Но, несмотря на призыв Сутулова, никто не двинулся с места, даже влюблённый Дерябин и тот продолжал стоять, хотя Сутулов продолжал всех подбадривать.
"Молодец Сутулов, - подумал я. - Молодец! Так Сашке и надо! Своротят нос набок! И всё! И операцию не надо будет делать! Пусть не отбивает девчонок у своего родного брата! Ну, ну, братцы, ну, вперёд же, вперёд!.."
- Сашке своротить нос, конечно, можно, - усомнился Тулькин. - А вдруг это сидит с Таней не Сашка, а Лёшка, он мне как-то грозил, что у него такое секретное оружие есть, что, в случае чего, мы его до-о-олго помнить будем!
- Да это она не с Лёшкой сидит, это она с Сашкой сидит... - загорячился Лютатовский.
- Обоснуй! - оборвал его Сутулов.
- Да не будет она с Лёшкой сидеть! С Сашкой будет, а с Лёшкой нет... заявил Вадим Лютатовский.
- Докажи, - снова оборвал Сутулов Лютатовского.
- И докажу, - сказал Лютатовский. - Знаете, какой он ей фокус недавно показал. Я как раз в продовольственном магазине был, смотрю: у прилавка Завитай стоит с тяжёлым мешочком в руке. Я сразу подумал, что он здесь неспроста стоит. Он стоит, и я стою. Он смотрит в окно, и я смотрю. Он чего-то ждёт, и я тоже стою чего-то жду. Вдруг в магазин вбегает Кузовлева. Завитай задёргался, как будто его в электросеть включили. Кузовлева - к прилавку, Лёшка - к прилавку. Кузовлева - к кассе, а он успел её обогнать и встать перед ней. А я смотрю на Завитая и думаю: ну это всё неспроста, тем более что у него какой-то тяжёлый мешочек в руках. Доходит очередь до Лёшки, он говорит кассирше: "Четыре пятьдесят в кондитерский!" - и протягивает кассирше свой мешочек. И что же вы думаете было у него в мешке?
- Обыкновенный песок, - отгадал Сутулов.
- Нет, - сказал Лютатовский.
- Сахарный... - предположил Дерябин.
- Нет, - сказал Лютатовский.
- Зи голден санд! Золотой песок! - предположил Мешков.
- Ничего подобного! - ответил Лютатовский. - В мешке у него были копейки! Одни копейки. Четыреста пятьдесят штук копеек! Представляете, что началось в очереди?.. Одна Кузовлева только молча ждала, когда кассирша пересчитывала четыреста пятьдесят копеек, а очередь просто вся изругалась на этого Завитая!..
- Нет, чтоб уступить место лэди, - сказал Мешков. - Марфа Джентльмен.
- Я бы уступил, - сказал Дерябин.
- Он за свои штучки отца родного не пожалеет! - добавил Тулькин.
- Не пожалеет?.. - возмутился Дерябин. - Уже не пожалел! Фокусник несчастный!
Все возмущенно загудели:
- Штучкин-Мучкин!
- Капитан Копейкин! - сказал Сутулов.
"Эх, вы! - крикнул я, неожиданно выскакивая из темноты на свет. - Да разве это был фокус или штучка? Да вы знаете, почему я с этими копейками впереди Кузовлевой встал? Да я разве для того, чтоб её задержать, в очереди встал? Да я перед Кузовлевой встал со своим мешком, чтоб подольше возле неё постоять, пока кассирша мои несчастные копейки пересчитает. Да я бы ради Кузовлевой готов был мешок с целым миллионом копеек к кассирше притащить. Пусть бы она считала, а я бы всё стоял возле Кузовлевой, а очередь бы ругалась, а кассирша бы всё считала... а я бы всё стоял... а Кузовлева бы всё смотрела на меня спокойно и серьёзно, как тогда, а я бы всё стоял... А ты, Лютатовский, жалкий сплетник, гнусная скрытая камера..."
И все замолчали, как один... замолчали бы... если бы я вышел и сказал бы так... но я не вышел... я продолжал таиться в кустах. Я подумал, что если я так скажу, то они опять не поверят, что я - это я, они опять подумают, что так говорить может только Саша, а что я сижу там с Таней и смотрю телевизор, и когда я... то есть не я, а Саша выйдет из дома с Таней, то они, конечно, набросятся главным образом на него и своротят ему нос направо. На меня тоже, конечно, набросятся, но не главным образом, а разве Саша может от них отбиться, как это смогу сделать я? Да никогда в жизни!
