Я медленно покачал головой.

— Чушь. Копы поверили тебе, когда ты это сказал? Где ты был, Кэмерон?

Его лицо сморщилось так, будто он только что во что-то врезался. Он поставил локти на стол и опустился лбом на ладони.

— Чёрт, Брайан. У меня такие большие проблемы. А я даже ничего не сделал! Клянусь, не сделал.

— Ладно. Тогда почему у тебя проблемы? Поговори со мной, Кэм.

Он фыркнул.

— Да уж. Теперь ты хочешь, чтобы я говорил. После того, как заблокировал меня на три чёртовых месяца.

— Я не должен был тебя блокировать. Ладно? Я просто не хотел слушать, как ты всё время называешь Лэндона педиком или бесишь меня.

Его грудь поднялась и опустилась с тяжёлым вздохом. Он дёргал что-то на столе.

— Хочешь, чтобы я умолял? — спросил я.

— Да.

Я закатил глаза.

— Ладно. Пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне, что всё равно хочешь рассказать.

Он посмотрел на меня из-под своих рук, будто пытаясь понять, может ли мне доверять.

Я сделал глоток своей колы и ждал. Если я что-то и узнал о Кэмероне, просидев с ним за ланчем три грёбаных года, так это то, что ему нравилось болтать. И если он чувствовал себя ожесточённо или обманутым, ему действительно нужно было об этом поныть. Конечно же, он заговорил.

— В тот день, когда я сказал, что был в туалете…? Я был не там.

— Ага.

— Чёрт. Ладно. Мы с Гордо несколько раз курили косяки в подвале, в той комнате вроде как для оборудования. Он просто придумал это где-то за месяц до стрельбы. Сказал, что дверь была открыта и там никогда никого не бывает. Так что мы спускались туда и курили. Это произошло дважды. И я такой: «Почему бы нам просто не пойти на улицу», а Гордо сказал, что там камеры, которые нас никогда не волновали.

— Продолжай.

— Во всяком случае, в день стрельбы я видел Гордо утром. Он сказал, что у него есть толстый косяк, и хотел встретиться в подвале ровно в 11:06. Сказал мне взять пропуск в туалет и встретиться с ним там. Он назвал очень конкретное время, верно? Сказал что-то насчёт того, что его учитель из класса наказания всегда выходит в 11:05 или вроде того. Я сказал «ладно», просто чтобы заткнуть его. Так что я это сделал. Проверял свои часы. В 11:05 я отпросился и вышел из класса. Пошёл в подвал. Только Гордо не показался. Я ждал десять минут. Никакого Гордо. Так что я ушёл, совсем разозлившись. Только когда я поднялся по лестнице рядом с офисами администрации и увидел стекло и кровь, даже я понял, что случилось. В смысле, я увидел эту… ну, военную зону. А копов ещё даже не было внутри, и я не знал, куда пошли стрелки. Так что я действительно пошёл в туалет и сидел там, пока не услышал, как копы в коридоре кричат «всё чисто».

Он раздражённо провёл руками по своей коротко стриженной макушке.

— Клянусь, именно так и было. Я понятия не имел, как облажался, пока не прошло время. Наверное, казалось, будто я вру, когда копы меня допрашивали, а потом я не смог изменить историю, иначе бы они поняли, что я вру. И у меня даже нет сообщения от Гордо насчёт встречи с ним. Потому что он сказал мне лично, — его голос звучал разбито. — Что, если они меня арестуют? Что, если они скажут, что это сделал я?

Я думал над тем, что он мне сказал, пытаясь уловить смысл.

— Значит… ты думаешь, что Гордо тебя подставил, или как?

— Я понятия не имею, чёрт возьми! Когда я увидел его, он сказал, что не смог выйти вовремя и забаррикадировался в кабинете из-за стрелков. Но я не знаю. Он вёл себя странно.

Мои ладони казались липкими, и это было не из-за банки колы. Возможно ли, что Гордо, действительно, был одним из стрелков? Мне хотелось ругаться матом или кричать, но я знал, что должен оставаться невозмутимым с Кэмероном.

— Почему странно? — как ни в чём не бывало спросил я.

Кэмерон потёр лицо.

— Ну, сначала он сказал, что застрял на наказании, потому что его учитель не вышел как обычно в 11:05. Затем, позже он сказал, что я не так всё понял, что он называл мне время 11:10. Но он сказал не так. А затем он сказал мне заткнуться насчёт этого. Но вёл себя маниакально. Ну, половину времени он ведёт себя как обкуренный, хоть и клянётся, что ничего не принимает. А половину времени он истерит. И он много говорил, приятель.

