Может, лучше отправиться дальше на Юг, к троллям? Хотя и у гоблинов неплохо…

Да куда угодно, только не на Север, во владения герцога Маргелиуса Альгвардского, которые раньше называли Страной Гор, а теперь Страной Мёртвых или Смерти. Холодное, мрачное место, где почти никто не живёт. А на самом Севере, в горах, полуразрушенной глыбой возвышается замок Маргелиуса, полоумного изверга и маньяка. Потому что никто в своём уме не счёл бы герцога нормальным.

– Тьфу-тьфу, – Пройдоха аж подскочил. – Вот мысли-то в голову лезут. Нашёл, кого вспомнить. А ведь знаю, что нельзя…

Ведь этот мерзавец, говорят, может услышать, стоит только произнести его имя вслух. Хотя чего он испугался? Маргелиус давно под заклятием. Вечный Воитель вместе с другими Бессмертными давно победил его в битве при Альгварде. На пленённого герцога было наложено мощнейшее заклятие смертельного сна, а самого его заключили в гроб из гранитного камня и засунули в самый дальний и глубокий подвал его же замка, который затем крепко накрепко опечатали могущественным заклятием, чтоб не выбрался. Хотя, конечно, надо было мочить гада; и почему они не довели дело до конца? Ведь герцог был полностью в их власти. Но Вечный Воитель тоже хорош, славную шутку отмочил – засунуть Маргелиуса в его же подвал.

От таких рассуждений Пройдоха развеселился и принялся насвистывать, но внезапный порыв холодного ветра заставил зябко поежиться.

«Совсем трусливый стал, – мысленно выругался трубадур, подскочив на месте от неожиданности. – Значит, пора двигать, а то так и от тени своей шарахаться буду».

Он поднялся с земли, подобрал свою шляпу, котомку, аккуратно вытряхнул трубку и засунул её за пояс. Не торопясь, осмотрелся, отряхнул штаны от налипших травинок, проверил кинжал на поясе. Затем поднял с земли гитару, верную спутницу во всех приключениях. У неё даже имя есть – Забава. Почему именно Забава? Возможно, потому что он часто распевал по трактирам и площадям веселые песни и частушки, которые заставляли народ весело хохотать. Он просунул руку в ленту, привязанную к гитаре, повесил её себе на плечо, а чтобы не мешала при ходьбе, привычно сдвинул её себе за спину. И бодро зашагал по еле виднеющейся тропинке троллей в сторону леса.

3

Испив сладкого эля, Проныра с наслаждением откинулся на скамейке.

«Вот это жизнь, – думал он, – да-а. И плевать на эту грёбаную дверь».

Но не успел он как следует разомлеть от выпитого и съеденного, как истошный вопль вывел его из сладкой полудрёмы.

– Проныра! Ты чё, совсем оглох?! Встречай старых друзей!

И не успел Проныра вымолвить и слова, как рядом с ним на скамью грохнулся пузатый гоблин Нэдфилд.

– Ну что, дружище, выпьем? – сразу переходя к делу, предложил Нэдфилд. – Ты что будешь?

Не дожидаясь, пока Проныра ответит, он завопил во всю мощь своей луженой глотки:

– Эля! Сладкого весеннего эля! Для меня и моего всеми уважаемого, благороднейшего друга сэра Проныры!

– Кончай глотку драть! – возмутился лысый тролль из-за соседнего столика. – Если так охота пожрать и выпить, то иди и сходи. Здесь самообслуживание. А то от твоих истошных воплей уши заложило.

– А ты не подслушивай! – рявкнул Нэдфилд. Но всё же вылез из-за стола и пошёл к стойке.

Вернувшись с полными кружками пенящегося эля, он уселся на скамейку возле Проныры. Пододвинул ему одну кружку, а сам принялся смаковать другую. Но не успел Проныра сделать и глотка, как рядом возник эльф Коротышка.

– Привет вам, благородные сэры. Не возражаете, если я присоединюсь к вашему столику? А то все остальные места заняты. О-о! Сладкий весенний эль! Вы решили меня угостить, как это любезно с вашей стороны!

Коротышка схватил кружку Проныры и мигом осушил.

– А-а! А ну, отдай! – завопил Проныра, кидаясь к Коротышке и хватая его за горло. – Совсем обалдел!

Но было поздно: вся выпивка уже перекочевала в желудок Коротышки, который тем временем извивался в руках Проныры, тщетно пытаясь вырваться.

