Фил согласно кивнул, продолжая за сестрой.

— Он видит мир как математическую модель. Множество уравнений, связанных воедино. Но, думаю, не стоит говорить о том, что все математические модели упрощаются при решении — вводятся коэффициенты, константы, прочее — без них, уравнение бывает невозможно решить до конца. И это то, что делает Адъютант. Упрощает и вводит константу.

— Он знает, что не совсем в своём уме, — Сиф поморщилась, — поэтому, адаптируется.

Кроу согласно кивнул в ответ на его слова.

— Точно. Если он решил действовать так — это будет самым лучшим вариантом для нас всех. Минимальный шанс на очередной кризис.

Озпин заинтересованно хмыкнул, переводя взгляд на участников собрания. Генерал задумчиво наклонил голову. Винтер нахмурилась, но промолчала. Адам поймал его взгляд и пожал плечами — жест, который повторила за ним и Коко. Глинда Гудвич повела плечами и едва слышно вздохнула.

— В таком случае... — Озпин сделал паузу, — полагаю, мы готовы к сотрудничеству.

*

— Ты готова? — Адам развернулся к Руби. Та неловко пожала плечами, бросая осторожные взгляды по сторонам.

Они стояли посреди осеннего леса. Почти зимнего — пусть под деревьями было не так много снега, но их ветви торчали в стороны голыми, ломкими и сухими отростками, а земля под их ногами была смёрзшейся коркой, едва прикрытой белым снегом. Шаги позади них были отчётливо видны — тёмные пятна на белом покрове.

Впереди раздавался отчётливый, пусть и слегка приглушённый расстоянием вой.

— Думаешь, что это сработает? — Руби обернулась к нему. Адам неловко повёл плечом.

— Говоря честно — я не знаю. Но надо попробовать. Озпин говорил, что сила серебряных глаз завязана на эмоциях. Мы попробуем вызвать эти эмоции...

Он сделал паузу, всматриваясь в лес и поправляя маску, скрывающую лицо. Затем он перехватил электромагнитную винтовку — тот самый, первый прототип, закреплённый на перевязи вокруг его плеча.

— Извини меня заранее — за то, что я тебе скажу.

Руби подняла на него взгляд и улыбнулась, осторожно пихнув его плечом.

— Да что ты, Адам. Я же знаю, для чего мы это делаем.

Он хмыкнул и стыдливо отвёл взгляд.

Первый беовульф выскочил на них спустя несколько минут — молодая и гибкая тварь, ещё не обросшая прочными костяными пластинами. Издав бьющий по ушам вой, гримм рванулся вперёд, на ненавистных разумных, даже не пытаясь дождаться остальной стаи.

Адам сделал глубокий вдох и нажал на спусковой крючок. Голова гримм разлетелась ошмётками, а тело тут же рухнуло на землю, исходя тёмным дымом. Руби метнулась вперёд, как алая молния, врезаясь в остальную стаю встречным рывком, разя ошарашенных созданий стремительными взмахами косы и грохотом крупнокалиберных выстрелов. Он же остался позади, следя за дыханием и методично выбивая гримм точными, прицельными выстрелами.

Скривившись, он резко развернулся и выстрелил, приканчивая зашедшую с тылу тварь. Затем продолжил поддерживать Руби огнём.

Сам старейшина Фингалл предложил ему помощь. Какая-то часть Адама — та, что верила в сказки и мифы и в счастливый конец, та часть, что почти угасла во время его похода против человечества и вновь расцвела рядом с Блейк — эта часть его рассудка надеялась на то, что древний воин, встретивший рассвет охотников, сможет дать ему то, что вернёт Адаму былую силу. Даст ему возможность снова сражаться, не чувствуя напряжения в лёгких, стремительно накатывающей дурноты и усталости.

Но в этот раз, сказки и мифы разбились о реальность.

Советы старейшины были разумны. Были действенны. Они разочаровывали потому, что просто не были чудом — тем чудом, на которое надеялся Адам. Всего лишь изменение стиля боя — максимальная экономия движений. Оборонительные действия — пусть враг атакует первым, напарываясь на стремительные атаки стиля иайдо, пусть измотает себя, пытаясь найти брешь в его обороне. Затем, когда противник отвлечётся, проявит слабость или отступит — вдох чистого кислорода и серия стремительных атак, не прерывающихся ни на секунду, призванных вывести врага из строя за как можно меньшее время. После, снова отход в оборону и экономия сил. В коей-то мере, это компенсировало слабости Адама. Но это не делало его сильнее — наоборот, в их схватке с Блейк, она едва не вышла победителем. А когда-то, он мог победить и её, и Янг одновременно...

