Шамиль был свободен и встретил сестру у ворот КПП. Узнав о ее приезде, он отпросился у командира роты, и они поехали в город.

— Шамиль! Я приехала, чтобы обсудить с тобой одну очень важную проблему. Бабушке уже за восемьдесят, и сколько она проживет, знает только Аллах. Дом может развалиться в любое время, а новой квартиры нам с тобой не видать, как собственных ушей. Недавно я встретила одну женщину, которая готова отдать свою трехкомнатную, но для этого тебе необходимо вывести одного из заключенных. Я понимаю, что предлагаю, но другого выхода нет, если мы хотим жить как люди, а не в нашей хибаре. Потом ее можно будет разменять, и у каждого из нас будет по квартире. Я интересовалась, сколько тебе могут за это дать. Если говорить, что друзья этого заключенного взяли нас с бабушкой в заложники и угрожали убить, то дадут от силы год или два. Конечно, сидеть придется тебе, а не мне, и поэтому тебе решать, стоит игра свеч или нет.

Предложение сестры было для Шамиля ошеломляющим, он даже не знал, что ответить. Он понимал сестру и соглашался с ее доводами, но совершить такое ему не позволяла совесть.

— Я не готов пока обсуждать этот вопрос, — ответил Шамиль, — ты сама-то понимаешь, что мне предлагаешь? Тебе нужна квартира, а я сяду?! А где гарантия, что нас не обманут? Ты веришь этой женщине? А я вот не верю! Как она нашла вас? Ты хоть задавала себе этот вопрос? А вдруг это провокация?

Фая заплакала. Шамиль остановился и стал вытирать ей слезы солдатской рукавицей.

— Шамиль, давай зайдем в гостиницу, и ты сам поговоришь с ней. Я в отличие от тебя ей верю. Она ведь любит этого человека! И готова отдать все за него! В конце концов, если его задержат, это уже их проблемы! Ты можешь сказать, что он тебя заставил под угрозой ножа. Что я тебя уговариваю? Может, тебе лучше всю свою жизнь жить в этой развалюхе? Я больше приставать не буду! Хочешь — живи! А я не хочу. Она в любой момент похоронит меня вместе с бабушкой! Подумай! Бабушка прожила там всю жизнь, мама с папой прожили и не заработали себе квартиры! Ты уверен, что сам заработаешь? Лично я не заработаю! И мне до конца века жить в этой конуре. Я ведь не предлагаю тебе кого-то убить!

За таким разговором они пришли в гостиницу. Войдя в номер, Шамиль снял шинель и сел на стул у окна. Фая вышла и минут через пять вернулась со Светланой.

Он сразу узнал эту красивую женщину. И сразу понял, о каком заключенном идет речь. Этот заключенный не вызывал у него никакой симпатии, больше того, он считал его отпетым преступником, по которому всегда будет плакать тюрьма.

— Фая, ты рассказала брату? — спросила Светлана. — Если он согласен, то я готова обсудить все детали.

Фая кивнула, давая понять Светлане, что предварительно переговорила.

Светлана вновь в мельчайших подробностях рассказала Шамилю обо всех нюансах задуманного. Он внимательно слушал и, когда та закончила, спросил:

— Скажите мне честно, за что осужден этот человек? От этого зависит многое.

— Я понимаю, что вас беспокоит. Он осужден за оказание физического сопротивления работникам милиции и за сбыт краденого имущества. Марков не убийца и не насильник, он случайно попал, каждый может оказаться в таком положении. Если вы согласны, я завтра вылетаю в Казань и приступаю к переоформлению квартиры.

Мне, собственно, безразлично на кого переоформлять — на Фаю или бабушку. Наверное, будет лучше, если оформлю на бабушку. По-моему, у нее не такая фамилия, как у вас, и это не вызовет лишних вопросов! — закончила Светлана.

После ее слов повисла тишина. Была так тихо, что все слышали, как в холле пробили напольные часы. Никто из присутствующих не хотел говорить.

Пауза прервалась всхлипами Фаи:

— Шамиль, ну решайся ради Бога! Это единственный наш шанс.

— На сколько лет потянет эта афера? — спросил Шамиль Светлану. — Провести пять-шесть лет в дисциплинарном батальоне я бы не хотел. Там режим намного строже, чем на зоне.

