На том конце повисла пауза, а затем Хромов, словно очнувшись, начал докладывать:

— Виктор Николаевич, простите меня, я просто устал об этом рассказывать. Начиная с утра только и делаю, что рассказываю и рассказываю. Сегодня утром на центральной улице города неизвестными в количестве двух-трёх человек был обстрелян кортеж из трёх автомашин, в одной из которых находился известный в городе предприниматель Лобов. Преступники использовали при нападении на колонну машин автоматы Калашникова и одну гранату, предположительно РГД-5. В результате нападения двое ранены. Преступникам удалось скрыться с места преступления. По предварительным данным, в нападении принимали участие выходцы из Средней Азии. Сам Лобов не пострадал, хотя машина получила множественные пробоины от пуль и осколков. Переговорить с ним нам не удалось. Сразу же после нападения он срочно выехал в неизвестном нам направлении. Сейчас проводим мероприятия по его местонахождению и задержанию лиц, совершивших это нападение.

Хромов выдохнул и замолчал, переводя дыхание.

— Геннадий Алексеевич, скажите, а сам Лобов не мог инсценировать это нападение на себя? — задал я ему вопрос. — Представляешь, стреляют из автоматов, бросают гранату, и всего лишь два раненых. Как-то нелогично получается, Геннадий Алексеевич.

— Пока ничего сказать не могу, ещё не общался с Лобовым. Я не исключаю, что это рядовая разборка между группировками.

— Что Вы говорите, Геннадий Алексеевич? Это с каких пор Лобов стал членом преступной группировки? Если мне не изменяет моя память, именно Вы год назад обращались в УВД Набережных Челнов и просили меня, чтобы я вернул водительское удостоверение водителю Лобова. Вы тогда уверяли всех, что Лобов — глубоко порядочный человек, меценат и вообще друг милиции. А сейчас Вы пытаетесь меня заверить, что Лобов является членом несуществующей, по данным милиции, преступной группировки? Если это так, то почему эта группировка до сих пор не была выявлена и поставлена на учёт в информационном центре МВД?

Хромов что-то начал говорить, оправдываться, но я не стал слушать его жалкий лепет.

— Слушайте, Геннадий Алексеевич. Вы меня хорошо знаете, и поэтому я с Вами буду говорить совершенно откровенно. Если в процессе проверки действительно подтвердится, что Лобов является лидером и участником преступной группировки, которую Вы вырастили у себя под боком, а также выяснится, что Вы, как начальник отдела, не только дружили с этим человеком, но и прикрывали его преступную деятельность и умышленно не ставили эту группировку на учёт, то я Вам просто не позавидую. Вас, как начальника милиции, не спасёт ничто и никто. Система Вас просто раздавит, как червяка.

— Слушай, Виктор Николаевич, — перейдя на ты, произнёс Хромов. — Ты не забывай, с кем ты разговариваешь. Я тебе не начальник уголовного розыска, а начальник городского отдела милиции. К сожалению для тебя, я не подчиняюсь тебе. У меня лишь один руководитель — это министр. Так что придержи свои угрозы для кого-нибудь из слабонервных начальников. Всё, что ты мне наговорил, это лично твои заключения и не более. А теперь слушай меня внимательно. Если ты хочешь контролировать работу по этому преступлению, звони начальнику отдела уголовного розыска, пусть он тебя информирует о ходе работы, а не мне. Мне есть кому докладывать и без тебя.

Я положил трубку, не зная как мне реагировать на выпад Хромова. Он был отчасти прав, я не должен был с ним разговаривать в подобном ключе. Действительно, это был человек министра, и отчитываться за свои проколы и пробелы по службе он будет перед ним, а не передо мной. Стараясь успокоиться, я закрыл глаза. Передо мной всплыло самодовольное лицо Лобова, его злостная и недовольная гримаса, когда под ударами его кулаков закачалась голова его водителя.

Отложив все дела, я направился в кабинет Фаттахова.

— Ринат, нужно что-то предпринимать в Елабуге. Там, похоже, всё срослось, милиция, бандиты. Интересно, что об этом знает управление по борьбе с организованной преступностью?

— Виктор, давай не будем влезать так глубоко в это дело. Я при тебе доложил об этом Костину, пусть он и решает этот вопрос.

