– Сынок… ты нас звал?
– Да… – я собирался с силами для последних слов, было очень больно, нестерпимо больно. – Па, Ма… не прерывайте меня… времени нет… Грише отдайте мои марки, он давно их хочет… у бабули попросите прощения… это я сломал её педальный «Зингер»…
Отец с матерью сидели у моей кровати, на коленях, в тумане я видел их трясущиеся плечи, а лица расплывались.
– И мама, прости, в том году я украл у тебя деньги… с кошелька… – я немного захлебнулся воздухом, но отдышавшись, продолжил: – Папа, помнишь ту фотографию… с Черного моря… я с крабом?
– Да…
– Сделайте мне её на памятнике… на моей могиле…
– НЕТ!!!! – это был крик моего отца… но он уже звучал где-то очень далееекооо…
Глава 8
– Уфффффф! – судорожно втянул я воздух, разлепляя глаза. Рядом стоял напуганный доктор с побледневшим лицом. Меня, как в лихорадке, трясло от пережитого – я лежал на мокрой от собственного пота, кушетке, и разжал детскую хоккейную крагу.
– Сережа, вы как? – в этот момент доктор хотел преподнести к моему носу, вату, смоченную нашатырным спиртом.
– Норм… – прошептал я с усилием и с трудом, отталкивая руку с едким запахом. – Не надо…
– Сергей, это было ужасно! Я грешным делом подумал, что вы умираете…
– А я и так умирал… – сказал я, боль от пережитого не покидала меня. Эта смерть мальчика была ужасной и болезненной, до этого момента я не испытывал такого болезненного конца жизненного пути. Даже тяжёлая смерть моего деда, не шла ни в какое сравнение! Я посмотрел на доктора с сочувствием и жалостью – …умирал вашим сыном… химиотерапия… рак крови…
– Как?… – выдавил доктор из себя, ещё более испугавшись. Непроизвольно, он присел на стул, рядом с кушеткой, – …этого не может быть…
– А вы Грише отдали марки, как просил Антон? – мне было очень жаль врача, с каждым моим словом он всё больше и больше сникал. – И про сломанный «Зингер» знаю, и про фотографию с Чёрн….
– НЕТ!!! Хватит!!! – закричал доктор, обхватив голову руками, и навзрыд зарыдал. – …Пожалуйста, хватит…
– Я вас прекрасно понимаю, простите… – да, понимал, а так же знал, что никто не поймёт меня. Такую смерть, которую пережил Антон, я бы и врагу не пожелал, ну а мне вот привалило такое «счастье». Я весь взмок, меня тошнило. Пока ни ног, ни рук не мог поднять. Прошло минут пять.
– Как?… Как это может?… – потихоньку доктор приходил в себя и успокаивался. Вытащив из кармана платок, он стал вытирать глаза. – Вот, как мальчишка расплакался… взрослый дядька… в самом деле, было тяжело наблюдать, как чахнет и умирает собственный сын, ему только исполнилось пятнадцать лет… за какие такие грехи?
– Не думаю, что это за грехи… – зачем-то пробормотал я.
– Что? – доктор посмотрел на меня с недоумением. – Но тогда почему он так мучился?
– Вряд ли кто-то сможет ответить на этот вопрос из ныне живущих… – я отдышался и продолжил, – …но одно я знаю точно, Там, получим ответы на все вопросы… и мы не умираем!
Доктор взял мою поникшую руку и погладил.
– Спасибо, Сережа! Теперь я верю, что встречу его в своё время! – доктор улыбнулся, лишь красные глаза говорили о потрясении.
– Надеюсь, это вы не пристаёте ко мне… я не такой… – с трудом пошутил я, чувствуя, как усталость накрывает меня, – …вы уж позвольте мне тут отлежаться несколько часов… видите ли, я совершенно сейчас не транспортируемый…
– Конечно, Сергей, отдыхайте! Я уж вас оставлю…
А потом я уснул и проспал почти весь день, в кабинет никто не заходил… а может и заходил, кто его знает. Думаю, что если бы прилетел метеорит в этот день, я бы не заметил этого гостя.
