Тайшелец, пройдя через толпу, словно горячий нож сквозь масло, остановился между противниками.
– Прекратить? – тяжело дыша, возмутился тайерхог. – Джей, ты в своем уме? Мы только начали!
– Вы вообще не должны были начинать! – отрезал фон Рок. – Вы – будущие бойцы Унии. Вам нечего делить. Если вам важна ничтожная победа в поединке, возникшем по глупости, вам нечего делать в Фартуме!
На губах Мирона заиграла издевательская усмешка:
– Благородный сублим никак струсил?
Белка не успела увидеть движение тайшельца, но спустя мгновение старший Карвин лежал у его ног.
– Ты что сделал?! А как же я? Мне? – возмутился Виллерфоллер.
Анджей за плечи развернул его и подтолкнул в сторону толпы.
– А ты на сегодня без сладкого, Уолли! Впрочем, и я тоже.
– Это еще почему?
– Потому что по-настоящему побеждает тот, кто добивается своего, не применяя силу. Так что, мы с тобой проиграли.
– Расходитесь! – прозвучал глуховатый голос Привратника. – Инцидент исчерпан.
Он дождался, когда рекреация опустеет и пошел прочь, постукивая посохом о каменные плиты пола.
Белка, которая укрылась в стенном проеме, поспешила за ним.
– Чего тебе, неугомонная? – не оборачиваясь, проворчал Привратник.
Она забежала вперед, пытаясь заглянуть под его капюшон.
– Им, правда, ничего не будет? Ну, за драку?
– Мальчишек невозможно удержать от драки, – седые косы Привратника недовольно шевельнулись, – а Фартум слишком мудр, чтобы пытаться достичь недостижимого. Однако то, от чего невозможно избавиться, всегда можно проконтролировать.
– Поэтому существуют правила? – Белка пошла рядом, стараясь не отставать от широко шагающего собеседника. – Для контроля?
– Правила существуют для порядка, – пожал плечами тот. – А порядок, каким бы плохим он ни был, необходим.
– Разве в Фартуме плохие порядки? – изумилась Изабелла.
После Кальмерана университет, предоставивший ей комфортабельную комнату, огромную, пусть и общую, купальню, и столовую, полную еды, казался ей раем.
– Какой бы порядок ни был – он хорош для того места и времени, в котором существует, – непонятно ответил Привратник и остановился, повернувшись к ней. – Дитя, иди в свою комнату!
– Простите, – смутилась Белка. – Я не хотела вам надоедать!
Бледные губы неожиданно тронула улыбка.
– Ну конечно! Хорошо, я расскажу тебе, к чему может привести нарушение существующего порядка. Представь, что где-то на огромной горе живет бог. Он управляет механизмами, которые выполняют различные задачи: одни отвечают за осадки, другие – за урожай, третьи – за рождаемость и так далее. И однажды этот бог решает изменить один единственный обычай…
Привратник вдруг замолчал и поджал губы, мгновенно становясь похожим на дряхлого старика с желчным характером. Изабелла уже решила, что продолжения не будет, и приготовилась, поблагодарив его за беседу, удалиться, как вдруг он продолжил, выводя концом посоха затейливый узор на каменном полу:
– Однако он допустил ошибку, которая обернулась катастрофой для его мира. Многие умерли, другие – погибли, пытаясь спасти тех, кого еще можно было спасти… Но хуже всего было то, что последствия от его ошибки разошлись кругами по воде, вызвав катаклизмы и в других мирах!
– Тот обычай был плох? – осторожно уточнила Белка.
– Несомненно. Однако из-за него погибло гораздо меньше людей, чем из-за попытки все исправить. Поэтому, дитя, я и говорю тебе: порядок сам по себе не может быть плох. Каким бы плохим он ни был!
– А…
Белка хотела спросить, а как же бог допустил появление в головах людей этой мысли? Он же бог! Но собеседник, явно не расположенный продолжать беседу, резко развернулся и быстро ушел в темноту коридоров Фартума.
* * *
– Не могу уснуть! – пожаловался Риан, ворочаясь и вздыхая на своей кровати.
Изабелла не спросила почему. Ей тоже не спалось. Завтра представлялось рекой в тумане, той самой, на берегах которой маленькая Белка любила прятаться в кустарнике и бездумно проводить время.
