Чёрный, изогнутый клинок, появившийся словно бы из висящего в воздухе дыма, скользнул вперёд, прямо под поднятой рукой юноши. Ятсухаши хрипло выдохнул, замирая на середине движения и с удивлением смотря на рукоять, торчащую из его груди. Синдер отпустила рукоять, делая шаг назад и кривя губы в презрительной, торжествующей усмешке. Затем подняла свободную руку, окутанную сиянием пламени.
То, что отлетело от неё в ослепительной вспышке огня, уже не было охотником по имени Ятсухаши. Это не было даже человеком — лишь обгоревшей пародией на него, опалённым силуэтом, кожу на котором нельзя было отличить от одежды — всё было чёрным, неузнаваемым месивом. Можно было узнать лишь пластины брони, спёкшиеся с правым плечом, слабо светящиеся в темноте тусклым, оранжевым светом.
Синдер бросила на труп своего противника презрительный взгляд. Затем, вдруг напряглась, разворачиваясь в сторону и запоздало вскидывая соткавшиеся в руках клинки, встречаясь глазами с вытянувшимся в рывке Адамом, чьи губы были сжаты в тонкую, бледную линию, а взгляд не отрывался от её лица. Обломок Погибели, сияющий красным, метнулся к её лицу быстрее, чем атакующая кобра.
Она успела сместить голову в сторону отчаянным, инстинктивным рывком, и вместо того, чтобы ударить ей в шею, обломок меча вонзился ей в самое основание щеки, в алой вспышке пробивая ауру и вонзаясь в плоть. Острое лезвие пробило её щеку насквозь, а затем рванулось назад, разрывая кожу, врезаясь в нижнюю челюсть, выбивая зубы и калеча плоть, вырываясь из её рта с фонтаном кровавых брызг.
Вой, изданный Синдер, не был криком разумного. Это был первобытный, дикий крик, бьющий по ушам, полный непереносимой боли и оскорблённого неверия. Аура Адама, исчерпанная на последний, отчаянный удар, моргнула и погасла. В следующий момент волна непереносимо-жаркого пламени ударила ему в грудь, поднимая в воздух, опаляя лицо и с треском сжигая волосы, отшвыривая далеко назад. На секунду он завис в воздухе, а затем обрушился на землю, с глухим стуком ударяясь головой о прочный асфальт.
Секунду он лежал неподвижно. Затем захрипел, неловко пытаясь скинуть с себя расплавившуюся ткань тренча, обжигающую плоть. Боль была повсюду — его одежда, опалённая пламенем, стала ловушкой, медленно сжигающей его кожу. Затылок раскалывался, пуская волны тошноты и пылающих перед глазами искр. В боку словно застрял пылающий кинжал — наверняка было сломано ребро. Правая рука, в которой была зажата Погибель, словно бы всё ещё находилась в огне — её кожа была покрыта уродливыми, красными подпалинами.
Он сделал короткий, задыхающийся вдох, а затем со стоном дёрнулся, неловко заваливаясь на бок, подтягивая под себя руки и с коротким, полузадушенным шипением поднимая себя на колени, левой рукой рывком срывая с себя оплавленное пятно ткани на тренче. Та с лёгкостью поддалась, разрушенная жаром и огнём, открывая его грудь, и он отбросил её прочь, со свистом втягивая воздух через зубы. Холодный воздух, ударивший в обожженную кожу был едва ли не хуже, чем жар обожжённой одежды. На его счастье, одежда предпочитала тихо тлеть и плавиться, не занимаясь ярким пламенем.
Тихий, неуверенный всхлип привлёк его внимание. Адам поднял голову, с трудом сохраняя равновесие и борясь с подступившей тошнотой. Синдер стояла в нескольких метрах от него, обоими руками зажимая кровавую рану на своём лице. Алые капли крови струились между её побелевших от напряжёния пальцев, падая на асфальт, образуя маленькую лужицу, которая становилась всё больше и больше. Даже через руки, прикрывающие её лицо, можно было видеть её щеку, разошедшуюся от удара на два куска, болтающиеся при каждом её движении. Уродливый порез на челюсти, кровавая дыра между линией ровных, белоснежных зубов. Её рана была столь широка, что через разрыв в щеке можно было разглядеть её язык, залитый алой кровью.
