До Академии Грегор добрался без приключений.

А вот попасть в нее оказалось решительно невозможно! Прямо перед воротами стояла повозка, груженная одним-единственным ящиком, и как раз сейчас какой-то мужик, похоже, возчик, пытался спихнуть его с повозки.

Ящик выглядел огромным, не меньше половины телеги. Крепко сколоченные доски – а Грегор часто видел работу армейских плотников и знал в ней толк – были сверху дополнительно укреплены массивными брусьями.

Кроме возчика, вокруг ящика суетилось еще двое здоровяков, то ли конюхи, то ли еще какая прислуга. К грузу они относились с явной настороженностью, даже с почтением. И не зря. Внутри ящика что-то глухо хрипело и тяжело билось о стенки.

«Однако! – заинтересовался Грегор. – Умертвие привезли, что ли? Или вурдалака?»

Прислуга Академии почему-то к воротам не спешила, и Грегор тоже прошел бы мимо, если бы его не окликнули с истовой надеждой в голосе:

– Дозвольте обратиться, ваша милость!

«Бывший солдат», – рассеянно отметил про себя Грегор и обернулся.

Четверка взирала на него как на спасителя. С благоговением.

– Обращайтесь, – разрешил Грегор, и возчик, вытянувшись во фрунт, поспешно заговорил:

– Изволите видеть, мы тут посылку доставили! Для ихней юной светлости от лорда Ревенгара, значится. А как ее позвать – не знаем. И тутошней прислуги что-то нету.

«Р-распустились!» – уже привычно подумал Грегор, а потом вскинул бровь и глянул на ящик внимательнее, а заодно и на возчиков. Действительно, здоровяки одеты в серое с красной оторочкой, наверное, Дориан взял на службу кого-то из своих бывших солдат.

– Для адептки Ревенгар?

Хм, интересно, какова вероятность, что в Академии учится еще одна девушка из этого же рода? Пожалуй, стремится к нулю. Ну и что ей могли привезти? Пони? А хрипит, потому что простудился по дороге? И возчики по этой же причине держатся подальше – боятся, что их обчихают!

– Неизвестных животных в пределы Академии ввозить запрещено, – сообщил Грегор, подходя ближе.

Сам он такого правила не помнил, но если его и не существовало, то стоило ввести!

И добавил вслух:

– Открывайте!

– Дык… может, не надо, ваша ми… светлость! – безошибочно повысил его в титуле возчик. – Оно ж того… кроме хозяйки, никого признавать не хочет! А мы вот вам досочку оторвем, если посмотреть желаете!

Сбитая парой ударов верхняя боковая доска отлетела, и в сторону Грегора немедленно высунулась огромная лапа. Костяная. То есть натурального звериного скелета! Изжелта-серые когти венчали пястную кость, размерами вполне сравнимую с ладонью самого Грегора, а то и побольше.

«Это собака? Или медведь?!»

В подтверждение его мыслей в ящике снова бухнуло, и доски подозрительно затрещали. Лапа спряталась, зато в темном проеме мелькнул кусок черепа, и горящий красный глаз уставился на Грегора. Глаз глядел плотоядно и с искренней надеждой, что или человек подойдет поближе, или ящик удастся доломать и выбраться на свободу. А уж оно, которое внутри, найдет, как этой свободой распорядиться!

– Гм… – сказал Грегор. – Пожалуй, дальше не открывайте. Хозяйку, говорите, слушается?

Анимированный скелет, значит?! Когда Бреннан вскользь об этом упомянул, Грегор почему-то решил, что пробуждение фиолетовой силы у юной леди закончилось, как почти всегда бывает в таких случаях. Нечаянно поднятые останки волкодава просто обязаны были вскоре упокоиться сами собой, как только изначально влитая в них энергия иссякла. Какого Баргота эта зверюга так активна? И какого Баргота и всех его демонов Дориан не вызвал кого-то из работающих в городе некромантов, чтобы зачистить результаты опытов своей дочери?!

С другой стороны… Он еще раз посмотрел на опасно качающийся ящик и признал, что рядовой маг с таким, пожалуй, может и не справиться. Но в Академию-то зачем слать эту гадость?! Дориан что, всерьез считает, что девочка оставит вот… это… себе?

Дармоеды из прислуги Академии наконец-то появились, и он тут же послал одного за адепткой Ревенгар, а второго – за комендантом, чтобы объяснил, почему на воротах нет дежурного, а заодно освежил для Грегора устав Академии в той части, что касается содержания домашних питомцев. Вроде бы всякая мелочь, вроде котов, ручных крыс и птичек в клетке, во время его учебы правилами допускалась… Но что-то подсказывало Грегору, что с собакой таких размеров будут… сложности. И не только потому, что собака, в сущности, дохлая.