– Да ладно, пусти! – прохрипел Коротышка.

Но Проныра, лишившись своего любимого напитка, был неумолим.

– О, любезный сэр! – заверещал Коротышка, решив применить другую тактику. – Подойдя к столику, за которым восседали такие благороднейшие рыцари, и, увидев перед вами, сударь Проныра, бокал такого гнуснейшего пойла. Я не мог его не выпить, так как сии мерзейшие помои недостойны не только ваших уст, но и взгляда. Я никак не мог подумать, что вы собираетесь это пить. И, если не угоди…

– Ах ты, гнусный, вонючий недомерок! – вскричал Проныра, перебивая эльфа. – Да как ты смеешь оскорблять сие вино, которое сам же и вылакал! – и начал трясти Коротышку, как мешок с картошкой.

Все посетители харчевни подскочили со своих мест, наблюдая за происходящим.

– Проныра, покажи ему! – вопили одни.

– Нет, Коротышка прав! – надсаживали глотки другие, стуча кулаками по столам, пытаясь переорать друг друга.

– Ставлю грош, что Проныра надерёт ему задницу! – заорал, вскакивая на столик, какой-то толстый гном.

– Тихо! – рёв Громилы перекрыл поднявшийся шум. – А ну, заткнулись все!

Громила начал протискиваться к столику Нэдфилда с Пронырой. Тот сглотнул и на миг ослабил хватку, чем Коротышка не преминул воспользоваться. Через мгновение маленький эльф уже нёсся во весь дух к выходу из трактира. Проныра кинулся за ним, но мощная волосатая рука ухватила его.

– Не в моей забегаловке! – рявкнул Громила. – А то навешаю таких, что сам себя не узнаешь. Это приличное заведение, а не какой-нибудь тебе танцпол параллельного мира.

– Танцпол – это не… – хотел было возразить Проныра, но, встретившись с взглядом Громилы, передумал, – твоя харчевня. Ты прав. Но эльф сам нарвался.

– Верно, – сказал Нэдфилд. – Я могу поручиться, что эльф первый начал, выпив весь эль Проныры и вдобавок обозвав «гнусным пойлом».

– «Гнусным пойлом»?! – взревел Громила громче тёщи орка Пузана, Матушки Любавы, которая славилась тем, что, войдя в раж, могла переорать всех мартовских котов в округе. А в позапрошлом году, когда она шла в соседнюю деревню Болтухино и на неё напал волкодлак Остроглаз, наводивший ужас на всю округу более полувека, она, не растерявшись, завизжала. Волкодлак не только потерял сознание, но и заикался ещё полгода. Теперь стоит только напомнить имя матушки Любавы, как он сразу начинает дрожать, моментально растрачивает весь запал и зверский вид и, скорчив обиженную гримасу, спешит убраться с дороги.

– Он так и сказал? – продолжал кипеть праведным гневом Громила.

– Ага.

– Ну попадись он мне! Мокрого места не останется, только маленькая кучка сухого удобрения, – зловеще сверкнув налитыми кровью глазами, пообещал хозяин харчевни. – Более мерзких, подлых и лживых существ, чем эльфы, не встречал.

– А в народе говорят, что про них в параллельном мире… ну, этом… Зымля, или как-то так, – встрял Овгард, лысый тролль, – в умных книжках пишут, что они благороднейшие и умнейшие существа…

– Кончай брехать, – перебил Нэдфилд. – Они там вообще в их существование не верят. Считают чушью. Сумасшедший мир.

– А ты откуда знаешь? – спросил Громила, с подозрением косясь на Нэдфилда.

– А мне Просветлённый Отшельник говорил, – с умным видом, приосаниваясь, провозгласил Нэдфилд. – А он мудрейший из отшельников, так как у него ещё в век Ястреба после пятидесятидневной медитации открылся третий глаз.

– Да ни фига он не знает, твой отшельник, – вскипел Овгард. – А третий глаз у него открылся после того, как он галлюциногенных грибов с белладонной объелся. Так после них и не такое открывается.

– А ты чё, пробовал? – полюбопытствовал Проныра.

– Ага. Он их вёдрами жрёт без запивки, – съязвил Нэдфилд. – Каждое утро по ведру. Это у него вместо утренней зарядки для поднятия тонуса.

– Да пошли вы, остряки доморощенные, – буркнул Овгард, отворачиваясь от них и направляясь к своему столику, где плюхнулся на скамейку и мрачно уставился в свою кружку.