Я не стал пересказывать разговор с Гариповым, так как посчитал его сугубо личным.

— Все нормально, — ответил я. — Ты лучше расскажи, что вам удалось накопать?

— Ты, как всегда, оказался прав! Мы нашли там около десяти обычных госномеров, и три номера армейских. Сторожа — ничего не знаем, ничего не видели. Сейчас Плюснин работает с ними. Сам знаешь, необходимы показания на Боцмана и что эти номера принадлежат ему. Остальные ребята работают с журналами ГАИ. Могу обрадовать, уже есть первые результаты, — он сделал небольшую паузу и, стараясь насладиться эффектом, уставился на меня своими большими и красивыми глазами.

— Не тяни кота! — прикрикнул я. — Давай, докладывай!

— Мы нашли семь фактов, зафиксированных работниками ГАИ! Все машины, проходившие через этот КПМ, имели путевки до Челябинска. Почему? Пока не знаю, но почему-то до Челябинска!

— А водители местные?

— Да, все из Челнов! Но их немного, всего двое! Шеф, не поверишь, все эти машины всегда перегонялись в одну и ту же смену ГАИ, а если быть точнее, в смену, когда руководителем наряда был Хисамутдинов Айдар. Я думаю, это интересно! Ведь это только данные за два месяца! Сейчас мы смотрим за другие. Если я тебе больше не нужен, я у себя. Звони!

Да, такого результата я, конечно, не ожидал! Неужели все мои предположения подтверждаются?

Я откинулся на спинку кресла. Мое самолюбие торжествовало. Захотелось даже крикнуть от радости, но я сдержался.

«Постой, Абрамов! Рано радоваться! Надо найти этого Боцмана. Вот когда ты его расколешь, вернешь ворованные «КамАЗы», вот тогда и можешь праздновать. А пока это лишь локальный успех», — успокоил я себя, и моя эйфория быстро пропала.

Я вновь поднял трубку и набрал номер начальника управления:

— Юрий Васильевич, есть сведения и по группе Боцмана. Сейчас располагаем семью возможными фактами краж, не исключаю, что их будет значительно больше. Похоже, привязываем к ним работников ГАИ. Считаю, что разрабатывать эти группы в Челнах нецелесообразно, так как не исключаю утечку сведений. У меня сегодня состоялся разговор с Гариповым, который настаивает на включении его людей в разработку, однако я придерживаюсь другого мнения.

— Виктор, я тебя понял! Сейчас пойду с докладом к заместителю министра. Там и обговорю эти вопросы, — ответил Костин и положил трубку.

Я достал из сейфа свои вчерашние записи и вызвал к себе следователя, который входил в состав нашей группы.

— Вот что, Светлаков. Я вчера говорил с Морозовым, интересный получился разговор.

И я рассказал вкратце содержание допроса.

— Я хочу, чтобы ты его официально допросил. Вот здесь я отметил наиболее интересные моменты. Считаю, что они обязательно должны быть отражены в протоколе. Особое внимание удели Шиллеру. Думаю, что мы еще не раз услышим эту фамилию.

— Все понял, Виктор Николаевич! Я вчера вечером допросил Дубограева Геннадия, ну того, который сразу поднял руки. Если вам интересно, вот протокол допроса.

— Хорошо, Светлаков, почитаю.

Следователь, взяв со стола мои записи, вышел из кабинета.

Я позвонил Балаганину:

— Стас, вызови ко мне этого гаишника, Хисамутдинова. Хочу с ним пообщаться. Может, повезет, и он нам что-то расскажет про Боцмана, или еще что-нибудь интересное.

Я положил трубку и, взяв протокол допроса Дубограева, углубился в чтение. Ничего того, чего я еще не знал, Дубограев не сообщил. Единственное, что я почерпнул из протокола, была информация о намерениях убить Морозова и его родственника.

Геннадий снимал с себя ответственность за не совершенное ими преступление и перекладывал ее на своего родного брата.

Теперь мне стало понятно, что все надежды найти на их квартире деньги, на которые так рассчитывали Морозов с Сазоновым, были обречены. Все деньги от продаж «КамАЗов» они хранили у матери, которая проживала в Бугульминском районе.

Читая допрос Дубограева, я вносил коррективы в свою схему. Так, согласно протоколу допроса, Дубограевы были причастны к тридцати одной краже.

