От того, что я увидел, у меня мороз по коже побежал. На маленький островок нападали огромные Лягушки. Не просто огромные, а чудовищно огромные. Каждая Лягушка была размером с маленький садовый домик.

Вы никогда не пробовали сражаться с садовым домиком? Нет? Правильно делали. И не советую. Я лежал под таким домиком.

Я-то лежал, а мои товарищи сражались.

Опытные Воины Фомич и Оглобля приловчились воевать с этими воинственными чудовищами на пару. Пока один размахивал мечом перед носом рассвирепевшей лягушки, отвлекая её внимание на себя, второй бесстрашно подбегал под неё, и распарывал беззащитное брюхо, успевая сам выскочить.

Две Лягушки уже лежали кверху лапами, Фомич и Оглобля атаковали третью, которая, заметив, какая участь постигла её неповоротливых подруг, никак не позволяла забежать себе под брюхо, и отмахивалась громадной лапой.

Кондрат и Борода на пару с трудом отбивались ещё от одной, но было заметно, что силы у них на исходе.

Третья Лягушка сидела перед чёрной грязью на краю островка. Правую лапу она держала поднятой кверху и сдержанно урчала. В одном глазу у неё торчала вилка.

Она пристально смотрела оставшимся глазом на черную грязь, на поверхности которой поднимались и лопались пузыри. И вдруг вслед за пузырями воздуха из грязи вынырнул Балагула. Он выплюнул грязь из своего ковша прямо в морду Лягушке и метнул в неё вилку, которая воткнулась ей в лоб.

Лягушка заорала и принялась яростно молотить лапами по тому месту, где только что скрылся Балагула.

С огромным трудом я вырвался из-под лежавшей на мне гигантской туши. Как раз в это время Фомич и Оглобля, разделавшись с третьей лягушкой, поспешили на помощь Кондрату и Бороде.

Я же, на ходу загоняя патроны в стволы, бросился на выручку к Балагуле. Нападавшая на него Лягушка совсем озверела и молотила лапами по тому месту, куда нырнул её ненавистный противник, не переставая.

Я выстрелил ей в спину. Лягушка взвизгнула и подпрыгнула. Но вопреки моим ожиданиям не лопнула, как шина, а развернулась в мою сторону. Я с ужасом догадался, что по неопытности всё же прихватил вместо картечи патрон с дробью.

Лягушка привстала для прыжка, а я выстрелил вторым стволом, надеясь, что второй патрон - картечь.

На мое счастье, дробь оказалась только в одном патроне! Лягушка упала в грязь на спину, а брюхо ее превратилось в решето.

- Где Балагула? - спросил подбежавший Кондрат.

Я молча показал ему на то место, куда упала Лягушка. Мы попробовали оттащить её за задние лапы, и общими усилиями нам это удалось, хотя и с огромным трудом.

Но Балагула на поверхность не показывался.

Кондрат принялся шарить в этом месте рогатиной...

- Нашел! Зацепил! - радостно заорал он.

Мы все подбежали, чтобы помочь ему тянуть.

Вскоре показался и Балагула. Рогатина зацепила его за верхнюю челюсть, попав одним рогом в рот. Второй рог маячил напротив его выпученного от ужаса глаза.

Сказать он ничего не мог, поскольку во рту у него торчала рогатина.

Когда его вытащили, он даже ругаться не мог. Только молча показал кулак Домовому, да и то как-то вяло и неубедительно.

После боя мы даже не стали отдыхать. Стараясь не смотреть на поверженные и безобразные туши, мы быстренько собрались, и пошли дальше, дальше, дальше...

С оружием мы больше не расставались. Весь зеленый и совсем ослабевший Балагула наотрез отказался отдать Радио.

- Ты хотя бы Живому спасибо сказал за спасение, - подсказал ему Домовой.

- Он, может, и живой, но мозги у него точно мёртвые, - проворчал вместо благодарности Балагула. - Он меня чуть не похоронил под Лягушкой...

Мы шли, внимательно глядя по сторонам.

Но смотрели мы не туда.

Откуда-то, я даже не сразу понял, откуда, раздался свист. Тут же острая боль пронзила мне плечо. Рядом выронил рогатину Кондрат, хватаясь за руку.