Светлана, предвидя вопрос, достала из кармана книжечку, на который было написано «Уголовный кодекс СССР» и, открыв ее на нужной странице, процитировала статью. Согласно ей, Шамилю грозило не больше трех лет.

— Если утверждать, что это было совершено под страхом расправы над вами или вашими родственниками, то, я думаю, этот срок можно скостить до года, — пояснила Светлана. — А может, все это пройти и совсем незамеченным. Просто надо выбрать подходящий момент, пургу и так далее, чтобы на снегу не осталось никаких следов. Если переодеть Маркова, то собака след не возьмет, и для администрации так и останется загадкой, куда пропал осужденный. Скажи, Шамиль, у вас бегут заключенные зимой, в метель и стужу?

Шамиль вновь задумался, прикидывая возможные варианты развития событий, и через минуту, тяжело выдохнув, произнес:

— Я согласен. При условии передачи квартиры бабушке. Мне нужно получить весточку от нее, что она прописалась. Вместе с Фаей. Когда получу, тогда и сделаю, — подытожил тяжелый разговор Шамиль.

Светлана предложила им отметить это в ресторане, но Шамиль, сославшись на отсутствие времени, поехал в часть.

На завтра Светлана с Фаей вылетели в Казань.

Жизнь моя после назначения заместителем начальника управления уголовного розыска претерпела значительные изменения. Я, как и предвидела жена, практически не вылезал из командировок, а дома приходилось бывать лишь наездами. По всему чувствовалось, что в семье назревает скандал. И он произошел. Разумеется, после моей очередной командировки.

Придя домой, я увидел, что наша квартира практически пуста. В шкафу, который сиротливо стоял в углу нашей комнаты, кроме моей одежды, ничего не было. Я впервые в своей жизни одиноко сидел за столом. Стал обзванивать всех своих родственников в надежде найти семью где-нибудь в гостях. Но список таял, а ни жены, ни дочери ни у кого не было.

Пришлось набрать ее родителей. Они сказали, что мои уже неделю живут у них. Тесть стал выговаривать, что я из-за работы забросил семью, воспитание дочери, а жена просто устала от вечного моего отсутствия.

Мне было крайне неприятно выслушивать это, хотя я прекрасно знал, что тесть прав. Разговаривая с ним, я вспомнил свою мать, которая всю войну прождала моего отца с фронта и ни разу его не укорила своим ожиданием.

Да, сейчас, конечно, не война. Но сейчас у меня другая война, хотя и невидимая. Война с преступностью, в которой тоже гибнут хорошие, добрые люди. И я солдат на этой войне, и должен защищать людей.

Было очень жаль, что тесть, прошедший всю войну, не понимает меня. С другой стороны, он отец, и как отец хочет счастья дочери. Мои частые отлучки лишают ее этого счастья. Как поступить мне — я не знал. Я попросил пригласить ее к телефону, но она отказалась разговаривать.

Я прекрасно знал психологию моей жены, которая была уверена, что с мужчиной всегда можно договориться и добиться любых уступок, лишь когда он чувствует свою вину перед ней.

Я не стал настаивать и положил трубку.

— Ну, что будем делать? — спросил я сам себя и, выложив из сумки командировочные вещи, стал одеваться.

Оделся и вышел на улицу. Зима и пронизывающий ветер сделали улицы пустынными. Листвы на деревьях давно не было, и в сумерках вечера они напоминали тощих людей с протянутыми к небу руками. Словно просили тепла и солнца.

Подняв воротник и стараясь укрыться от ветра, я шел. Не знал, куда иду, зачем. Мне было плохо одному в моем доме. Там всегда жила любовь и радость, и вдруг поселилась разлука.

Я впервые в жизни испытывал это чувство, чувство одиночества. В какой-то момент мне вдруг так захотелось броситься за ними, что я остановился, решая, как поступить, — ехать за ними или махнуть на все и ждать, куда вывезет кривая.

Мне была понятна эта минутная слабость, и я знал, что это пройдет, надо только потерпеть. Но в тот момент было так нестерпимо больно, что жена, самый близкий мой человек, отказалась меня понять. Я готов был завыть, закричать!