Теперь предстояло решить, наверное, самую главную проблему — вернуть похищенные «КамАЗы».

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите, — сказал я.

Дверь приоткрылась. На пороге стоял сотрудник милиции с лейтенантскими погонами на плечах:

— Извините, мне сказали, что вы меня вызываете.

— А, Хисамутдинов, проходите. Присаживайтесь поудобнее, у меня к вам несколько вопросов.

Хисамутдинов был небольшого роста, с не по росту большим животом. Под его весом жалобно заскрипел стул, словно давая понять, как тяжело держать на себе такую тяжесть. Маленькие темные глаза Хисамутдинова прятались за щеками и лишь по их редкому блеску можно было догадаться, что сидящий передо мной сотрудник ими что-то видит. Чтобы не спугнуть, я начал разговор издалека и постепенно подводил его к интересующей меня теме:

— Скажите, Хисамутдинов, вам знаком гражданин Миронов Павел Александрович?

Лицо собеседника отразило явное беспокойство, хотя все остальное, сказанное мной, его уверенность не поколебало.

Выдержав паузу, Хисамутдинов спокойно переспросил:

— Миронов говорите? А кто он, чтобы я его знал? Не знаю этого человека и впервые слышу эту фамилию.

— Странно, Хисамутдинов, странно. Он вас хорошо знает, говорит, что вы с ним хорошие друзья, а вы его вдруг не знаете. Он к вам несколько раз обращался в отношении своих машин. Может, сейчас что-то вспомните?

Я позвонил Балаганину и пригласил его к себе.

Он показался в дверях через минуту, держа в руках несколько журналов. Станислав прошел к столу и положил на край всю стопку.

Я заметил, с какой тревогой посмотрел на них Хисамутдинов.

— Вам знакомы эти журналы? — спросил я его. — Вот здесь закладками обозначены даты, сделанные вашей рукой, когда преступник Морозов, а вернее, Боцман, перегонял через ваш КПМ угнанные в городе «КамАЗы».

Лицо Хисамутдинова приобрело сероватый оттенок.

— Мы тщательно проверили и установили, что Боцман никогда не имел «КамАЗы» и не работал в автохозяйствах города. Указанные номера были похищены им. С его слов, это вы предложили ему схему перегона машин, — произнес я, повысив голос.

— Я… ничего не знаю! Это все он, — залепетал Хисамутдинов.

— Что он? — переспросил я. — Вы будете рассказывать, или вас отправить на Черное озеро?

Балаганин, сохранявший до этого момента молчание, достал из кармана наручники и двинулся в сторону Хисамутдинова.

Слова «Черное озеро» парализовали его волю:

— Я все расскажу, не отправляйте на «Черное озеро», — еле слышно произнес он.

— Станислав, — обратился я. — Забирай его к себе и работай. Если начнет упрямиться, не стесняйся, отправляй в Казань. На «Черном озере» ему развяжут язык.

— Ясно, — ответил Балаганин и с Хисамутдиновым покинул мой кабинет.

Вспомнив о данном самому себе обещании, я набрал домашний номер телефона. В трубке раздавались ритмичные гудки. Не дождавшись ответа, я набрал номер родственников жены.

— Здравствуйте! Катерина Федосеевна, мои у вас?

— Нет, Виктор, они только что с дочкой пошли домой. Звони ей через час, а лучше всего через два.

— Катерина Федосеевна, если у меня не получится дозвониться, сообщите ей, что у меня все хорошо, пусть не волнуется, я скоро приеду, — я положил трубку.

«Вот не везет! То забуду позвонить, то не застану дома», — подумал я и вновь поднял трубку.

Балаганин ответил сразу.

— Да, шеф, пишет. Думаю, осталось немного. Не переживай! Подняли груз, из-под Дубограева Георгия бумаги у меня, сейчас занесу.

— Давай, жду тебя.

Прошло минут двадцать, и в кабинет вошел Балаганин. Он протянул мне несколько исписанных мелким почерком листов.

— Стас, насколько я понял, это сообщение. А кто с ними непосредственно работает из наших?

— Юра Зимин, — ответил он и направился к двери.

— Это хорошо. Юра не упустит ничего важного, — сказал я сам себе и начал читать.