Поэтому я продолжал сидеть в кустах, сжимая в кармане своё секретное оружие, и, скрипя зубами, молча наблюдал, как будут события развиваться дальше. Мне вдруг почему-то не захотелось, чтобы Саше сворачивали нос, всё-таки ему его нос ведь будут из-за меня сворачивать, а не из-за него...
- Ну что, будет после этого сидеть Кузовлева с Лёшкой? - спросил Лютатовский.
- Не будет! - согласился Сутулов.
- Не будет! - сказали Мешков и Тулькин.
- Не будет, - подтвердил Дерябин.
- Не будет! Не будет! - зашумели прихвостни.
- Вызываем? - спросил Сутулов.
- Вызываем! - сказали Мешков и Тулькин.
- Вызываем! - подтвердил Дерябин.
И они вчетвером подбежали к нашей даче и рывком открыли дверь. На траву упал параллелепипед света.
- Выходи, Леший! - крикнул Сутулов, грозя кулаком одной руки, а другой поглаживая свою фальшивую бороду.
- Эй ты, брат авантюриста! - крикнул Мешков. - Адвентчерс бразер! Герр аут! Выходи!
- Выходи! - сказал Тулькин. - Есть дело... Уголовное!..
- Выходи, выходи, - пискнул Дерябин, - брат капитана Копейкина!
Сутулов всё продолжал засучивать рукава.
Я сунул руку в карман, развязал на ощупь пластмассовый кулёк и, протолкнув в него руку, сжал лежавшую в кульке мокрую губку, пропитанную "жёлтой лихорадкой".
"Разделяй, Завитайкин, и властвуй!" - сказал я сам себе, и вышел на свет, и направился твердым шагом прямо по направлению к Сутулову.
Рассказ седьмой
НОС ИЗ ПЛАСТИЛИНА
Во время драки Дерябин всё-таки ухитрился и без моей просьбы дал мне своим "роялем" по голове. Голова болит до сих пор, но в смысле английского языка этот удар никаких знаний мне не прибавил, но это не имеет уже никакого значения. А Сутулов-то самбо только на словах знает, а на деле ничего подобного. Примитивно дрался, как питекантроп.
На веранде ворочался на раскладушке брат мой... враг мой... Не захотел спать со мной в одной комнате... Подумаешь...
Я взял забытую Сашей на столе книгу и раскрыл её, чтобы узнать, на что он всё-таки хотел пойти, чтобы только не походить на меня... Под цифрой один было написано: "Восстановительная хирургия". Восстановительная... это когда что-то восстанавливают в лице, а Саша хотел что-то изменить в лице, то есть разрушить, значит, разрушительная хирургия...
- "К пластическим операциям, - прочитал я вслух, - относятся все операции по устранению (читай по нанесению!) всевозможных изъянов лица... Метод Филатова заключается в следующем..." - Но здесь у меня перехватило дыхание, страшно как-то стало, операция всё-таки... и я захлопнул книгу. С веранды доносилось всхлипывание. Неужели Саша плачет?..
Я вышел на веранду. Саша лежал в кровати в своём выходном костюме, уткнувшись лицом в подушку, и плечи его как-то странно вздрагивали...
- Ты знаешь, Саша... - сказал я тихо-тихо.
- Она теперь не захочет меня видеть! - закричал на меня Саша, поворачивая ко мне лицо в самых настоящих слезах. - И всё из-за тебя! А мы вчера ещё договорились сегодня пойти с ней в кино! А она ещё вчера сказала после драки: "Неужели это будет продолжаться всю жизнь?" А я ещё когда говорил тебе, что я не хочу на тебя больше походить и не буду, вот увидишь!
- Саша, - перебил я Сашу, - я как раз к тебе и пришёл сказать, что больше этого не будет...
- Я тебя и слушать не хочу... Ты уже сто раз говорил, что этого больше не будет... Твоё счастье, что папа с мамой сегодня у бабушки ночевали...
- Ты меня не понял, - сказал я, - э-т-о будет всегда, а э-т-о-г-о больше не будет...
- Чего - этого?
- Ну сходства нашего больше не будет. Я всю ночь не спал и твёрдо решил, что ты не должен делать себе никаких дефектов в лице, это будет справедливее, если я сделаю... эти дефекты... по методу Филатова, чтобы не ты не походил на меня, а чтобы я... не походил на тебя... а ты уж... ты ещё несколько дней потерпи наше сходство... Понимаешь, я твёрдо решил...
- И правильно сделал, что решил! - сказал Саша, глухо так, сквозь подушку.
