Надо бы позвать Грейнджер на ужин. Сгладить негатив от последней встречи. Расстаться на позитивной ноте. Сделать это просто потому, что прошлый Драко ни за что бы этого не сделал. Потому что нельзя общаться с грязнокровкой. А сейчас все можно. Ей, наверное, все же нельзя. А ему можно, поэтому он пригласит. Скорее всего. Но только если она сама придёт. Он ее искать не будет. Точно, так будет неплохо. Неправильно, конечно, но не все сразу.
Надо рассказать Блейзу, он все же обещал. Да и сам он не справится с этими непонятными эмоциями. А все из-за Грейнджер. Ненавидит эту дуру. Сколько можно его спасать. А потом тут же топить своими юбками и глазами. А ещё шеей. Вот ей особенно сильно.
Ну и хрень у тебя в голове, парень.
***
Утро Гермионы началось с того, что ей еле-еле удалось открыть глаза, так они отекли после вчерашних слез. Стоя перед зеркалом и напоминая себе монгола после пьянки, она смотрела себе прямо в узкие глаза и торжественно поклялась, что это был последний раз, когда она плакала из-за Малфоя. Второй раз за последние две недели! Да она даже в школе столько не ревела, один раз только, на втором курсе, когда тот впервые назвал ее грязнокровкой. И то не плакала, просто была близка к этому. Старость наступила? Что за излишняя чувствительность?
Он каким был, таким и остался. Ничего так и не изменилось. За всю свою школьную жизнь она слышала от него в разы больше оскорблений, чем за вчера, что же раньше так бурно на них не реагировала?
Наверное, потому, что раньше он никогда ее не целовал. Не прикасался. Не вызывал никаких эмоций, кроме гнева, отвращения, презрения. Вот что изменилось.
Как, черт возьми, презрение и гнев переросли в жалость, а потом…в симпатию? Если можно так назвать то, что он не выходил у нее из мыслей и из снов. Да, будем называть это симпатией. Довольно приемлемо.
Гермиону взяла злость. Отличное начала дня, девочка. С осознания того, что Малфой тебе нравится, не начинался еще ни один день. Сообщите в газеты, будьте добры. Героине войны небезразличен Пожиратель Смерти. Достойно первой полосы.
Но гриффиндорскую гордость еще никто не отменял. Нравится-не нравится, а снова она к нему не пойдет. Пусть случится хоть что, ничего не заставит ее снова сделать это. И пусть от этого решения на душе кошки скребут, так все равно будет правильно. И так выставила себя полной дурой, бегая за ним для разговора, как идиотка. Еще и оскорблений вдобавок получила.
В которые, кстати, она практически не поверила. Про поцелуй уж точно. Она прекрасно видела, сколько он выпил, и этого было недостаточно, чтобы на следующий день ничего не помнить. Плюс он сам ее поцеловал. А перед этим пытался ее убедить, что она не любит Рона. И вообще, ТАК целовать ту, которая тебе противна…
Стоп. Стоп, Гермиона! Пока ты не дошла в своем анализе до того, что и Малфой в тебя безнадежно влюблен. Вернись в реальность и вспомни, что ты хотела попросить Кингсли о встрече.
Девушка наскоро собралась и аппарировала прямо в Министерство. Пусть это отняло гораздо больше сил, чем трансгрессия в другое, не защищенное чарами место, оно того стоило. Ее проект по Г.А.В.Н.Э. давно был готов, и она хотела предложить его Отделу регулирования магический популяций и контроля над ними. И заодно заскочить к Министру и отказаться от его щедрого подарка.
Буквально пару дней назад к ней прилетела сова из Гринготтса с сообщением, что на ее счет зачислена внушительная сумма денег за «неоценимый вклад в победу над злом». Гермиона хотела сразу же идти к Брустверу, просить его отозвать награду обратно, но еще очень плохо себя чувствовала, а потом еще этот Малфой…
Решив сначала заглянуть к Министру, Гермиона спустилась на нужный этаж и попросила у секретаря разрешения на встречу с Кингсли. Секретарь удалилась и практически сразу вернулась, сообщая, что Министр готов ее принять.
— Мисс Грейнджер, рад вас видеть! — Министр Магии встал из-за стола и почтительно поклонился. — Чем обязан? Хотите чаю? Я как раз собирался перекусить.
