– В Жулебино, – сказала шатенка и глянула на Никиту с чувством облегчения, но все еще настороженно.

Вроде бы русский парень, но так и это не гарантия от всех бед.

Никита кивнул, взглядом показал на свободное переднее кресло.

– Триста, – заявила она.

Он вторым кивком согласился на скидку. На самом деле до Жулебина смело можно было брать пятьсот, но девушка смазливая, можно пойти ей навстречу. Тем более что Никита не таксист, просто пользуется случаем.

А шатенка действительно хороша собой. Женственный овал лица, чувственные глаза. Горбинка на носу нисколько не портила ее внешность, даже наоборот, придавала ей оригинальность. Губки слегка подкачаны, а загар не искусственный. Это привет с южных морей или природная смуглость. Джинсы в обтяжку подчеркивали красоту ее ног, длину которых не могли украсть даже балетки без каблучков. Блузка на ней приталенная, вырез не самый глубокий, но приподнятый бюст смотрелся в нем очень аппетитно. Прическа свежая, похоже, что с пылу с жару. Сразу после салона красоты девушки смотрятся особенно хорошо. Даже если у них в ноздре светится жемчужная бусинка, а из-за воротника выползает ящерица. Татуировка нанесена была на шею, ближе к затылку, но Никита все равно заметил ее.

Он ярко улыбнулся, давая понять, что по достоинству оценил ее внешность. Шатенка глянула на него с показным недовольством, пресекая попытку познакомиться.

По пути Никита улыбался себе под нос с таким видом, как будто слушал человека, находящегося у него за спиной. То кивал, то качал головой, реагируя на невидимого собеседника. Девушка удивленно посматривала на него, и с каждым поворотом головы интрига в ее взгляде усиливалась.

– Не обращайте на него внимания. Он сегодня мухомор съел, – сказал Никита, кивком показав через плечо.

Девушка задержала на нем взгляд. Она не кривила губы, но все же заметна была усмешка.

– А эти грибочки, как известно, вызывают мухоморное настроение.

– Мухоморы вызывают галлюцинации.

– Не смешно. Это не я сказал, а он. – Никита кивнул через плечо.

– Кто он?

– Мой домовой. Больше тебя с собой не возьму, повешу на балконе, будешь на солнце вялиться. Это я не вам.

– Это прикол такой?

– Красивая девчонка, вся из себя, все при себе… А ножки… Дусик, ты сегодня в ударе!

– Дусик? – Шатенка фыркнула.

– Домовой Дусик.

– А почему не Кузя?

– Если бы я его выдумал, то назвал бы Кузей. А Дусик – вполне реальный перец. Ножки, говорит, на самом деле зачетные, но это, мол, не повод на тебя засматриваться. В душу сначала заглянуть нужно. А как это я сделаю, если за рулем сижу? Дусик, ты сегодня угомонишься? – Никита глянул в зеркало заднего вида. – Машину остановить?.. Хорошо, но тогда ты выйдешь. – Никита стал притормаживать.

– Не надо ко мне в душу заглядывать, – сказала девушка и провела пальцами с яркими ноготками поперек декольте.

– Не надо?

– Нет! – Она приложила к груди ладонь.

То ли душу хотела закрыть, то ли, напротив, пальцами расширить вырез на груди.

– Дусик, ты куда?.. – Никита бросил взгляд через плечо. – Ну вот, ушел!.. Слышала, как дверь хлопнула?

– Нет.

– И я не слышал. А он все равно ушел. Теперь мне и поговорить не с кем.

– Со мной поговори. Если ты без этого не можешь. – Она усмехнулась.

– С тобой неинтересно, – набирая ход, сказал Никита и вздохнул.

– Почему это? – В ее голосе тихонько пискнула обида.

– Ты в Дусика не веришь.

– А я должна в него верить?

– Не парься. Ты вовсе не обязана быть интересной.

– А я неинтересная?

– Для меня.

– А кто ты такой?

Никита промолчал, давая пассажирке понять, что потерял к ней всяческий интерес. Девушка взглянула на него и едко усмехнулась. Она ничуть не сомневалась в том, что спектакль продолжится, но Никита молчал с таким видом, как будто в салоне, кроме него, никого не было.

Заговорил он только тогда, когда машина остановилась у подъезда многоэтажного дома:

– Приехали!