Глава 9
Через неделю меня выписали из больницы, и мне некуда было идти. За два года беспрерывного пьянства, я остался без денег от проданного дома, без работы – обратно меня в артель не брали, и без жилья – хозяйка, у которой я снимал комнату, сдала её другим. Я стал бомжом – обычным, довольно таки молодым бездомным, собирающим бутылки и другую гадость, чтобы добыть себе на пропитание. Спал я на улицах, в подъездах, на теплотрассах. Вроде и не запивал сильно, как после смерти матери, но, все равно, дальнейшей цели в жизни – не видел.
После года мытарств по улицам, я оказался, не без помощи очередной пьянки, «рабом» на даче Колчедана. Это был, как модно говорить, «новый русский», предприниматель и директор одного из базаров нашего города. Конечно же, никакого рабства – всё по собственной воле. Мне предоставили на территории фазенды сарай для проживания, еду и каждые три дня бутылку водки, а за это я делал всё! Копал, убирал, ремонтировал и строил.
Колчедана я называл Анатолий Васильевич, его кличка была ещё и фамилией, ничего общего с пиритом и рудой. Возраста он был среднего, лет сорока, крепкого телосложения, но невысокого роста и с залысиной на затылке. Нрава вспыльчивого, за словом в карман не лез, так же как и за кулаком. Несколько раз от него получал в глаз, в основном по ерунде, ну там кирпичи долго на поддон складывал или после того, как промёл бетонную тропу между яблонями, попалось несколько листочков. Получал за дело, то в левый глаз, то в правый – равномерно и поочерёдно, в шахматном порядке.
У Колчедана была жена, лет на десять моложе его, стройная такая дамочка, с довольно крупной и высокой грудью. На голову выше своего мужа и всегда в тёмных очках. Слава богу, она меня не била, но думаю с моим «высоким» самомнением, она вполне бы могла это делать без страха. Если на то пошло, то я для неё был букашкой или привидением, и она просто не обращала на меня внимания. Когда попадался на её пути, она не останавливаясь, шла вперед, как будто я фантом или ничто. Приходилось, как козявке, отскакивать в сторону, с её пути. Она была холодной красавицей, не реагирующая на окружающий мир. И только при виде своей дочери, Лизы, она оживала и становилась настоящей матерью, со всеми этими сопливыми сюсюканьями.
А дочка у неё была просто совершенно противоположной по натуре, что отцу, что матери. Ей было лет восемь, красивая такая и весёлая, светловолосая девочка, восторженно смотрящая на мир и людей. Запросто подбегала ко мне с вопросами или просто, чтобы поиграть, не стыдясь моего, не очень ухоженного вида. Отказать ей я ни в чём не мог – эти добродушные, голубые глаза, смотрящие на тебя снизу, обезоруживали. Честно скажу, я почти с первого дня испытал нежный трепет в сердце к этому существу. А ещё, она воровала у отца сигареты, и периодически приносила их мне. Я категорически отговаривал её от этого милого табакокрадства, но она не слушалась и снова это делала. Наивная и добрая малышка, которая при виде красивой бабочки или мотылька восторженно щебетала, умиляя отца, мать и меня.
И случилось несчастье. Это произошло осенью, когда я уже восемь месяцев прожил с Колчеданами на их даче, и, в принципе, привык к их распорядку. Так повелось, что жили они круглый год загородом. Личный водитель отвозил девочку в школу и привозил обратно. И вот, однажды, он приехал без Лизы.
Начался самый кошмарный период в жизни Колчеданов. Маленькую девочку кто-то украл. Потом уже выяснила милиция, прямо у выхода из школы, мужчина лет тридцати пяти, встретил Лизу, что-то ей сказал, та, взяла его за руку и они ушли вместе.
Прошло две недели. Милиция молчала, Колчедан ждал звонка похитителей, забросив бизнес, а жена его слегла в постель и чахла. От неизвестности, обстановка в доме накалилась от напряжения, и, была готова взорваться в любой момент. Колчедан под вечер уходил в летнюю беседку, брал с собой бутылку виски и медленно напивался. Уже в кондиции, он вставал, подходил к деревянной опоре крыши, и начинал от бессилия биться лбом о брус. Колчедан был мне неприятен из-за рукоприкладства, но даже моё сердце разрывалось от боли и неизвестности. И в один из вечеров, я не выдержал и подошёл к Колчедану, в беседку.
