— А я после окончания техникума в Казани не был. Не люблю шума, просто не переношу. Ты видел, мы по дороге обогнали колону с зелёными знамёнами? Это из ТОЦ. Все они рвутся в Казань, чтобы заявить о своих амбициях. Не понимаю, что их не устраивает в этой жизни?

— Не знаю, Фомич. Мне до них, как до лампочки. Пусть орут, сколько хотят. Всё равно покричат и вернутся в свои квартиры, а утром пойдут на работу, словно и не кричали на площади.

Ефимов свернул с улицы Татарстан на улицу Тукая. Проехав метров триста, он остановил машину.

— Фомич, подожди меня минутку. Я сейчас заскочу к своему дружку, и мы рванём куда-нибудь отдохнуть.

Через минуту Ефимов вышел в сопровождении паренька. Он был небольшого роста, светлые редкие волосы были зачёсаны назад.

— Фарид, — представился он Лобову.

Они обменялись рукопожатиями. Ефимов всю дорогу, пока они ехали на озеро Лебяжье, рассказывал ему о Лобове. Анатолий, сидевший на заднем сиденье, чувствовал себя крайне неуютно. Он никогда не думал, что обладает такими положительными качествами, а тем более в таком громадном количестве.

— Хорош, Ефимов, — произнёс Лобов. — Я и так уже загордился как никогда. Смотри, взорвусь от твоих похвал.

Они остановились на берегу живописного озера. Лобов вышел из машины и увидел метрах в пятидесяти от дороги здание, напоминающее сказочный теремок.

— Вот и приехали, — произнёс Фарид. — Это и есть наш любимый ресторан.

Они вошли в зал и направились к дальнему столику. Заняв его, они сделали заказ. Пока официант сервировал стол, Фарид отлучился в туалет помыть руки.

— Кто это? — поинтересовался Лобов у Ефимова.

— Это Гитлер, один из казанских авторитетов. Я с ним познакомился в Москве, и вот уже второй год дружим. Я помогаю ему, он мне.

— Чем же он тебе помогает? — спросил Лобов.

— Всем, чем может. Когда советом, когда людьми, — ответил Ефимов.

Они зависли в ресторане до самой ночи. Пьяные и довольные, переночевали в гостинице «Дуслык», а рано утром выехали к себе домой.

Лобов встретился с Груздевым у него в офисе. Груздев был рад встрече и не скрывал этого.

— Проходите, Анатолий Фомич, проходите, не стесняйтесь, — предложил Груздев. — Чай, кофе, спиртное?

— Если есть, чёрный чай, — ответил Лобов и сел в кресло. — Я выполнил наш договор, теперь я такой же собственник этого колбасного цеха, как и Вы. Вы, наверное, уже догадались, что колбасные деликатесы — это не мой профиль. Я не собираюсь, не только влезать в управление этим цехом, я вообще постараюсь не напоминать Вам о себе, но при одном лишь условии. Вы, Михаил Иванович, должны будете исправно перечислять ежемесячно прибыль на счёт моей жены, вот он. Я рассчитываю, что Вы, как человек ответственный, не нарушите нашу договорённость.

— Анатолий Фомич, можете надеяться, что я Вас не подведу. Вы сделали слишком много для меня, а я всегда ценил, и буду ценить это.

— Вот и хорошо, что мы с Вами так быстро договорились. Кстати, я хочу Вам передать в управление и пекарню Челадзе, она принадлежит мне. Управляйте, я надеюсь, Ваши юристы оформят всё это нормальными договорами.

— В этом Вы можете полностью положиться на меня, Анатолий Фомич. Сами Вы как считаете, не вызовет ли это какое-то подозрение у самого Челадзе?

Лобов улыбнулся и произнёс:

— Это не должно Вас напрягать Михаил Иванович. Если будет в этом необходимость, я сам решу проблему. Сейчас я думаю о целесообразности передать Вам в управление и мой магазин на улице Ленина. Я бы хотел, чтобы Вы подумали об этом.

Лобов встал со стула и, оставив нетронутую чашку с чаем, вышел из офиса.

Груздев подошёл к окну и посмотрел вслед удаляющейся фигуре Лобова. Только сейчас, глядя ему в спину, Груздев понял, какую ответственность он взваливает на свои плечи. Он тяжело вздохнул и направился к столу. Вызвав секретаря, Михаил Иванович попросил её убрать со стола недопитый чай.

