— Здравствуй, Игорь — услышал он, знакомый женский голос. — Да, это же я, Жанна.

Прохоров открыл глаза и увидел мокрое от слез, лицо Жанны. Это было столь неожиданно, для него, что не сразу поверил в это.

Она бросилась к нему на шею и стала целовать его в губы.

Когда он окончательно пришел в себя от этой неожиданной для него встречи, Игорь, несколько грубовато, отодвинул в сторону Жанну и тихо спросил:

— Жанна, скажи мне, как ты, оказалась тут, в этом изоляторе? Ты, знаешь, за все это время, тока я нахожусь здесь, мне даже ни разу не довелось увидеть свою маму, а ты вдруг, здесь, со мной в этом помещении.

Жанна, словно не слыша его вопроса, вновь прижалась к его телу и стала жадно ловить своими губами его губы.

— Игорек, милый, я люблю тебя! Нас с тобой, никогда и ни кто не разведет в разные стороны, ты слышишь меня? Мне, все равно, кто ты и за какие дела ты оказался здесь, я все равно тебя люблю. Я, не могу, ты слышишь, не могу, без тебя не только жить, но и дышать.

Игорь, присел на табурет, привинченный к полу, и снова задал ей вопрос:

— Жанна, скажи, каким образом, тебе удалось попасть сюда? Ты, понимаешь, что это не дом свиданий, а, тюрьма?

Жанна посмотрела на него непонимающим взглядом. Ей было не понятно и немного обидно, за заданный им вопрос.

— Все, очень просто, Игорь. Мой папа, хороший друг начальника городского УВД Шакирова. Вот, я и попала сюда, через него. Я обратилась к нему и он, снял трубку, набрал номер, и я оказалась здесь, рядом с тобой.

Игорь, с удивлением смотрел на Жанну.

— Жанна, неужели ты не понимаешь, кто ты и кто, я — произнес Прохоров. — Ты, только посмотри на меня, зачем я тебе?

Игорь замолчал и отвернулся от Жанны. Сердце его сжалось так, что он почувствовал боль, за своей грудиной.

Он уже не раз, ей говорил об этом, и она, должна была бы уже давно понять, что они разные люди.

— Жанна? — произнес он. — Пойми меня, я не хочу, что бы ты приходила сюда ко мне. Пойми, меня правильно. Я уже догадываюсь, какой скандал тебя ожидает дома. Ты понимаешь меня Жанна, я вор, бандит и нам никогда с тобой не быть вместе.

Ты, знаешь, что меня обвиняют в налете на Собор Святого Петра и Павла. Это семь лет тюрьмы, как минимум. Семь лет, даже не семь месяцев и не семь дней. Это практически вся жизнь, вся молодость.

Жанна, присела на табурете. Ее красивые руки, бессильно опустились на колени. Из ее красивых глаз, покатились слезы.

— Игорь, милый, ты говоришь семь лет. Это же, всего семь весен и семь зим. Это же не так много, если сравнивать всю нашу жизнь. Я буду ждать тебя, столько, сколько это будет нужным. Я дождусь тебя, верь мне.

Игорь осторожно коснулся пальцами руки ее волос. Они были мягкими и источали приятный запах свежего сена. Он, только сейчас пожалел, что у него не было ни какой интимной близости с этой красивой и милой девушкой. Он обнял ее за хрупкие плечи и прижал к себе.

— Я, не обижусь Жанна, если ты не дождешься меня и выйдешь замуж. Это жизнь и я это, хорошо понимаю. Если у тебя, будет хоть малейшая возможность и желание, напиши мне письмо. Просто две строчки или два слова. Они, наверное, будут самыми дорогими словами для меня, там, в местах лишения свободы.

Металлическая дверь камеры открылась, послышалась команда контролера. Он привычно скрестил руки у себя за спиной и вышел в коридор. Через минуту другую, он вновь оказался в своей камере и все произошедшие с ним, показалось ему, прекрасным сном.

Вечером, незадолго до окончания рабочего дня, мне позвонила на работу жена и предупредила, что к нам должны приехать в гости, наши старые семейные друзья. Положив трубку, я вдруг вспомнил, что у меня дома нет спиртного, а встречать гостей без спиртного, как-то было не совсем прилично.

Время было чуть больше семи часов вечера, и я решил заехать за спиртным в Кировский переулок, больше известный в народе как Трещина, где можно было купить спиртное до девяти часов вечера.

