В ту секунду, когда я оседлал ее бедра, а руки поднял над головой, в ее глазах мелькнула паника.

— Выкинь это из головы, — приказал я.

Я видел борьбу в ее глазах, воспоминания угрожали вырваться наружу даже после такого огромного времени.

— Выкинь черт возьми это из головы, — прорычал я. Я бы не отпустил ее, если бы она этого не сделала.

Негодование вспыхнуло в ее глазах, и она дернула бедрами, но я был слишком тяжелым. Она была маленькой и гибкой, и ей удалось поднять ногу так, что ее колено врезалось прямо в мои яйца.

Каждая клеточка моего тела, каждая мышца, каждая чертова клеточка крови действовала инстинктивно, желая наброситься на меня. Я оттолкнулся от нее и прислонился спиной к стене, тяжело дыша, пытаясь успокоить ярость в венах.

— Извини, — сказала Киара, садясь и обеспокоено наблюдая за мной.

Я мрачно улыбнулся.

— Нет необходимости. Ты сделала то, чему тебя научил Нино.

— Но ты отступил, не потому что я причинила тебе боль ... а потому что, чтобы не причинить мне боль в ответ.

Я поднял брови. Она была проницательна. Я не был уверен, нравится ли мне это.

— Это не имеет значения. Обычный человек не так хорошо знаком с болью, как я. Удар по яйцам отвлечет их.

Она кивнула и, к моему удивлению, села рядом со мной у стены.

— Сегодня день рождения Серафины, верно?

— Киара, — предупредил я.

Она склонила голову набок.

— Она ведь не вышла замуж?

— У меня нет шпионов, поэтому я не знаю.

— Это было бы в новостях. — я перестал искать новости о Серафине через несколько дней после того, как освободил ее. Она осталась в прошлом. — Я думала, она влюбилась в тебя. …

Я стоял, глядя на нее сверху вниз.

— Вы, девушки, всегда превращаете все в сказку, даже похищение. Серафина была моей пленницей. Единственное падение, которое она совершила, было ее грехопадение.

Она тоже оттолкнулась от пола.

— Ты можешь притворяться сколько угодно, но я видела, как ты на нее смотришь.

Я прижал ее к стене.

— Ты ничего не видела, потому что ничего не было. Я трахал Серафину и наслаждался каждым моментом. Я хотел обладать ею, хотел вырвать у нее невинность, и я это сделал. Это все.

— Если бы это было все, ты бы потом купался в своем триумфе. Но ты почти не упоминал о ней с тех пор, как отпустил ... как будто не можешь произнести ее имя.

— Киара, — прорычал я. — Не заводи меня. Не сейчас.

Она толкнула меня в плечо, и я отступил назад. Не сказав больше ни слова, она ушла, но ее глаза сказали более чем достаточно.

Когда я спустился в игровую, чтобы пнуть боксерскую грушу, Савио и Адамо сидели на диване и играли в какую-то долбаную игру. Как будто нам не хватало кровопролития в реальной жизни. Тарелка с печеньем была пуста.

— На кухне есть еще печенье? — спросил Савио, не поднимая глаз.

— Откуда мне знать? Спроси Киару.

Савио бросил на меня любопытный взгляд.

— Что с тобой?

Я опустился на пол напротив них.

— Прямо в этот момент? Ты. В общем? Канзас.

— Эта гонка будет захватывающей. — сказал Адамо.

— Не надо так волноваться. Ты же не веришь, что Римо позволит тебе снова участвовать в гонках после прошлого раза? —пробормотал Савио, закидывая ноги на стол.

— Это не моя вина, — отрезал Адамо.

— Конечно. Когда ты разбиваешь машину, это не твоя вина.

— На этот раз я не разобьюсь. Я гораздо лучше. Я выиграю.

Савио не выглядел убежденным.

— Это самая длинная гонка. Минимум восемь часов. Это дает тебе достаточно времени, чтобы облажаться.

— Я не облажаюсь. И большое расстояние это лучшая часть. Классное расположение, — сказал Адамо.

— Ты не сядешь за руль, — сказал я наконец. — Гонка заканчивается в Канзас-Сити. Я не хочу, чтобы ты был так близко к территории Наряда.

— Никто не должен знать, что я там. В машине. Я могу использовать другое имя.

