— Ну, хорошо, Якимов — произнес я. — Мы с коллегой, поняли твою точку зрения по этому вопросу. Теперь к делу. Расскажи Якимов, где ты был вечером пять дней назад, чем занимался, и кто это все может подтвердить. Ты, знаешь, что показания твоей жены о том, что ты весь вечер был дома, здесь не прокатят. Нужны другие свидетели, все, кроме жены.

— Ты, говоришь, начальник, пять дней назад? Так я в этот вечер работал. Заступил в смену в восемь часов вечера и закончил работу в шесть утра. Об этом может подтвердить мой мастер и другие рабочие смены. Я работаю в трамвайном депо на улице Ершова. Мы весь вечер ремонтировали сгоревший мотор трамвая.

Я сделал отметку в блокноте и посмотрел на Якимова.

— Тогда, скажите мне, пожалуйста, почему вашу машину видели поздно вечером на углу улицы Рахматуллина и Мусы Джалиля? Это, напротив Собора Святого Петра и Павла?

— Спросите, что-нибудь другое? Как, она могла там оказаться, если я работал всю ночь в парке? Она же не могла, самостоятельно уехать туда, а затем вернуться на место? Чудес, ведь не бывает?

— Тогда, еще к вам один вопрос? При досмотре вашей автомашины, в салоне, под задним сиденьем, была обнаружена черная трикотажная перчатка со следами бурого цвета на ней. Скажите, кому принадлежит эта перчатка, вам или другому человеку?

Якимов, на какой-то миг задумался, просчитывая в голове, все возможные ответы на этот вопрос. Наконец, он произнес:

— Извините, меня, начальник, но я не видел этой перчатки у себя в машине. Ее могли свободно подбросить в момент задержания ваши сотрудники. А, почему бы и нет?

— Слушайте, Якимов, не нужно включать Ваньку. Вы же сами расписались под протоколом осмотра вашей автомашины, значит, были согласны с изъятыми у вас в машине вещественными доказательствами.

— А, я, по-честному, не читал этот протокол. Его мне сунули и ткнули пальцем в том месте, где я должен был расписаться. Вот я и расписался.

— Все, ясно, Якимов. Вы, сейчас мне скажите, что расписались бы в протоколе, если бы в нем был записан и автомат Калашникова?

— А, почему, и нет? Ведь, все эти действия работники ГАИ совершали без понятых, а это насколько я знаю, противоречит закону. Если, они такие у вас безграмотные, то, причем здесь я. Вы, же знаете, все эти обвинения, развалятся в любом суде, даже если вы там и договоритесь с судьей.

— Да, грамотно, вы нас развели Якимов. Сколько раз вы судимы? — спросил я его.

— Да, всего-то, два раза. Если бы больше, то, наверное, стал бы неплохим адвокатом. Вы, же каждого второго сажаете, не потому, что он виноват, а потому, что вам этого очень хочется. Вы же, милиционеры, боитесь признавать свои ошибки, вот и сажаете, ни в чем не повинных людей.

— Ладно, Якимов, ладно. Мы, вас хорошо поняли, что на контакт со следствием вы не пойдете. Придется, по всей вероятности, доказывать вам все это. Хорошо, будем работать, а сейчас пойдете в камеру, отдохнете немного, подумайте.

Конвоир отвел Якимова в камеру. Я остался один к кабинете и, откинувшись на спинку своего любимого кресла, стал размышлять о Якимове.

Утром, меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. Взяв в руки ежедневник, я направился к нему в кабинет.

— Вы, чем занимаетесь, Абрамов? — обратился ко мне Хафизов.

— Это, в каком смысле? — переспросил я его. — У меня работы много, у меня всегда есть, чем заняться.

— Знаете, что? Подготовьте мне обзорную справку по этому разбойному налету на Собор — произнес Хафизов. — Мне, не нравится, что вы уже который день возитесь с этим Якимовым и не можете его расколоть. Вы, знаете, Абрамов, но я, почему-то был совершенно другого мнения, о ваших личных способностях. Не думал я, что эти способности, окажутся на уровне рядового оперативника.

— Рустем Эдуардович, скажите, в чем мои способности не угодили вам. Вы, же знаете, я буду вам очень признателен, если вы снимите меня с этого разбоя и передадите это дело Усманову. Раз у меня, вы говорите не получается, может у него, что-то получится. Он ведь, как вы говорите, человек с большими амбициями и с незаурядными умственными способностями.