— Ты знаешь, Ринат, я чувствую, что это просто так не кончится. Лобов, если он лидер ОПГ, сделает всё, но замочит своих обидчиков. Насколько я могу судить, этот человек не прощает подобные вещи.

— С чего это ты взял, Виктор?

— Я сейчас просто сопоставляю имеющиеся у меня в памяти факты. Один из них — это безвестное исчезновение Галкина, мужа сестры жены Лобова. Галкин конфликтовал с Лобовым, говорят, что тоже организовал на него покушение, после всего этого бесследно исчез. Как ни искали его, но найти не смогли. Вот и сейчас, я думаю, нам придётся с тобой, Ринат, столкнуться с подобным фактом бесследного исчезновения заказчика покушения. Не веришь? Готов поспорить с тобой, что так оно и будет.

— Брось, Виктор, сейчас накаркаешь, и так не знаем, за что хвататься, — разозлился Фаттахов.

— Ладно, Ринат Бареевич, время покажет. А сейчас я запрошу все материалы, по которым проходил Лобов. Может, и пригодится мне это в самое ближайшее время.

Я вышел из кабинета и направился в информационный центр. Там я подготовил все необходимые запросы и передал их инспектору. Поднявшись в кабинет, я немного подумал, а затем, взяв чистые листы бумаги, стал готовить необходимые запросы для заведения дела оперативного учёта. Выбрав папку, я красивым почерком написал на ней название оперативного дела «Меценат». Вложив в папку пока ещё ни к чему не обязывающие бумаги, я положил её в свой сейф.

Гаранин через бывших преподавателей школы милиции, а ныне руководителей охранного предприятия «Пульт», достал два комплекта милицейской формы. Лобов, находясь в Казани, приобрёл несколько радиостанций, которые позволяли поддерживать устойчивую связь в радиусе десяти километров. Всё внимание Пуха теперь было сконцентрировано на Шигапове. Уже через десять дней Пух мог безошибочно сказать, где сейчас может находиться тот и что он может делать в этот момент. Наблюдение за ним не прекращалось ни днём, ни ночью.

В воскресенье Лобов, Пух и Гаранин выехали в лес, на берег Камы. Достав из машины автоматы, Пух и Гаранин начали их пристреливать. Настрелявшись вдоволь, они сели около машины и стали чистить оружие.

— Фомич, расскажи Гаранину, как тебя ломали менты после покушения. Когда мне об этом рассказывал Марат Гизатуллин, я просто хватался за живот.

Лобов посмотрел укоризненно на Пуха и произнёс:

— У тебя, Пух, тогда просто болел живот, наверное, вот ты и хватался за него да бегал в кусты.

— Да ладно, Фомич, — сказал Гаранин, — расскажи?

— Ладно, — произнёс примирительно Лобов. — Короче, я с Гороховым приезжаю в милицию, а там на меня смотрят как на покойника. Захожу я в кабинет, сел за стол напротив следователя и смотрю на него. Он смотрит на меня. Прошло минут пять, он мне — ни одного вопроса. Когда я встал со стула и направился к двери, он вдруг словно очнулся и спрашивает меня: «Извините, Анатолий Фомич, у Вас есть какое-либо заявление в органы милиции после вчерашнего инцидента?». А я ему и говорю: «А какое заявление Вы ждёте от меня? Разве Вы не знаете, что вчера произошло? Разве Вы не видели, что стало с моей машиной? Это же решето! Да и «раненые люди есть». А он мне: «Не по понятиям Вы живёте, товарищ Лобов. Нормальные пацаны заявлений в милицию не пишут. Вот Ваши пацаны отказались писать, неужели Вы напишете?». Я посмотрел на него и говорю: «Извините, это Вы в университете проходили, как грамотно укрывать преступления, или Вас этому научил товарищ Хромов?». Ты не представляешь. Он покраснел, словно я поймал его за руку, когда он залез в карман гражданину. «Нет, — говорю, — как пацан я писать в милицию заявление не стану. У меня есть для этого мой юрист, он и напишет». Вот так я и поговорил с ментами. Думал, меня ещё кто-нибудь дёрнет, нет, пока тишина.