Я нащупал в плече что-то вроде короткой стрелы. Поморщившись, я выдернул эту стрелу и с удивлением увидел, что держу в руках... птичье перо! Только оно было стальное, с острым концом.

Пока я его рассматривал, у моих ног со свистом воткнулось в землю ещё одно железное перо... и еще... и еще... Я поднял голову и увидел, что над нами летают Коршуны, а свист издают летящие вниз перья.

Нас атаковали Стальные Птицы из Железного Леса.

Фомич и Оглобля вращали над головой мечи, образуя блестящий круг разящей стали, которая отражала смертоносные перья, а иногда и доставала неосторожно приблизившихся Коршунов: несколько птиц лежало у их ног.

Кондрат бестолково отмахивался рогатиной, но успеха в этом он не достиг: у него уже торчало перо в плече, сразу два впились в руку, а ещё одно застряло почему-то в его многострадальном ухе, пришитом белой ниткой.

Борода неумело и попусту размахивал мечом.

Я попробовал повторить приём Фомича и Оглобли, но у меня явно не хватало ни сил, ни умения.

- Я про что-то похожее читал в античной мифологии, но плохо это помню, - крикнул я Бороде.

- Там птицам отрывали головы, но они были не стальные, железные у них были только перья, - ответил он.

Я повертел головой и заметил Балагулу, он скинул вещи с санок, и накрылся ими, как корытом.

- Достань щиты! - закричал я ему. - Достань, или я тебя вместо щита поставлю!

Он пополз с санками на горбу. Так на четвереньках и разнёс он нам щиты.

Прикрывшись щитами, мы повели свои дела успешнее. Мы были защищены от летящих сверху стрел, и теперь имели возможность наносить ответные удары.

Скоро вокруг нас валялось уже множество Стальных птиц. Коршуны осыпали нас напоследок тучей перьев и улетели.

Фомич после боя подошёл к Радио.

- Надо послушать, что там нового.

Минут пять он крутил ручки, тряс его, даже слегка стукал. Всё было бесполезно. Ответом была тишина.

- Кто разбирается в этом? - он кивнул на Радио.

- Давай я попробую, - предложил я.

Открыл перочинным ножиком крышку и остолбенел.

- Оно всегда так работало?! - спросил я.

- Как это - так?!

- Да вот так - в нём нет ни деталей, ни динамиков, ничего нет.

- Как это - ничего?! - возмутился Фомич.

Оттолкнул меня, заглянул внутрь и ахнул! Потом повернулся к Балагуле:

- Кажется, теперь я догадываюсь, почему он не давал никому нести Радио. Этот прохиндей вытряхнул из него все внутренности и тащил на себе пустой ящик. Всё - кончилось мое терпение!

Фомич оглянулся по сторонам.

- Нет! - закричал Балагула. - Я исправлюсь! Не надо!

- Дудки, брат!

Фомич, ухватив Балагулу за шкирку, засунул его головой между двух осинок. После этого он задрал ему балахон, наломал лозы и выдал всё, что тот так давно и старательно выпрашивал...

Камыш на болоте полёг от пронзительных воплей Балагулы. Мы все едва ушей не лишились, так он верещал.

Первым не выдержал Оглобля:

- Брось ты его воспитывать, - остановил Фомича Оглобля. - Он так орёт, что Кощей на своем Самшите дуба даст, нас в гости не дождавшись.

Фомич сердито отбросил хворостину в сторону и пошёл к своим лыжам.

- Эй! А меня кто отпустит?! - испуганно завопил Балагула.

- А ты будешь стоять здесь с голым задом до тех пор, пока не прилетят опять Стальные Коршуны и не воткнут тебе железное перо туда, куда его давно следует тебе воткнуть, - шутя сказал Фомич.

Я повернулся спиной к Балагуле. И тут же обернулся обратно, потому что тот издал оглушительный рёв.

Балагула, размахивая руками, выплясывал какой-то дикий танец, вертя попой, в которой торчало стальное перо.

Какой-то одинокий Коршун вернулся на минуту.

Перо вытащили, Балагулу, конечно, отпустили, но в случайность возвращения Железной Птицы он так и не поверил, обвинив всех в заговоре.

Темнело быстро, но это нас не пугало, берег был близко, и можно уже было различить отдельные деревья в Черном Лесу.

Вот и прибрежный болотный камыш, осталось только продраться через него, и мы выйдем на сухое место...