С этими мыслями Хант поспешил к выходу из дворца – скорее в посольство, звонить в Вашингтон, успеть подать свою версию происшедшего и потребовать инструкций. В душе его был ад и желание сорвать злобу на первом попавшемся объекте. И на его беду, такой случай ему представился.
У выхода из дворца еще стоял строй гвардейцев – рослые солдаты в синих мундирах с белыми лампасами. И с ними был Улаф, тезка короля – не человек, а императорский пингвин, привезенный из далекой Антарктиды и зачисленный в королевский гвардейский полк на должность талисмана. Служба его состояла в том, что при церемониале Улаф-пингвин (числящийся в полку в звании майора) проходил перед строем почетного караула вместе с Улафом-королем. К людям пингвин (проживающий в отведенном ему помещении в казарме, как и положено военнослужащему) относился ровно, а к торжественным церемониям положительно – зная, что после того как он вальяжно пройдет перед этими двуногими, ему дадут особенно вкусной рыбки. Но сегодня что-то пошло не так – сюда привели, а не кормят? И пингвин ковылял, переваливаясь, к каждому новому человеку, крича и разевая клюв – кто мне рыбу даст?[14]
Мистер Хант злобно отпихнул пингвина ногой. Улаф был удивлен и обижен – до того никто из людей никогда не проявлял к нему такого непочтения. А так как императорские пингвины не отличаются кротким нравом, то он в ответ пребольно клюнул посла США в самое уязвимое место – чуть ниже своего роста (по пояс взрослому человеку).
Хант взвыл, однако не растерялся. Как и все техасцы, он был парнем резким и привык мгновенно отвечать ударом на удар. Развернувшись, он пнул пингвина уже с силой, по-футбольному – так, что тот полетел прямо в ряды гвардейцев. И это была вторая ошибка посла. Пингвин был талисманом полка, приносящим удачу, – каждый солдат знал, что три года назад, в пятидесятом, когда Улаф остался в столице с тыловым имуществом, гвардейский полк, брошенный на фронт, был полностью уничтожен в боях у Вефсна-фьорда (повезло выжить лишь тем, кто попал в советский плен и был после репатриирован). Так что американец покусился на святое – и здоровенный рыжий сержант (настоящий викинг, только что кольчуги, топора и рогатого шлема не хватает), с криком «Не трожь птичку, гад!» ответил послу равнозначно, то есть отвесил неприкосновенной дипломатической особе такую затрещину, что посол не удержался на ногах и приземлился в клумбу. Так после того, что сказал про Америку наш славный король, еще неизвестно, накажут за такое нарушение этикета, или наградят и повысят.
Сопровождавшие посла мордовороты тут же выхватили свои кольты 45-го калибра, но сразу замялись, увидев направленные на них карабины гвардейцев. Хант пытался подняться – но когда он еще стоял на четвереньках, оправившийся от удара Улаф встопорщил перья, растопырил куцые крылья, разинул большой красный клюв и, издавая противные вопли, ринулся в контратаку, горя жаждой мщения: никто еще не смел заслуженного гвардии пингвина так оскорбить! В этот раз он клюнул посла в задницу, вложив в удар всю сорокакилограммовую массу своей тушки, заставив американца ткнуться физиономией в землю. Телохранители, не решаясь стрелять, пытались защитить своего босса, отмахиваясь от разъяренного пингвина сорванными пиджаками, – а он, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, довольно ловко уворачивался, возмущенно кричал, клевал и щипал, уделяя основное внимание главному обидчику.
– Лейтенант! – крикнул Хант подоспевшему офицеру. – Прикажите своим людям прекратить угрожать моей охране оружием и немедленно пристрелите эту взбесившуюся птицу! Это дипломатический скандал! В моём лице вы оскорбляете великую страну! Правительство Соединённых Штатов не потерпит… Да сделайте же что-нибудь!
Посол США выкрикнул эту тираду, сидя на клумбе, руками опираясь на землю позади и ногами отбиваясь от пингвина. Поза совершенно не гордая – но вставать страшно, а то эта чертова тварь клюнет туда же, куда в самый первый раз!