– Дусика своего забери! – заявила шатенка.

Она недовольно поморщилась, оторвала от себя нечто невидимое, судя по ее движениям, трепыхающееся и протянула ему.

Никита с удовольствием включился в игру. Он попытался взять невидимого Дусика, но тот как будто вырвался и вернулся к пассажирке.

– Не хочет ко мне. Ему у тебя понравилось. Эй, ты куда?

Несуществующий Дусик выскочил из машины, метнулся к подъезду.

Никита проводил его взглядом, шлепнул ладонью по своей коленке и буркнул:

– Ну вот и все!

– Что все? – осведомилась шатенка.

– К тебе домой побежал.

– А кто сказал, что я здесь живу?

– Дусику никто не сказал. А мне… Я к тебе домой не рвусь. Даже на чашечку кофе.

– Даже на чашечку кофе? – Насмешливые нотки звонко прозвучали в ее голосе.

– А Дусику передавай привет. – Никита кивком показал на выход.

– А если он у меня поселится? – Девушка, похоже, не хотела уходить.

– Это ненадолго. Проголодается, на задних лапках ко мне прискочит.

– А я не могу его накормить?

– У тебя есть дурные мысли?

– Он питается дурными мыслями?

– Исключительно.

– У тебя много дурных мыслей?

– Тебя увидел, и появились.

– Браво!

– А у тебя есть дурные мысли?

Шатенка глянула на Никиту заинтригованно, с явной хитринкой. Дескать, если у меня и есть дурные мысли, то я тебе об этом не скажу.

– Ты должен подняться ко мне и забрать Дусика.

Почти так она и сделала, не сказала, но понять дала.

– Потому что у тебя нет дурных мыслей, и ему нечего есть, – сказал Никита.

– Я не хочу, чтобы он умер от голода, – подтвердила она.

– Отлично!

Они поднялись на шестой этаж, она ключом открыла дверь. В квартире никого не было. В гостиной за открытой дверью тихо, но звонко тикали часы.

– Дусик! – позвал Никита.

– А в ответ тишина. Не дошел или умирает от голода.

– Если умирает, то одних моих дурных мыслей будет мало. Тебе придется поднапрячься. – Никита пристально смотрел на свою новую подружку, как будто гипнотизировал ее.

– Ну, я попробую, – сказала она и завороженно кивнула.

– Я тебе помогу. – Он потянулся к ней.

Она откликнулась на это немое предложение, подалась к нему, приняла поцелуй, глубокий, напористый, вызывающий самые дурные мысли.

– Слышишь, как чавкает? – спросил Никита, оторвавшись от нее. – У него за одним ухом трещит.

– Почему за одним? – пробормотала она, прижимаясь к нему.

Никита не ответил, запустил руки под блузку, без церемоний расстегнул бюстгальтер, ловко снял и то, и другое. Шатенка недоуменно глянула на него, даже прикрыла руками обнажившуюся грудь. Она удивлялась не столько ему, сколько себе. С ним все ясно, но почему она так быстро сдалась? Но вместе с удивлением к ней пришло и понимание. Девушка опустила руки, подставляясь под удар стихии.

– Теперь у него за обоими ушами трещит, – сказал Никита.

– А в три уха он может? – спросила шатенка и закрыла глаза.

Никита вспомнил свою недавнюю фантазию. Вероника в своей прихожей, он ставит ее в позу… Здесь банкетки не было, но до гостиной рукой подать, а там кресло – широкое, тяжелое, с мягкими полукруглыми подлокотниками. И на колени можно поставить, и на живот положить.

Облегающие джинсы снимались не без труда, шатенка страстно извивалась, помогая Никите. Ему казалось, что она не просто раздевалась, а освобождалась от цепей, которые держали ее душу в плену смирения. Или от пояса целомудрия. А Никита воплощал собой порок, и ни стыда у него, ни совести. Безудержное стремление к победе било через край.

Кресло действительно оказалось тяжелым. Не так-то просто было сдвинуть его с места. Но когда Никита начинал, оно стояло в одном углу, а когда закончил, уже находилось в другом. Ковер смят, одежда разбросана. На полу валялась подушка с дивана. Никита вспомнил, как все было. По пути из одного угла в другой его подружка зацепилась за подушку, потянула ее за собой, но не смогла удержать в ослабевшей руке.