— Люди послушали его, и пошли за ним, потому что он был отважен и чист душой, потому, что видели как огнём горит его сердце. Долгим был их путь — потом и кровью прокладывали они дорогу вперёд. Многие погибли, от когтей гримм или усталости. И люди начали роптать. Люди начали сомневаться, винить его в том что он, молодой и глупый, что он завёл их на смерть своим идеализмом. И в одну ночь, когда бушевала гроза, когда гримм подступали всё ближе, они окружили его, оскорбляя и обвиняя, собираясь судить. Он ответил им: «Вы сказали вести вас — и я повёл, потому что у меня есть мужество вести! А что сделали вы, храбрые воины и умудрённые старцы? Шли за мной как стадо овец, не способные сохранить себе сил на долгий путь?»

Данко стоял перед глазами Руби, высокий, статный юноша с глазами, горящими праведным возмущением, с сжатыми кулаками и гордо поднятой головой. Люди окружали его, их лица, искажённые злобой и страхом, казались уродливыми масками в неровных вспышках грозы.

Руби казалось, что волосы Данко были красного цвета.

— Эти слова разъярили их ещё сильнее, — Адам горько усмехнулся, не отрывая взгляда от небольшой точки транспортника, скользящей по небосводу, — «Умри, Умри» кричали они ему, и он понял что нет в них больше ни благородства, ни жалости. И вспыхнули в его груди гнев и отвращение, но тут же погасли потому, что он любил их, и не хотел чтобы они погибли. Молнии сверкали всё сильнее, гримм подходили всё ближе, а люди уже собрались убить его — но в его сердце вспыхнуло неистовое желание спасти их, любой ценой спасти. Люди видели это и отступили, боясь того, что он разгневан и готов сражаться. Он понял это, и ещё сильнее в нём заговорила жалость.

Вздохнув, Адам снова сел, смотря на океан. Руби с тревогой наблюдала за ним, ожидая и боясь продолжения.

— «Что сделаю я для вас?!» — выкрикнул он, и разорвал себе грудь, и достал своё сердце, поднимая его словно факел. И таково было его желание спасти их, что свет его сердца осветил весь лес, что гримм в ужасе бежали прочь, а люди встали как вкопанные. «Идём же!» выкрикнул он, и бросился вперёд. Люди пошли за ним. Люди бежали за ним, полные отваги — и лес расступался от топота их шагов. Они всё ещё гибли — но гибли без страха и сожалений. И вот лес расступился и была там степь, травы и река, и закатное солнце бросало на воду отблески — алые, как кровь что текла из раны смелого Данко. Он бросил взгляд на степь перед ним, на спасённых людей, гордо рассмеялся, а затем упал на землю и умер.

Его пылающее сердце выпало из его руки. Люди, радостные и ликующие, не заметили его смерти – и лишь один из них, самый осторожный, наступил на сердце ногой боясь чего-то, разбив его на мелкие искорки… Говорят, их можно увидеть в степи и сейчас — вечером, когда опускается солнце.

Шмыгнув носом, Руби прижала рукава к глазам, закрывая лицо. Её плечи часто тряслись. Адам смущённо отвернулся, поморщившись. Он без труда различал тихие всхлипы — проклятье фавновского слуха. Он не хотел доводить её до слёз. Это было как с плачущей Блейк — такое-же ощущение собственной беспомощности и тянущей вины.

Возможно он зря рассказал ей эту историю — но именно она казалось ему наиболее подходящей для того, чтобы описать профессию охотника. Погибнуть, давая жизнь другим. Может быть далеко не все охотники следовали этой идее, может быть многие из них сражались ради денег, славы и силы… Руби была не из таких.

Он сидел рядом с ней, давая время успокоиться. Спустя несколько долгих минут Руби резко, прерывисто выдохнула, стирая слёзы и печально улыбаясь.

— Это красивая сказка, — тихо сказала она, вздохнув, — жаль, что у неё такой конец. Но, думаю что не у всех сказок он должен быть хорошим… Ты знаешь, откуда она?

Адам задумался, склонив голову, а затем ответил, медленно и осторожно:

— Её рассказала одна старуха. Её звали Изергиль.

Руби задумчиво моргнула, глядя в небо.

