— Слушаю Вас, Геннадий Алексеевич.

Хромов окинул его с ног до головы пронзительным взглядом. Хромов чем-то напомнил ему армейского прапорщика, который так же смотрел на солдат во время утренней проверки.

— Нехорошо, Лобов, поступаешь, — произнёс Геннадий Алексеевич. — С законом решил поиграть?

— Извините, товарищ подполковник, что-то не понимаю я Вас. Может, поясните мне, в чём я нарушаю закон?

— Вот, магазин отобрал у Гиви Вахтанговича, рынок поджал под себя. Приехал на мясокомбинат, говорят, что колбасный цех тоже практически твой.

— А, вон Вы о чём? Что, заявления на меня есть?

— Пока нет, но могут появиться в любой момент.

— А вот когда появятся, тогда и будем говорить, товарищ подполковник, а сейчас, пока их нет, нам не о чем с Вами говорить. Я законов не нарушал и ни у кого и ничего силой не отбирал. Кое-что купил, кое-что мне подарили хорошие люди. Если бы Вы были с людьми ласковей, может, и вам кто-то что-то подарил бы. Я ведь не интересуюсь у Вас, на какие праведные деньги Вы строите себе коттедж. Мне это просто неинтересно.

— Слушай, Лобов, держи язык за зубами. Не забывай, с кем разговариваешь! Да я тебя в бараний рог согну.

— Если на основании закона, попробуйте. А так, по-бандитски, мы ещё посмотрим, кто кого! — ответил Лобов.

Он перешёл улицу и сел в свою машину.

— Фомич, — обратился к нему Батон, — что ему нужно было от тебя?

— Этот козёл хотел поджать меня под себя. Обещал согнуть меня в рог.

— Фомич, может, его подпалить немного, чтобы не дёргался. Он же человек, очко у него, наверное, не железное.

— Пока не стоит. Это он меня просто прощупывал, поплыву я или нет. Вот когда серьёзный наезд начнётся, там можно.

— Смотри, шеф, тебе видней. Я где-то слышал поговорку, что если воин ходит с обнажённым мечом, он его, как правило, в дело не пускает. Если держит всё время в ножнах, тоже не страшно.

— Это ты к чему? — поинтересовался у него Лобов.

— А к тому, что меч нужно хоть иногда вытаскивать из ножен, а то может заржаветь.

— По-моему, я тебе уже сказал, что сейчас это преждевременно. Нужно ждать, сколько, не знаю.

Они подъехали к офису. Около здания, греясь на весеннем солнце, стояли бригадиры во главе с Гараниным.

— Костя, зайди ко мне, — сказал Лобов, обращаясь к Гаранину. — Я освобожусь через десять минут.

Он прошёл мимо них к себе в кабинет.

Гаранин постучал в дверь и, услышав приглашение, вошёл в кабинет Лобова.

— Анатолий Фомич, вызывали?

— Слышишь, Костя, ты дурачка у меня не включай. Оставь эти шутки для ребят.

Лобов посмотрел на него исподлобья, что говорило о том, что он не намерен шутить.

— Насколько я знаю, у тебя неплохие прихваты в милиции. Мне нужны сведения по начальнику городского отдела Хромову. С кем пьёт, дружит. Короче, всё, любовницы, родственники, а если точнее, всю грязь. Срок небольшой, неделя. Денег не жалей.

— Всё понял, — ответил Гаранин. — Постараюсь накопать как можно больше.

— Вот ещё что, Гаранин. Сколько сейчас у нас штыков, я имею в виду, пацанов?

— Семь бригад, Фомич, а что?

— Вчера я встречался с Чёрным из Менделеевска, просится к нам со своими ребятами. У него человек около сорока. Занимаются в основном киосками. Встреться с ним, он парень неплохой, я его помню по школе. По-моему, надо расширяться, подбирать под себя Менделеевск.

— Шеф, а бабки? Что, от себя будем отрывать и с ними делиться? Я не согласен!

— А тебя никто и не спрашивает по этому вопросу. Работать надо, хватит трясти киоски, пора трясти барыг. Их больше, чем ты думаешь. Вот и Чёрному подскажешь, как жить. Погоди, они ещё тебя кормить будут.

— Посмотрим, Анатолий Фомич, — произнёс Гаранин. — Время покажет.

Он вышел из кабинета. Лобов вызвал секретаря и попросил разыскать для него Пуха. Вскоре Пух уже сидел в кабинете Лобова.