Рубеж между прошлым и будущим.
Завтра они с Рианом официально поменяют свой статус с сочувствующих Виллерфоллеру на соучастников. И если не смогут доказать его невиновность – их всех ждет трибунал. Но как ее доказать? Нет, не зря вспомнился разговор с Привратником! Завтра они попытаются нарушить существующий порядок, и кто знает, к каким жертвам это приведет?
«Могу спеть колыбельную…».
«Монти! – встрепенулся Риан. – Ты когда-нибудь спишь вообще? И, между прочим, опять не постучался!»
«Тук-тук-тук… Белк, ты тоже не спишь, я знаю!»
«Отвали, Монтегю!» – она фыркнула в темноте, как застоявшаяся лошадь.
«Ребята, все будет хорошо, обещаю!»
В его голосе появились чарующие нотки, которые Изабелла узнала – Монти мог бы и дьявола уговорить примерить нимб святого, если бы захотел!
«Ты много на себя берешь, землянин…», – в словах Риана не было вызова, лишь констатация факта.
«Делай, что должен, и будь, что будет, парень, – моя мама всегда так говорила».
«Монти…».
«Да, Белк?»
«Ты никогда не рассказывал о ней. Почему?»
«Я любил ее…».
От изумления Изабелла села в кровати. В устах Монтегю слово «любил» звучало как-то пугающе. И в то же время она не была удивлена его откровенностью. Мнемосвязь скрадывала границы, возводимые людьми. Общение нового уровня – уровня предельной откровенности. Для членов боевого звена самое то. Вот только Монти больше не член звена. Да и само звено расформировано.
«Она умерла, когда мне было девять, – продолжил землянин, – говорили, слабое сердце. Помню, я не плакал, стоя с отцом у ее гроба. Смотрел на нее, а видел свет. Знаешь, Белк, как от ангела? Наверное, в нашей с отцом жизни она и была ангелом…».
Он говорил, обращаясь только к ней. Стоило закрыть глаза, и можно было представить его лежащим рядом, ощутить тепло его тела, его дыхание на своих волосах. В минуты откровенности, возникавшие между ними в Фартуме и позже, Монтегю не вспоминал о прошлом. Будто однажды закрыл туда дверь и с тех пор не стремился открывать ее ни для себя, ни для других. Поэтому сейчас Изабелла не удержалась – вцепилась во внезапно отворенную створку, пытаясь заглянуть внутрь.
«Твой отец любил ее?»
«Да. У него был непростой характер, в молодости он чудил так, как мне и не снилось. Но с ней он становился другим. Она делала его… цельным что ли. Когда ее не стало, он с головой ушел в работу. Я почти перестал его видеть. Он и меня нагрузил учебой и тренировками по самое не хочу. Иногда по вечерам у меня не было сил даже зубы почистить… Как же я его ненавидел тогда!»
«А сейчас?» – в голосе Риана слышалось искреннее сочувствие.
«А сейчас я понимаю, что он пытался защитить меня от собственного горя, не давая времени вспоминать, и благодарен за это!»
Протянуть руку и взъерошить жесткие волосы Монтегю… А потом провести по его щеке, ощущая легкую небритость… Дать узким губам прикоснуться к своей ладони…
«А мои родители познакомились на танцах, – сообщил ТаТерон. – Отец великолепно танцевал сабикс, никто из девушек не выдерживал его ритма. А потом появилась она – моя мама. Приехала в их деревню учительницей музыки. Сидела такая скромная в уголке, блестела глазами на отца, который морил партнерш на танцплощадке…».
«Ты откуда это знаешь?» – в голосе Монти слышалась улыбка.
«Отец рассказывал. Он сразу обратил на нее внимание: во-первых, новенькая, во-вторых, красавица, а в-третьих он не пропускал ни одной юбки! – засмеялся Риан. – Местные девчонки, когда он ее в круг вытащил, аж дыхание затаили. Мол, сейчас залетной пташке крылышки пообломают! Но не тут то было! Она так зажгла, что отец едва не попросил у нее пощады. «Меня, говорит, только мужская гордость удержала – так бы и сдох там от утомления, да она все поняла и сжалилась надо мной. Сказала, что танцевать ей надоело. Ушла и унесла мое сердце в своей сумочке!»