— Может быть в сказках бывает и плохой конец. Но… Мы живём не в сказке. Наши судьбы не записаны на бумаге — все ещё можно изменить. Всё нужно изменить — и мы изменим это. Мы сделаем так, что этот мир будет лучше. И сделаем так, что будет такой путь, который обязательно сделает мир лучше, не сделав ещё хуже.

Она встала на ноги, отряхнув юбку и закрепив снайпер-косу на поясе.

— Это будет непросто, — возразил Адам.

— Конечно будет, — согласилась с ним Руби, — мы совершим ошибки, мы столкнемся с тем, чего не понимаем, на нашем пути будет множество препятствий и трудностей — но это всё равно лучше, чем сидеть у костра в тёмном лесу!

Она улыбнулась, протянула ему руку, и он принял её, поднимаясь на ноги.

— Пойдём домой.

Он молча наклонил голову. Руби остановилась, заколебавшись на несколько секунд.

— Спасибо, Адам и… это хорошо, что ты с нами.

Он кивнул снова. Руби улыбнулась, направившись к открытому в сторожку окну. Адам последовал за ней. Раньше, он хотел изменить мир. У него не получилось — он был слишком глуп, слишком самоуверен, следовал простым решениям там, где надо было выбирать правильные. Его время ушло. Пусть Руби, пусть Блейк изменят мир к лучшему. Он приложит все силы для того, что бы они смогли это сделать.

Руби спустилась по лестнице, грохоча ботинками и жизнерадостно напевая. От недавних следов слёз почти не осталось следов — лишь мокрые капли на её рукавах. Он спустился следом за ней. Янг, валяющаяся на диване, вопросительно взглянула на него и он кивнул в ответ. Она довольно улыбнулась. Сидящая рядом Блейк перелистнула страницу книги, краем глаза наблюдая за ним, за Янг и за Руби. Вайсс сидела за столом, заваленным конспектами и учебниками. Поймав взгляд Руби, она приглашающе указала рукой на свободное место за столом.

— Может позже, Вайсс? — предложила Руби, пытаясь ускользнуть.

— Когда позже? — спросила Вайсс, требовательно подняв бровь.

— Когда-нибудь… И вообще, у нас ещё пару дней и будет закончен проект винтовки!

Руби указала в отдельный угол, где на столе лежал прототип электромагнитного орудия. Спустя многие часы работы, винтовка наконец начала обретать свои очертания. Она была выполнена из черного, гладкого пластика, с длинным стволом и изящными, резкими очертаниями, внешне напоминая косу Руби, но без массивного блока лезвия под стволом. Верхняя часть ствольной коробки отсутствовала, обнажая направляющие, слабо светящиеся от электрического праха. Не только он и Руби занимались разработкой — несколько раз к ним подключалась Коко, пачкая руки в оружейном масле, сдержанно шипя из-за прищемлённых пальцев и ударов тока, полностью игнорируя стереотипы первой модницы академии. Янг крутилась вокруг, помогая или отвлекая в зависимости от настроения, Вайсс Шни закатывала глаза на возбуждённые рассказы Руби — но обеспечила их лучшим электрическим прахом, доступным в городе.

— То есть, тебе нужно время, — уточнила Вайсс.

— Ну да, именно поэтому я и хочу сейчас поработать…

— Скажи мне, Руби, — Вайсс вздохнула, помассировав переносицу, — что сделает Ооблек, когда узнает, что ты не принесла ему домашнее задание?

— Ну-у-у… Оставит меня после занятий?

— Правильно. Так может быть, тебе стоит заняться им сейчас, сэкономив время на потом?

Руби бросила взгляд в сторону стола и поникла.

— Ты используешь против меня логику, Вайсс. Это противозаконно.

— Боги. Как я могла совершить подобное, — сухо и безэмоционально ответила Вайсс.

Недовольно фыркнув, Руби примостилась рядом с ней, зашелестев страницами учебника. Адам пожал плечами, сев на диван рядом с Блейк. Она довольно улыбнулась, придвигаясь ближе и положила голову ему на плечо, поджав под себя ноги и не отрывая взгляд от книги. Её уши задумчиво шевелились, словно бы она прислушивалась к неслышимым словам персонажей.

Янг вытянулась на другой части дивана, задрав ноги на спинку и сощурилась, пытаясь рассмотреть обложку книги в руках Блейк.

— Что чита-аешь? — протянула она, протягивая руки в сторону книги. Блейк подняла её выше.