— О, простите, Министр Бруствер, я не хотела вас беспокоить. Я зайду позже, приятного аппетита!
— Нет-нет, что вы, оставайтесь. Что вас привело ко мне?
— Я вам очень признательна за такое щедрое вознаграждение, которое поступило мне на счет пару дней назад, но я настаиваю, чтобы вы забрали его назад. Это было совершенно не обязательно и, если честно, оскорбительно.
— Сожалею, что своими действиями я как-то вас обидел, но, к сожалению, не могу забрать деньги обратно.
— Почему же?
— Потому что это не мои деньги. Я просто их перевел на ваш счет. Я всего лишь посредник.
— Чьи же тогда?!
— Это пожертвования простых граждан, благодарных вам за Великую Победу. Уверяю, мистеру Поттеру и мистеру Уизли пришли не меньшие суммы. Если желаете все вернуть, можете раздавать деньги прохожим на улицах, но я не советую вам этого делать. Они желали вас наградить от всей души, и тоже могут оскорбиться.
— Но я и правда…
Легкий стук в дверь прервал Гермиону на полуслове, и оба повернулись на звук. В проеме показалась темноволосая голова секретаря.
— К вам Главный Аврор, попросить подождать?
— Нет-нет, Мэйси, он не заходит ко мне просто так. Пригласите его, пожалуйста.
В кабинет зашел пожилой поджарый мужчина в темной мантии и чуть поклонился. Кингсли кивнул в ответ и спросил:
— Мистер Тревор, чем обязан?
— Простите, министр Бруствер, это срочно, — он слегка покосился на Гермиону. — Нарцисса Малфой скончалась сегодня утром. Следов убийства не найдено. Причину смерти установить не удалось. У нее просто остановилось сердце. Возможно, действие заклинания, стирающего…
Дальше Гермиона уже не слушала. Она смотрела прямо перед собой, не в силах вымолвить ни слова. Мерлин, бедная Нарцисса. Женщины, которой Гарри Поттер был обязан жизнью, больше нет. Женщина, которая оказалась жертвой обстоятельств, которая просто искренне и всем сердцем любила своего сына, мертва. Просто остановилось сердце. Как так? Неужели Обливиэйт может убивать? Нет, определенно нет. Прежде, чем наложить это заклятие на собственных родителей, она перечитала всю возможную информацию о нем. А теперь получается, что…
После тяжелого разговора Министра с Главным Аврором о возможных причинах смерти и решении о похоронах, последний удалился, чтобы отдать распоряжение о транспортировке тела миссис Малфой в Англию, а бледная Гермиона повернулась к Кингсли, который устало растирал руками виски, прикрыв глаза.
— Господин Министр… Я не знаю, будет ли это противоречить закону, но вы сообщите Драко Малфою о смерти его матери?
— Мисс Грейнджер, я, конечно, не знаток человеческой психологии, но мне кажется, что лучше бы с ним был рядом друг, который сможет поддержать, во время сообщения такой новости. Поэтому, с вашего позволения, я бы переложил эту обязанность на ваши хрупкие плечи.
— Но ведь…
— Гермиона. Раз уж дальше пойдет неофициальный разговор, позволь мне так тебя называть. Я не ожидал от тебя такого плохого отношения к Министерству, но здесь работают добросовестные ребята, к тому же совсем не дураки. Ты думаешь, я не знаю о вашем с мистером Малфоем времяпровождении? Знаю. Так же, как и знаю про мистера Забини, мистера Нотта, мистера Гойла и мисс Паркинсон. Минерва любезно сообщила мне про неосторожность Визенгамота, который оставил мистеру Малфою такую чудную лазейку. Но вот я в суд не сообщил.
— Оу… — выдавила Гермиона, не зная, куда девать глаза.
— Хочешь знать, почему? Я верю в этого парня. Особенно после того, как им занялась ты. К слову, мы сняли наблюдение с его квартиры, когда он стал видеться с той девушкой-маглом. Решили, что он уже на верном пути исправления. К тому же, мы полностью доверяем тебе и понимаем, что ты не допустишь того, чтоб он с этого пути свернул. Конечно, мы все еще проверяем его квартиру на предмет магических действий, так что верно делаешь, что аппарируешь не из квартиры. Иначе бы я больше не смог его прикрывать от суда, так как именно они наложили на квартиру Оповещающие чары.