Ночью Лобов проснулся от криков жены. У неё начались роды. Лобов быстро понял, в чём дело, и вызвал неотложку. Машина скорой помощи приехала сравнительно быстро и забрала роженицу.

Весь остаток ночи он провёл в приёмном покое родильного дома.

— Сынок, иди домой, — предложила ему старенькая нянечка. — Ты ей всё равно не поможешь, она и без тебя родит, Бог даст.

— Ничего бабуля, я посижу немного, подожду, — ответил Лобов.

— Ну, сиди, если хочешь, — нянечка прошла дальше по коридору больницы.

Утром, не выспавшись, с покрасневшими от бессонницы глазами, он появился в офисе. Около кабинета его давно ждал Гаранин.

— Ко мне? — поинтересовался у него Лобов и, получив утвердительный ответ, пригласил его в кабинет.

— Фомич, вчера ко мне обратились два бывших полковника из школы милиции, интересуются вопросами возможного трудоустройства в нашу контору. Обещали сегодня перезвонить.

Лобов задумался. Приём на работу этих людей положительно скажется на имидже его фирмы. Немаловажным фактором являлся и тот момент, что у них достаточно много влиятельных связей не только здесь, но и в других городах республики. С другой стороны, Лобова настораживал тот момент, что эти отставники, обладая милицейскими навыками, могли догадаться о том, чем конкретно в последнее время занимался Лобов, особенно настораживал его вопрос о приобретении им оружия.

— Ты знаешь, Гаранин, я, конечно, не против их приёма на работу, но сидеть они должны совершенно в другом месте, отдельно от нас. Снимите офис, посадите туда их и юристов, пусть сидят вместе. Обдумайте вариант создания частного охранного предприятия. Пусть охраняют, это даст нам возможность с какой-то стороны легализовать хоть какое-то оружие.

— Всё понял, Анатолий Фомич. Сегодня же начну искать.

— Вот и хорошо, Гаранин, ищите. А сейчас найдите Пуха, пусть срочно зайдёт ко мне в кабинет.

После того как вышел Гаранин, в кабинет вошла секретарь и занесла Лобову чай и печенье.

— Перекусите, Анатолий Фомич. Наверное, с вечера ничего не ели, — произнесла она и скрылась за дверью.

Вошёл Пух и сел на стул. Лобов взглянул на него и невольно улыбнулся.

— Ну что, Пух, всё дымишь? — спросил его Лобов.

— Анатолий Фомич, я уже не колюсь. Пока вот держу себя на легких наркотиках. Но я Вам обещаю, что скоро окончательно завяжу.

— Пух, свежо придание, но верится с трудом, — усмехнулся Лобов. — Ты лучше расскажи, что у нас по Сидальскому?

— Я думал, что Вы уже забыли эту тему и не хотите к ней больше возвращаться. Фомич, мы должны одному человеку, который всё это сделал для меня. Он классный специалист и может нам понадобиться.

— Короче, Пух, что он там нам нарисовал?

— Пойдёмте вниз, там, у ребят есть видак, посмотрите. Думаю то, что Вы увидите, приведёт Вас в восторг, — произнёс Пух.

— Пух, ты считаешь меня каким-то извращенцем, или там есть, что посмотреть для работы?

— Ничего не буду говорить, посмотрите сами, — ответил Пух, и они вместе с Лобовым спустились в кабинет, где сидели руководители бригад.

Увидев Лобова, ребята поднялись из-за столов и молча вышли из кабинета.

— Давай, показывай, — произнёс Лобов и присел на стул.

Лобов просмотрел фильм и остался доволен отснятым ребятами материалом.

— Пух, отправь копию на его имя, в офис, пусть посмотрит на себя, — произнёс Лобов. — После этого мы ему позвоним и поинтересуемся, стоит ли нам направлять этот фильм его жене. Ты понял меня?

— Я не дурак, шеф. Завтра же посыльный привезёт ему копию этого фильма. Как с оплатой?

— Сколько он просит за работу? — спросил Лобов.

— Пятьсот долларов, — произнёс Пух.

— Вот вам на двоих тысяча. Сам решишь со своим товарищем, кто и сколько у вас заработал, — произнёс Лобов и, отсчитав тысячу долларов США, передал их Пуху.

Валентина родила сына. Выглянув в окно, она увидела мужа, стоявшего под окнами роддома.