- Дайте угадаю. Вы знали, что он планирует набег на Азкабан?

- Верно, сэр. Когда он ушел в тюрьму, я отправил анонимную записку в Министерство.

- Как вы смогли это сделать? Вам запрещено связываться с волшебным миром.

- Подкупил мужчину без определенного места жительства и приказал ему написать записку и смыть ее в общественном туалете без лишних вопросов. Сотня фунтов творит чудеса, чтоб вы знали, иногда покруче волшебной палочки.

- Почему вы не сделали этого раньше? Только на стадии планирования побега?

- Я был занят…мисс Грейнджер, скажем так. Да и Фадж не спускал с меня глаз, он ослабил контроль лишь в момент, когда Пожиратели сбежали. Его люди готовили убежище для сбежавших, сам Фадж тоже был этим занят, а я остался без присмотра. Тогда-то я и отправил записку.

- Как вы смогли обойти действие Любовного напитка? Мистер Фадж утверждает, что вы должны были неукоснительно выполнять его требования, а вы фактически предали его.

- Фадж хорош в зельях, но в остальном он не слишком умён. Он лишь приказал мне любить мисс Грейнджер, чем я и занимался. А это предполагает защиту любимого человека, верно? Фадж ни слова не сказал о том, что мои действия, продиктованные любовью, не должны идти в разрез с его политикой. Просчёт с его стороны.

- Когда вы в последний раз выпили зелье?

- Точную дату не скажу, я знаю лишь то, что его действие закончилось в день, когда Фадж освободил моих старых знакомых. Мисс Грейнджер должна помнить этот день, я страдал от сильного похмелья и вёл себя не как обычно.

- Мисс Грейнджер?

- Я все ещё отказываюсь от дачи показаний, - судорожно выдохнула Гермиона, вытирая мокрые от слез щеки.

- Вы причинили какой-либо вред мисс Грейнджер, мистеру Поттеру или мистеру Уизли, пока они были в плену?

- Уизли я ударил, с Поттером даже почти не разговаривал, а Грейнждер…я был жесток в словах. Иначе было нельзя.

- Почему?

- Я должен был доказать свою преданность делу. Иначе бы меня не отпустили для захвата в заложники кого-либо из семьи Уизли.

- Вы были уверены в том, что им понадобится ещё кто-то?

- Не на все сто, конечно. Я знал, что в итоге Фадж отдаст приказ убить пленников, но планировал надавить на его желание отомстить и сделать как можно больнее Поттеру. Я и предложил взять мелкую Уизли в плен и пытать ее на глазах у Золотой Троицы, она ведь им всем небезразлична. К счастью, мой план сработал. Был план В, но, скорее всего, я бы не остался в живых по итогу, а меня это не устраивало.

- Что произошло, когда вы трансгрессировали в собственную квартиру? Вы должны были понимать риски, вас могли схватить в любую секунду.

- Как я и ожидал, в моей квартире была засада. Мне нужно было уложиться в несколько секунд, чтобы дать понять, что я на вашей стороне. Я только и успел схватить мисс Уизли и проговорить, что защита снята и чтобы они следовали за мной.

- Кто может подтвердить ваши слова?

- Все, кто был в засаде. Я всех не разглядел, но точно видел саму мисс Уизли, ее старших братьев, извините, я не знаю, как их зовут, только Джорджа Уизли.

Дело слушали ещё несколько часов, повторно опрашивая Фаджа, учитывая показания семьи Уизли, выясняя все более и более мелкие детали преступного плана.

Гермиона изо всех сил старалась абстрагироваться от происходящего, все глубже зарываясь в кокон собственной боли. Ситуация прояснилась, Малфой действовал в интересах Министерства, за что она была благодарна ему. Он мог отказаться от предложения Фаджа, и тогда их вряд ли бы спасли. Много было «но» и «если бы». Однако, она не могла не оплакивать собственные чувства, которые так предательски теплились в ее душе, рвущейся к одному слизеринцу.

***

Суд никак не мог прийти к решению относительно Драко Малфоя. Всех остальных участников приговорили к заключению в Азкабан, но дело Малфоя было очень спорным. С одной стороны он очень помог правительству, с другой нарушил постановления майского заседания.