Звук, раздавшийся из груди Адама походил на кашель, на всхлип, и Синдер тут же вскинула голову, глядя на него полными ненависти глазами. Он выпрямился, сотрясаясь от судорог, и встретился с ней глазами, сжимая зубы в то ли оскале, то ли усмешке, и всё ещё не переставая смеяться. Затем, Адам медленно поднял правую руку к лицу, чертя пальцем линию по щеке – от самого начала, до уголка губы и всё это, не переставая смотреть ей в глаза.
Глаза Синдер расширились на долю секунды, а затем из её груди вырвался ещё один вой, полный животной, всепоглощающей ненависти. Она опустила взгляд на свои руки, бессильно зажимающие кровавую рану, а затем вдруг крепко зажмурилась. В следующий миг её пальцы окутались пламенем, сжигающим её собственную плоть, прижигая артерии и вены из которых текла кровь, пачкающая её алое платье уродливыми разводами. Синдер рухнула на колени, сотрясаясь от боли и пронзительно воя, раскачиваясь вперёд и назад. От её пальцев, сияющих алым, поднимались тонкие струйки дыма и пара. Отняв руки от раны, Синдер опустилась на четвереньки, всхлипывая и содрогаясь от боли. Кровь, раньше лившаяся из раны быстрым ручейком, теперь срывалась с её лица редкими, маленькими каплями. Она содрогнулась вновь, поднимая голову. На месте её правой щеки было опалённое, горелое месиво из алой, воспалённой плоти. Рана, нанесённая клинком Адама была спаяна, сплавлена её огнём в единый, болезненно бурый бугор. Глаза Синдер, от которых тянулись две дорожки слёз, смотрели на Адама с непередаваемой яростью.
Она медленно поднялась на ноги, пошатываясь и болезненно сжимая кулаки, до белых костяшек. Адам пошатнулся, отрываясь от страшной раны на лице Синдер и перевёл взгляд на Багрянец — его винтовка валялась на земле лишь в паре метров в сторону. Скривившись, Адам одним рывком подтянул ногу под себя, пытаясь встать на ноги.
Огненная комета, ударившая перед ним, яркой, горячей вспышкой превратила лежащий на земле Багрянец в оплавленный кусок пластика, чудом сохраняющий форму винтовки, практически сплавляя его с асфальтом. Следующая атака Синдер — огненный шар, ударил под ноги вставшему Адаму, вновь отшвыривая его прочь. Он врезался спиной в разрушенный автомобиль, припаркованный на обочине и болезненно выгнулся, сползая вниз и падая на четвереньки, судорожно пытаясь сохранить равновесие и перебороть пульсирующую, раскалывающую голову боль. Его руки, его кожа горели пламенем, а рёбра словно бы превратились в осколки стекла, вонзающиеся в плоть.
В тишине, он услышал шаги — медленные, осторожные шаги, направляющиеся к нему. Он снова попытался поднять голову, сотрясаясь от кашля и, спустя несколько секунд всё же сделал это, встречаясь глазами со стоящей перед ним Синдер. Та болезненно скривилась, шевеля челюстью. Рана на её лице сочилась сукровицей, опухая практически на глазах.
— Ты... Смеешь... — Слова, вырвавшиеся из её рта были бульканьем пополам с шипением. Он перевёл взгляд на рану Синдер и снова ухмыльнулся, с трудом растягивая губы.
Синдер взвыла снова, коротко и зло, а затем вдруг рванулась к нему, словно бы позабыв о своих ранениях. Отбив поднятую руку Адама грубым, неловким пинком, Синдер склонилась над ним, протягивая руку и хватая его за правый рог, рывком тяня на себя. Её рука окуталась пламенем и он закричал в агонии — жар вокруг её руки сжёг его волосы, опаляя, спекая нежную кожу вокруг. Синдер всё ещё тянула на себя, держась левой рукой за запястье правой, резким, напряжённым рывком раскручивая его вокруг своей оси. Кость, зажатая в её хватке жалко хрустнула и раскололась, не выдержав невозможного жара. Адам отлетел в сторону с приглушенным, полным боли криком. Синдер замерла на месте, глядя на опалённые осколки в своей руке, а затем презрительно отбросила их в стороны, поворачиваясь к нему, скаля зубы в гротескном, жутком оскале. Сделав несколько шагов, она встала над ним, с силой вбивая острый каблук в живот Адаму, смотря на него сверху вниз. В её руке возник изогнутый меч, сплетённый из витавших в воздухе частиц огня и дыма. Адам слепо смотрел в пространство, содрогаясь от жуткой боли, пронзившей его висок.
— ПРОЧЬ ОТ НЕГО, ДРЯНЬ!