Услышав это, Хафизов напрягся, словно предполагая от меня очередного выпада в свой адрес.

Высказывая эти слова, я не заметил, как в кабинет тихо вошел заместитель начальника управления уголовного розыска Усманов и сел на стул около двери кабинета.

— Рустем Эдуардович — неожиданно для меня, произнес Усманов, побелевшими от волнения губами. — Вы ведь, хорошо знаете, чем я сейчас занимаюсь. У меня просто нет свободного времени, заниматься этим преступлением.

— Да, кто, не знает в нашем управлении, чем занимаетесь вы — произнес я. — Вам бы, больше заниматься анализом преступлений и личным составом, а не ездить купаться в бассейн в рабочее время.

Лицо Усманова, покрылось красными пятнами. Он словно собака, посмотрел преданными глазами на Хафизова и произнес:

— Простите, меня, Рустем Эдуардович, но я не позволю Абрамову оскорблять меня в вашем присутствии. Во-вторых, насколько я знаю, Абрамов, занимается этим делом по указанию руководства министерства. Если, бы тогда, мне поручили это дело, то я бы, также бы занимался этим делом. Сейчас, когда дело почти завалено Абрамовым, онхочет перекинуть его мне. Я считаю, что это, не справедливо. Значит, если бы он раскрыл это преступление, все почести достались бы ему, а теперь, за неудачу должен отчитываться я?

— А, что вы, так напугались Ильдар, словно это решение уже принято — произнес я. — Я, как занимался этим делом, так и буду заниматься им, до конца. Не бойтесь, я глухаря вам, не оставлю.

Взглянув, на Хафизова, я продолжил:

— Просто, смотрю я на вас Ильдар, и никак не пойму, кто вас протолкнул на эту должность. Неужели, вам самому не стыдно получать деньги за работу, которую вы не выполняете. Переложили все дела на Балаганина и Мезина, а сами купаетесь в бассейне, в то время, когда эти люди делают за вас вашу работу. У нас, даже бывший заместитель начальника управления Носов, не позволял подобное в рабочее время.

Усманов, вновь посмотрел на Хафизова, умоляя того взглядом, помочь ему в этой дискуссии со мной.

— Вот, что, Абрамов — произнес Хафизов. — Здесь, пока я начальник и только я могу оценивать работу своих заместителей, вы поняли меня или нет? Вам, не кажется, что вы заболели звездной болезнью и считаете себя большим профессионалом? Если бы, вы, были таковым, то давно бы раскрыли это преступление, а не топтались бы на месте, уже который день?

Теперь уже я, взглянул на Хафизова, давая понять ему, что я категорически не согласен с его оценкой моих действий.

— Да, я этого не скрываю, у Усманова, есть недостатки и я о них, всегда говорил, и буду говорить ему об этом. Да, у него не хватает опыта, но это не дает вам права, обсуждать его назначение на эту должность. Вы забыли, как вы начинали свою работу в управлении. Вы, тогда, тоже многого не знали, однако научились. Так и он, научится работать.

— Безусловно, Хафизов был в чем-то прав. Я действительно, когда пришел в управление, многого не знал, однако, в отличие от Усманова, я пришел на рядовую должность, а не на должность руководителя. Я не стеснялся своего не знания, я хотел познать искусство сыска, а здесь, все происходит наоборот. Усманов, словно огня боится документов, боится принять решение, боится всего, что каким-то образом может сказаться на его имидже — думал я про себя, наблюдая за жестикуляцией Хафизова.

— Вы, что, Абрамов, не слышите меня? — обратился он ко мне. — Кому, я все это говорю, вам или стене?

— Разрешите, мне идти? — обратился я Хафизову. — У меня, вы знаете, очень много работы.

— А, вы, Абрамов, спросили меня, есть ли у меня работа или нет? Почему, я должен вам здесь, все это высказывать? Вы знаете, Абрамов, мне с вами, очень тяжело работать. Если, вы, не поменяете своего отношение к своим товарищам по цеху, то я, наверное, буду вынужден обратиться к руководству министерства в отношении дальнейшего вашего пребывания в этой должности в нашем управлении.