— Нет. И это окончательно.

Адамо нахмурился и глубже погрузился в диван.

— Ты обещал, что я буду чаще участвовать в гонках, если не буду пропускать школу и выполнять свои обязанности в Каморре.

— И это обещание остается в силе, Адамо, но не в этой гонке.

— Но Люк снова приедет на новой машине. Он протаранил меня в прошлый раз. Я хочу надрать ему задницу и заставить разбить его машину.

Я наклонился вперед.

— Ты и близко не подойдешь к этой гонке, Адамо.

— Хорошо, — пробормотал он. — Но следующая гонка мне разрешена?

Я кивнул. Я думал, что увлечение Адамо гонками со временем ослабеет, но этого не произошло. Он все еще жил ради случайных гонок, и я начал награждать его ими за хорошо выполненные задания. Он все еще был неохотным членом мафии, но он улучшил, не только свои боевые навыки, но и свою вину за то, что мы сделали. Иногда я задавался вопросом, должен ли я просто позволить ему стать частью и организатором наших гонок и иметь его гоночные автомобили вместо того, чтобы пытаться заставить его играть другую роль, но мы нуждались в нем. Открытая война с наряда требовала каждого члена мафии, который у нас был.

Г Л А В А 25

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Папа нервничал. Он продолжал проверять свой телефон, который лежал рядом с тарелкой. Обычно, когда мы ужинали, у него не было телефона. Это было наше семейное время.

Мама поднесла ко рту Греты ложку с пюре из сладкого картофеля и радостно причмокнула губами. Я, с другой стороны, пыталась остановить Невио от разбрасывания еды. Он не любил, когда его кормили, и предпочитал сам запихивать еду в рот, но все равно был слишком мал для этого и слишком много устраивал беспорядок. Я взяла его маленькие ручки, чтобы он не мог схватить ложку, и поднесла ко рту. Потребовалось три попытки, прежде чем он взял еду.

— Они милые, но смотреть, как они едят, немного противно, — сказала София, наморщив нос. — И так как они начали есть нормальную пищу, их подгузники воняют.

Папа нахмурился, явно недовольный этой темой. Он мог обедать, когда кого-то пытали прямо перед ним, но вонючий подгузник беспокоил его. Люди.

Невио издал возмущенный вопль, когда я попробовала еще ложку пюре. Он дернулся в кресле.

В глазах отца читалось неодобрение. Семь месяцев, а он все еще не мог вынести вида Невио. По крайней мере, он несколько раз обнимал Грету, но я не думала, что он сможет заглянуть дальше их ДНК.

Входная дверь с грохотом распахнулась, и в столовую ворвался Сэмюэль, выглядевший восторженным и немного расстроенным. Папа медленно поднялся, и Сэмюэль улыбнулся. Я вздрогнула, потому что было что-то темное и ужасно нетерпеливое в выражении моего близнеца.

— Мы поймали его, — сказал он. — Мы поймали ублюдка.

— Где он? — спросил папа, точно зная, кого имел в виду Сэмюэль.

Я отложила ложку. Мы с мамой переглянулись.

— Мы с Данило отвезли его в наше убежище, как и договаривались.

Данило? Ужасное подозрение охватило меня.

Мама начала умывать Грету.

Папа перевел взгляд на меня, и наконец Сэмюэль тоже повернулся ко мне. Я подошла к ним.

— Кого вы поймали?

Сэмюэль легко коснулся моих плеч, его глаза блестели, но в их глубине что-то скрывалось, что пугало меня.

— Мы взяли Адамо Фальконе. Он участвовал в уличной гонке недалеко от наших границ, и мы поймали его.

Мои внутренности превратились в камень.

— Почему вы его поймали? — у меня было чувство, что я точно знаю почему.

— Будем пытать маленького писюна и пошлём Римо видео, как он послал нам видео с тобой. И, может быть, мы пошлем ему каждую часть его брата, которую мы отрежем, завернутую в белую ленту.

— Сэм, Адамо всего пятнадцать. Он мальчик. Это неправильно.

Лицо Сэмюэля посуровело.

— Он член Каморры, эта чертова татуировка и все такое. А Римо Фальконе плевать хотел на то, что хорошо, а что плохо, когда в день свадьбы похитил невинную девушку, пытал и насиловал ее.