Водитель остановил машину в метрах десяти от входа в магазин. Я, вышел из автомашины и направился в магазин. Около входа в магазин, я обратил внимание на двух работников милиции, которые не пропускали покупателей в магазин. Не обращая на это внимание, я захотел войти в магазин, однако, один из работников милиции, преградил мне дорогу.

— Извините, но в магазин нельзя — произнес сержант милиции.

— В чем дело? — спросил я его, доставая из кармана удостоверение личности.

— Видите ли, товарищ подполковник — произнес сержант милиции, — у одного из посетителей магазина, под курткой, за поясом немецкая граната-колотушка. Насколько мы знаем, он сильно пьян и требует у продавцов водки. Сейчас, он просто, грозит взорвать весь магазин с покупателями вместе. Мы не заходим во внутрь, чтобы не спровоцировать его.

— Все ясно, сержант — произнес я, — дайте мне возможность пройти в магазин и на месте, принять решение. В отличие от вас, я в гражданке и он не знает, что я работник милиции.

Открыв дверь, я медленно вошел в магазин и остановился около двери.

— Стоять! — услышал я истошный крик мужчины, одетого, в какую-то заношенную и грязную телогрейку. — Если еще, кто-нибудь из вас, сделает еще пару шагов, то я вас всех взорву!

В магазине, помимо двух продавцов, находилось еще около десятка мужчин, которые жались к стене магазина и со страхом смотрели на этого невзрачного, на вид мужчину. Кто-то из стоявших в очереди мужчин, произнес:

— Слушай мужик! Давай я тебе сам куплю бутылку водки, только ты убери подальше свою гранату?

— Что, ты сказал? — произнес хулиган. — Ты, мне, хочешь купить бутылку водки? Я, что по твоему, инвалид и сам не смогу себя обеспечить? Мне не нужны ваши жалкие подачки!

— Я, еще раз, говорю? — произнес хулиган, поворачиваясь лицом к продавщицам. — Вы мне дадите литр водки или нет?

Пока он это говорил, я успел сделать пару шагов к нему поближе. Увидев это, он распахнул свою телогрейку и показал мне на гранату, которая торчала у него за ремнем.

— Вот, это видел, мужик? — произнес он с каким-то пафосом. — Сейчас я дерну за шнурок и никого вас здесь не будет.

— Слушай, ты, бык? — произнес я с явным вызовом. — Ты, что здесь, творишь, баклан. Ты, это на кого руку поднимаешь, вошь ты, тюремная?

То ли я, произнес это все с какой-то несвойственной мне интонацией, то ли эти слова, дошли до него более доходчиво, чем все остальные, но он остановился и изумленно посмотрел на меня.

— Чего, таращишься, черт? Что, не понятно? А, сейчас, встань в очередь и больше, не гони пургу.

Хулиган замолчал, видно соображая, как ему поступить дальше. Он, отвернулся от прилавка и направился в мою сторону. На его лице, была злорадная ухмылка.

Я следил за каждым его движением и шагом. Когда он приблизился ко мне достаточно близко, я нанес ему сильный удар в лицо. Мужчина отлетел в сторону и растянулся на грязном и мокром полу. При падении, граната провалилась у него за ремень, и сейчас находилась где в районе его колен за штаниной брюк.

Я всем телом налег на него, прижал его к полу. В это время, все находящиеся в магазине мужчины, словно по команде ринулись на выход, образовав пробку, в дверях магазина. Они лезли словно тараканы, отталкивая друг друга, стараясь первыми выбраться из магазина на улицу.

Продавщицы, до этого стоявшие за прилавком, моментально исчезли в подсобке, плотно закрыв за собой двери на крючок.

Мужчина, хрипел и извивался подо мной, стараясь сбросить меня с себя. Мне пришлось нанести ему еще несколько ударов рукой по лицу, пока он не затих.

Убедившись, что противник находится в нокауте, я медленно поднялся с него и достал у него из штанины гранату. Колпачок гранаты был отвинчен и из нее болтался белый шелковый шнурок.

Обшарив карманы неподвижно лежавшего мужчины, я нашел в его карме колпачок и навернул его на гранату. В левом его кармане я обнаружил нож и справку об освобождении из ИТК номер пять. Судя по справки, этот мужчина был освобожден из мест лишения свободы накануне и провел всего лишь один день, наслаждаясь прелестями свободы.