— Ну, что будем делать дальше, Пух? По-моему, Сидальский ещё не ощутил глубину своего падения, — сказал ему Лобов. — Думаю, что нужно позвонить ему домой и попытаться познакомиться с его женой. Пусть она ему расскажет о знакомом Якова Семёновича. Скажи, что вместе когда-то работали, что увидел его на улице, не признал, слишком плохо выглядит, ну и так далее. Ещё вот что, Пух. Все эти разговоры нужно писать, пусть даже для истории.

Пух понимающе кивнул и вышел из кабинета.

Ева Самуиловна готовила ужин. Она любила готовить, и нужно было отдать должное, все её блюда были вкусны и со вкусом оформлены. Вот и сейчас она была занята приготовлением соуса, который так нравился её мужу. Телефонный звонок оторвал её от дела. Она вышла в прихожую и сняла трубку.

— Здравствуйте, — услышала она незнакомый мужской голос. — Вы не могли бы пригласить к телефону Якова Семёновича?

— А кто это? — поинтересовалась она у незнакомца.

— Дело в том, что Вы меня можете не знать, я учился вместе с ним в институте. Представляете, я его сегодня увидел в городе и не поверил своим глазам. Боже, как он изменился. Он случайно не болен?

— Да вроде бы нет, — настороженно ответила супруга.

— Вы знаете, я давно его не видел и поэтому не берусь судить, но его внешний вид меня насторожил. У меня создалось впечатление, что он на пороге нервного срыва. Скажите, как у него обстоят дела на работе? Всё ли там у него хорошо?

— Вы знаете, не знаю, как Вас называть, он мне тоже не нравится. Сегодня он всю ночь не спал. Я попыталась узнать причину его бессонницы, но он не захотел со мной говорить на эту тему.

— Меня зовут Михаил Мазо, а Вас, по всей вероятности, Ева Самуиловна? Так вот, всё кроется в его работе. По-моему, его что-то серьёзно гложет, возможно, это страх. Вы бы поинтересовались у него, может, он получил какое-то неприятное письмо, а может, посылку. Вот из-за этого он и не спит. Пусть он Вам её покажет, вам вдвоём будет проще перенести все эти невзгоды, чем ему одному. Передайте ему привет от меня, скажите, что завтра я ему позвоню на работу. Пусть ждёт моего звонка.

Мазо положил трубку. Ева Самуиловна присела на стул и задумалась. Она боялась признаться себе в том, что за всё это время она не пыталась с ним серьёзно поговорить, разобраться в причинах его ежедневного плохого настроения. Теперь, после этого звонка, она решила, что обязательно поговорит с ним, как бы он ни противился этому разговору.

Входная дверь отворилась, и на пороге появился Яков Семёнович. Он снял плащ и прошёл на кухню.

— Как дети? — спросил он её. — Надеюсь, всё в порядке?

— Да, Яша, у нас всё хорошо, а как у тебя дела на работе? — поинтересовалась она у него. — Ты знаешь, недавно звонил твой приятель по институту, Михаил Мазо, сетовал, что ты ужасно выглядишь. Просил меня с тобой поговорить.

— Какой Михаил Мазо? Я не знаю такого человека! Что он тебе ещё говорил про меня? — закричал он на неё. — Я запрещаю тебе общаться с незнакомыми людьми.

— Он что-то говорил о письме или бандероли, из-за которой у тебя могли возникнуть какие-то сложности. Ведь так у тебя на работе и дома всё хорошо.

— Какое письмо, какая бандероль? Ты представляешь, какую чушь ты несёшь, Ева?

Он вскочил со стула и бросился в комнату. Ева молча проводила глазами его фигуру и пожала плечами. Она совсем запуталась, теперь она уже и не знала, кто такой Мазо.

Сидальский метался по комнате. Он не знал, что делать. Он снова выскочил в прихожую и стал спешно одеваться.

— Яша, ты куда? — поинтересовалась у него супруга, но тот, махнув рукой, стремительно выскочил за дверь.

Ева Самуиловна подошла к окну и увидела, как муж выгоняет из гаража автомашину. Он быстро закрыл гараж, вскочил в машину и быстро скрылся за углом дома.

— Это куда он помчался на ночь глядя? — обеспокоенно подумала она. — Не случилось бы чего плохого.

Яков Семёнович как водитель был так себе. За руль своей «Волги» садился довольно редко, предпочитая служебную автомашину личной. Взглянув на спидометр, он вздрогнул. Стрелка спидометра показывала сто сорок километров в час. Так быстро он ещё не ездил. От увиденной на спидометре скорости у него вспотели руки. Он снизил скорость до восьмидесяти километров в час и продолжил движение. Он ехал в Набережные Челны, к своему приятелю Артуру Витальевичу.