– Не имею права, херре посол, – ответил лейтенант. – Майор Улаф старше меня по званию. А бить офицера королевской гвардии – это оскорбление мундира. Устав об этом ясно говорит…
– Вы об этом пожалеете! – прорычал Хант, встав на колени. И рванул прочь как с низкого старта, но проклятый пингвин успел при этом еще раз достать клювом посольский зад. – Прощайтесь со своими погонами! А из этой курицы-переростка я потребую сварить суп – и съем публично!
И все это происходило на виду у толпы! Где были не только обыватели, но и журналисты – какой-то тип азартно «лейкой» щелкает. Завтра снимки его, Теренса Ханта, позора появятся во всех газетах, и не только этой страны – и он станет всеобщим посмешищем! За одно это (если недоброжелатели шанс не упустят) могут выгнать со службы с формулировкой «за нанесение ущерба имиджу и авторитету США». Ничего – если все кончится благополучно, он, Терри Хант, ничего не забудет и никого не простит! Дайте только решить главную проблему.
Инструкции, планы? Были планы. На случай если объект окажется совсем уж неуступчивым – в госпиталь, по состоянию здоровья. А там уже по ситуации, или некролог, или выздоровеет, все осознав. Но никакой план не предусматривал, что королевская особа так поступит. У монархов ведь все четко и заранее регламентировано – если он куда-то едет, соответствующие службы должны заранее знать, и уведомить, и подготовить. Даже когда он по улице гуляет – маршрут известен, и вокруг наши люди (и в форме, и в штатском). Потому казалось аксиомой – у нас будут минимум сутки, чтобы на любой выверт организовать контригру. А теперь что делать?
Сто километров до шведской границы. Три-четыре часа езды. Есть люди из бывшего «асгарда», могут устроить обвал на горной дороге (заряд динамита выше по склону), еще проще тяжелый грузовик раскорячить поперек, проткнув шины и сломав мотор. Так три дороги к границе ведут, по которой король поедет? И со связью плохо – пока телефонов, что в кармане у каждого обывателя, не изобрели, а армейские рации у каждой банды асгардовских головорезов – это слишком большая роскошь. А ведь исполнителям надо собраться и с инвентарем – времени нет, не успеют! Этот болван Перри клянется, что ему нужно не меньше полусуток, чтобы все устроить. Идиот, через полсуток король уже будет в Стокгольм въезжать!
Есть еще выход – самый крайний. Эскадрилья специальных операций, которая у Перри в прямом подчинении. Пилоты – наемники, техника – раньше были «мустанги», сейчас «Си Фьюри» (туго у норвежцев с реактивными, так что и поршневые в строю). С опознавательными знаками Норвегии, или вовсе без таковых – причем касаемо снабжения и легального статуса это подразделение числится в составе королевских ВВС. Лучше справились бы «скайхоки» с эскадры в Копенгагене, но флот без бюрократии на такое не пойдет, приказ с самого верху затребуют, чтобы после крайними не сделали (и правильно боятся). Ничего, и этого хватит, чтобы королевский кортеж, сколько там едет, с землей смешать. Только нужно целеуказание, а то ведь не по тем отбомбятся, на дорогах движение, воскресенье ведь, ярмарочный день. Подадим после как «красный мятеж в ВВС», исполнителей, конечно, придется… И черт с ними – я жить хочу! Вот дурачок Перри и поработает авианаводчиком – с рацией в том самом кортеже. Не откажется, если я прикажу. Ну а убьют и его при налете – и слава богу.
– Босс, без санкции нельзя, – сказал Перри, выслушав приказ. – Вашингтон запросите, если они разрешат… Согласно инструкции!
Джон Перри дураком не был. Это где-нибудь в Никарагуа можно с воздуха залить бунтующую деревню напалмом, никто ничего не скажет, даже если узнает, «наш задний двор». А тут Европа, и не простая публика, а король, дипломаты, журналисты! Ясно, что кому-то после придется ответить – и скорее всего, не большим боссам. А если будет подтвержденный приказ сверху – то какой спрос лично с него, агента Перри, не более чем передаточного звена?
– Будет тебе санкция! – ответил Хант. – Связь с Вашингтоном, живо!