Милая зверушка тем временем увлеченно выламывала доски, периодически выглядывая из ящика и осматривая площадку – не разбежались ли люди. Наверное, беспокоилась, что останется без обеда. Умертвия, правда, не едят, но по старой памяти пытаются, предварительно загрызая жертву или разрывая ее в клочья. Отличные клыки, между прочим! Белые, блестящие, совсем не потемневшие от времени! Тварь щелкала ими с опасным воодушевлением и почти преуспела с третьей доской, когда у ворот показалась запыхавшаяся и растрепанная адептка Ревенгар. Переодеться в мантию она еще не успела, поэтому бежала, придерживая подол длинного зеленого платья, толстые рыжие косы, опять разлетевшись, били девчонку по спине, а щеки порозовели.

Умертвие, почуяв хозяйку, захрипело особенно надсадно и громко, а возчики побелели, глядя, как боковая стенка ящика разлетается на куски. Один из обломков долетел до Грегора и упал возле его ног, потому что Грегор отработанным движением вскинул щит. Успел подумать, что надо прикрыть адептку, – на всякий случай…

– Пушок! – крикнула безумная девчонка и широко распахнула руки.

Огромный собачий скелет одним длинным прыжком метнулся с повозки в ее объятия. Не удержавшись на ногах, девчонка села прямо на дорожку, восторженно визжа и делая вид, что отбивается, а бывший невийский волкодав – чем еще это чудище могло быть при жизни?! – барахтался в ее руках, бестолково махал лапами и пытался облизать ее с ног до головы отсутствующим языком, но вместо этого только громко стучал челюстями.

Совершенно безумная картина!

«Пушок, значит, – невольно отступая на шаг, подумал Грегор. – Интересная логика. Если там есть хоть одна шерстинка, то я – иллюзорник! Почему Пушок-то?!»

Возчики, резонно решив, что дальнейшее их не касается, торопливо разворачивали повозку, пытаясь успокоить хрипящую от ужаса лошадь. Трое старшекурсников-целителей, возвращающихся из города, глянули на происходящее и обогнули сцену по широкой дуге, шмыгнув в дверь рядом с воротами. Над липами вдоль дороги истошно надрывались птицы, и Грегор вдруг вспомнил слова Волански на Совете, чуть ли не впервые допустив, что иллюзорники могут делать и настоящие предсказания. Только вот понимание веселого у них сильно отличается от общепринятого!

– Адептка Ревенгар! – окликнул он, намереваясь сообщить, что умертвие в Академии уместно лишь в качестве наглядного пособия, но никак не в общежитии!

И наткнулся на сияющий от счастья взгляд.

– Лорд Бастельеро… то есть, простите, мэтр! Мне же можно оставить Пушка, правда? Он совсем тихий и смирный, честное слово!

«Претемная… – как-то даже беспомощно подумал Грегор, глядя то на девчонку, то на разломанный ее тихим и смирным питомцем ящик. – Девочке придется провести здесь двенадцать лет! Вдали от родителей и брата, какими бы они ни были, от всего, что она знает и любит. Она же просто хочет собаку… И видят Семеро, даже от умертвия куда меньше вреда, чем от крыс в Архивах! А каков потенциал, если она не просто анимировала эту псину, но и привязала ее к себе? Конечно, вряд ли кто-то здесь отнесется благосклонно к ожившему скелету… Но это, скажем прямо, их личные сложности».

– Можно, – сухо сказал он вслух. – Только учтите, что за его поведение отвечаете вы. Если ваше умертвие причинит вред кому-то из адептов или преподавателей, спрошу я с вас. Вы меня поняли, Ревенгар?

Совершенно счастливая леди с не менее счастливым умертвием, если про умертвие в принципе можно так сказать, уже двинулись к воротам Академии, и тут на сцене появилось новое действующее лицо – глава Фиолетового факультета собственной персоной. Грегор вздохнул. Ну конечно, возмущение темных энергий при появлении «Пушка» сразу долетело до утонченного чутья опытного магистра. «Нехорошо получилось, – с некоторым смущением подумал Грегор. – Слишком привык, что имею право любое дело решить по собственному усмотрению, потому что король – далеко, а никого другого, смеющего мне указывать, нет. Но если Эддерли отменит разрешение, которое я уже дал…»