Гермиона больше не ходила на слушания, с головой зарывшись в книги и не давая себе и шанса на мысли обо всем произошедшем. Она выматывала себя настолько, чтобы сил хватало лишь доползти до постели и погрузиться в сон без сновидений.

Расследование шло больше двух месяцев. Гермиона с друзьями успели вернуться в Хогвартс, чтобы продолжить обучение. Ее и Забини назначили на пост старост школы, что тоже было ей на руку. Во-первых, дел стало в разы больше, во-вторых, Блейз не донимал ее сочувствующими взглядами и подбадриваниями, он вёл себя так, будто ничего не было, за что она была ему безмерно благодарна.

Миновало Рождество, на которое она осталась в школе, несмотря на все увещевания Гарри, Рона и Джинни. В опустевшем замке она чувствовала себя более комфортно, чем в обществе. Гермиона понимала, что так больше продолжаться не может, что ей было необходимо выплеснуть свою боль и идти дальше, но она никак не могла на это решиться. Масла в огонь подливало известие, что Малфоя оправдали где-то в середине сентября, и она в глубине души надеялась на то, что он свяжется с ней, даст ей знать, что с ним все в порядке, что он действительно не испытывает к ней ничего плохого. На большее она и не надеялась.

Начало последнего семестра началось с активной подготовки к Ж.А.Б.А., и Гермиона заставила себя отодвинуть все мрачные мысли и заняться учебой. Тем временем приближался День всех влюблённых. По замку сновали домашние эльфы, которые разносили валентинки адресатам, на каждый приём пищи они готовили десерты в виде сердечек, что заставляло Гермиону вовсе не ходить на обеды. Ей приносил еду Блейз, которому она пригрозила скорой расправой, если он притащит ей хоть что-то в форме сердца.

Ещё больше омрачила настроение Гермионы просьба МакГоннагал организовать творческий номер для бала в честь праздника Святого Валентина. Как бы ей этого не не хотелось, она не могла ослушаться любимого преподавателя, и стала разучивать какую-то сопливую песню Селестины Уорлок, одновременно заслушиваясь композицией магловской певицы, Тони Брэкстон.

Джинни упорно совала ей своё пышное короткое розовое платье для выступления, но у Гермионы в последнее время розовый цвет вызывал лишь рвотные позывы. Она решила выглядеть максимально равнодушно к этому любовному безумию, охватившему замок, поэтому для выступления выбрала длинное облегающее платье сапфирового цвета, которое выставляло напоказ только лишь плечи девушки. Волосы она выпрямила и зачесала назад, а губы накрасила яркой алой помадой, чтобы не выглядеть на сцене бледным пятном.

Из зеркала на неё смотрела резко повзрослевшая девушка, молодая женщина, на которую наложили неизгладимый отпечаток последние события. Она попыталась выдавить из себя улыбку, но ничего не получалось. Грусть в ее глазах не вводила в заблуждение никого.

Гермиона посматривала на часы, малодушно думая вообще не идти на вечер, но она не могла так подвести своего директора. Ее выступление открывало бал.

Когда до выхода на сцену оставалось лишь несколько минут, Гермиона совсем не солидно вылетела из Башни Старост и приблизилась к Большому Залу, где профессор МакГонагалл уже открывала вечер и объявляла выступление. Послышались аплодисменты, и Гермиона, глубоко вздохнув, вошла в зал и, не глядя ни на кого, направилась к небольшому круглому возвышению, которое сегодня служило ей сценой. Она не могла не отметить красоту оформления - столп света падал на сцену, оставляя всех присутствующих в темноте. На полу был небольшой сугроб из искусственного снега, а в воздухе над местом выступления парили, мерцая, снежинки.

Гермиона поднялась на постамент, отрешенно отмечая, что она не видит ничего и никого. Она будет словно одна во всем мире, распевая о великой любви, стоя по щиколотку в снегу. Она тихонько фыркнула и пробормотала заклинание, усиливающее голос. Зазвучали первые нотки песни, как вдруг дверь в Большой зал распахнулась, позволяя свету из коридора несколько разбавить тьму пространства. Гермиона пристально всмотрелась в вошедшего.