Адам понимал, что это временно. Что рано или поздно — после часов тренировок, с привычным клинком в руках, а не с тупым тренировочным мечом, он восстановит свои силы. Возможно, восстановит. Но эта слабость всё равно заставляла его молча сжимать зубы, изматывая себя тренировками, а после — бессильно сидеть на крыльце дома Янг, баюкая в руках рукоять Погибели и вспоминая такой привычный вес клинка в руках, порхавшего стремительной молнией.

Лезвие косы с треском вырвалось из груди предпоследнего беовульфа, поднимая его над землёй. Руби развернулась на месте, отбрасывая в сторону дымящееся тело твари. Последний из стаи зарычал, прижимаясь к земле и готовясь броситься на девушку. Винтовка Адама хлопнула, отрывая беовульфу ногу. Он сделал глубокий вдох, а затем направился к корчащемуся на земле зверю. Тот попытался огрызнуться, но Адам сделал шаг назад, уклоняясь от зубов и неловкого взмаха когтистой лапой, а затем пинком перевернул тварь на спину, тремя точными выстрелами перебивая ей лапы. Волкоподобное создание бессильно корчилось на земле под его ногами, клацая зубами и всё равно пытаясь достать Адама неработающими конечностями.

Руби подошла ближе, не сводя глаз с беовульфа и нахмурилась, опираясь на разложенную косу и сосредотачиваясь. Они простояли так несколько минут — Руби морщилась и сжимала кулаки, яростно щуря глаза на бессильного гримм. Адам молча осматривался по сторонам, держа на весу винтовку. Наконец, Руби устало выдохнула, отступая назад и отводя взгляд от беовульфа. Тот же пытался ползти по земле к ним, но не мог сдвинуться с места, лишь переваливаясь с боку на бок.

— Не получается. Пытаюсь, но... Проклятье, если бы я что-то помнила из того, как я сделала это тогда. Но...

Руби вздохнула, прикрывая глаза.

— Я лишь помню что жутко испугалась. И что у меня болели глаза и голова. Всё. Должно же быть ещё что-то...

Она поражённо опустила плечи.

— Не помню... Давай попробуем твой метод.

Адам молча кивнул, становясь с ней плечом к плечу. Затем, тихо заговорил:

— Посмотри на него, Руби. Посмотри внимательно.

Она подняла голову на скалящегося гримм. Адам продолжил.

— Посмотри и вспомни, Руби, что это за существо. Посмотри и пойми, в чём оно виновно.

Адам прервался, набирая в грудь воздух. Руби зябко поёжилась, всё так же не отрывая своего взгляда от беовульфа.

— Гримм. Бездумные, безмозглые создания. У них нет разума. У них нет эмоций. У них нет того, что делает нас живыми — всех нас. Фавнов. Людей. Животных. Всё что у них есть — лишь ненависть. Тупая, упёртая ненависть ко всему, что было построено нами. Ко всему, чем мы дорожим. К нам самим. Они ничто без этой ненависти — они даже меньше, чем ничто. Сама цель их существования — лишь ненависть к нам.

Прервавшись, Адам презрительно хмыкнул, осматривая лежащего гримм.

— Никчёмные создания. Но именно они виноваты в том, что мы живём в том мире, который есть сейчас. Именно они виноваты в том, что мы — люди и фавны, ютимся в укрытиях как крысы. В том, что мы грызёмся как крысы — за каждый безопасный клочок земли, за каждую кроху ресурсов — грызёмся за то, что должно по праву быть нашим!

Звук его голоса медленно возрастал, звеня между деревьями. Адам гневно сжал кулаки, с презрением глядя на беовульфа.

— Посмотри на него, Руби. Посмотри на тварь, чей род топит нас в нашей же крови! Посмотри на убийцу, что терзает нас с самого начала времён. Гора Гленн и деревня Коури, жертвы Великой войны и сотни, тысячи других — поселения, что были уничтожены! Жизни, что были оборваны! Сотни тысяч, миллионы невинных — погибших от когтей и клыков этих тварей! Миллиарды нерождённых детей, которые уже никогда не увидят свет нашего мира...