— Что говорил?

Кэмерон опустил руки и посмотрел на меня загнанным взглядом. Он медленно покачал головой.

— Плохие вещи. Насчёт стрельбы. Я знаю, ты считаешь меня придурком. Но некоторые вещи, которые говорил Гордо… Они были за гранью всего. Например, насчёт того, что, может быть, большинство людей заслужили это, или всё равно лучше умереть молодым. И он ненавидит Лэндона, ненавидит, что все считают его героем. Сказал, что мозги Лэндона должны быть… ну, ты знаешь.

— Что?

— А потом он всегда такой: «Я шучу». Но это не так. Серьёзно не так, чёрт возьми.

Я сглотнул что-то гнилое и горячее, застрявшее в горле.

— Боже, Кэмерон. Почему ты не сказал копам?

— Что не сказал? Что Гордо говорил какое-то оскорбительное дерьмо? И в любом случае, у него есть алиби. Плюс, если они решат, что Гордо один из стрелков, кого они примут за второго, а? Да, верно, его лучшего друга, парня, который всегда с ним. Меня. Чем более виноватым он выглядит, тем хуже выгляжу я. Так что нет. Ни за что, — его слова были жёсткими, и он откинулся на спинку стула. — А тем временем, где был ты, чёрт побери? Друг. Ты сбежал с корабля, приятель. Сбежал к чёртовой матери.

Я мог бы напомнить ему, что он назвал Лэндона, моего нового лучшего друга, педиком. Мог бы спорить о том, какой мразью он был в тот день. Но это уходило от смысла. Нужно было сосредоточиться на цели.

— Подожди. Что насчёт алиби Гордо? Где он был на наказании?

— Я пытался намёками выспросить у него подробности, а он меня послал. По его словам, в кабинете было много людей. Говорит что-то вроде: «Все истерили». Но я не думаю, что там кто-то был, приятель. Думаю, там мог быть только он и учитель, Фишбиндер.

— Оу, — произнёс я.

Оу.

Оу.

Я сидел и думал об этом. Но мой мозг будто застрял на первой скорости, и я не мог сосредоточиться на том, чтобы смотреть на ситуацию логически. Меня бросало в жар, а затем в холод. Желудок сжался, вызывая спазм, и ноги ослабли от страха.

Чёрт возьми. Если Гордо и Фишбиндер были на том уроке одни, они обеспечили друг другу алиби. Они могли сделать что угодно. Вообще, что угодно.

Я должен был серьёзно подумать, на что способен Гордо. Я думал о том, что сказал Лэндон, что он видел в тот день. Я прекрасно мог представить, что Гордо вёл себя «маниакально», как тот, кто, по словам Лэндона, размахивал оружие и подскакивал на носочках. На футбольном поле Гордо всегда красовался, танцуя и дурачась больше, чем кто-либо ещё.

Но что насчёт Фишбиндера?

Серьёзно?

Я мало знал об этом парне, за исключением того, что ему было за сорок и он был жёстким учителем. Я не слышал никаких сплетен о том, что у него проблемы с администрацией. Я полагал, что он в хорошей форме для своего возраста. Физически, он мог это сделать.

Он был умён. И хорошо организован. Его кабинет был очень аккуратным. На досках для мела или для объявлений всё было в идеальных стрелках или обводке.

«Была ли отмена сегрегации хорошей идеей? Я не знаю. Скажи мне ты. Напиши эссе».

Да уж. Фишбиндер был очень умным. Я задумался об «отчёте свидетеля» стрельбы, который он мне назначил. Он действительно оказывал учительскую поддержку, предлагая мне задание для дополнительной оценки? Или он пытался выудить, что я видел и слышал?

— Гордо ходит на историю Америки к Фишбиндеру? — спросил я. Мой голос звучал так спокойно. Я гордился этим фактом. — Потому что я хожу к нему на последний урок, и Гордо со мной нет.

— Да. Думаю, он ходит на второй урок.

— Ты знаешь, за что он получил наказание?

— Сказал, что провалил тест, поэтому пришлось сидеть в кабинете во время первого ланча и писать эссе. Не знаю. Всё звучало немного несвязно, когда он мне рассказывал? Он раздувал из мухи слона. Это было за три или четыре дня до стрельбы.