Комментарий к Глава 16. Средиземное море. Часть I. «Когда девушка доводит меня до оргазма, я привык отплачивать ей тем же.» Глава не большая, но зато скоро! Делитесь своими мыслями ;-)

====== Глава 17. Средиземное море. Часть II. «Пока они есть друг у друга — им ничего не страшно.» ======

Комментарий к Глава 17. Средиземное море. Часть II. «Пока они есть друг у друга — им ничего не страшно.» Если трек к третьей сцене “Beyoncé – Don't Hurt Yourself (feat. Jack White)” недоступен вк: http://m.zk.fm/mp3/search?keywords=Beyonce%20-%20Don%27t%20Hurt%20Yourself%20(feat.%20Jack%20White)

Саундтрек: Mike Higham – Miss Peregrine’s Home for Peculiar Children

Гермиона видела Рона. Он был под водой. Привязанный к статуе тритона в городе русалок, прямо как во время второго задания Турнира Трёх Волшебников. Вокруг него плавала ужасающая русалка, держа в руках остроконечный трезубец. Рыжие волосы Рона ярким пятном выделялись на общем фоне мрачных улиц подводного города. Перед глазами Гермионы была мутная-зеленоватая вода. Было холодно.

Стоило ей ближе подплыть к Рону, как русалка незамедлительно приставила к его шее свой трезубец. Несмотря на это, Гермиона все же осмелилась позвать его:

— Рон?

Очнувшись, Уизли взглянул на нее с презрением в голубых глазах.

— Как мне помочь тебе? — дрожащим голосом спросила Гермиона.

— А зачем тебе помогать мне? — с непроницаемым выражением лица заговорил Рон. Так не похожий на себя, словно копия из крестража Реддла. — Я тебе не нужен. Ты теперь с ним.

— Зачем ты так, Рон? — На глаза Гермионы стали наворачиваться слезы. — Он потерял свою маму, так же, как я тебя... Мы делаем все возможное, чтобы спасти вас.

— Это неважно. — Голос Рона был безжизненным и холодным, как у призрака. — Зачем я тебе?

— Ты... — Почему-то стало трудно говорить. — Ведь ты мой друг, Рон.

— Друг, значит... — Рон разочарованно покачал головой. — Как же быстро ты забыла о нас, Гермиона.

Слова Рона отравляли ее, словно каждое его слово было пропитано ядом. От этого тяжелел язык, а внутри все болезненно сковывало.

Гермиона заплакала.

— Я ненавижу вас обоих, ты слышишь! — зло выплюнул Рон. Его лицо исказил гнев. Русалка угрожающе зашипела, приставляя к его горлу трезубец. — Вы оба стоите друг друга! Ты такая же хладнокровная и высокомерная, как и он! Вы двое на все готовы, лишь бы добиться своего. И плевать ты хотела на меня... Ты предала меня, Гермиона.

— Не говори так! Это не правда... не правда... — отчаянно мотая головой, бормотала она.

В ярости Рон пытался выбраться из веревок. Стоило ему это сделать, как случилось непоправимое: русалка пронзила его горло трезубцем. Гермиона вскрикнула. Рон обмяк и больше не шевелился, медленно идя ко дну. Из его раны вытекала ярко красная кровь, смешиваясь с водой и заполоняя собой все пространство. Так что вскоре перед глазами не было ничего, кроме крови.

Леденящий ужас потряс Гермиону. Вокруг было слишком много красного. Рон... Мертв. Она не могла дышать. В груди будто камень не давал ей вздохнуть. Все казалось таким неправильным. Нет, такого просто не может быть. Ей хотелось, чтобы этот кошмар прекратился.

«Пожалуйста, пусть это закончится. Заберите меня отсюда, умоляю... Все что угодно, лишь бы выбраться отсюда.»

И ее молитвы были услышаны: сквозь водную пелену до нее донесся спасительный голос, исходящий откуда-то сверху.

Драко звал ее:

— Грейнджер! — Он тряс ее за плечи. — Грейнджер! Проснись, черт возьми!

Повинуясь его голосу, она проснулась в его руках.

Саундтрек: Hard 2 Face Reality – Justin Bieber ft. Poo Bear

Широко распахнув глаза, Гермиона увидела склонившегося над ней обеспокоенного Драко. Девушка была в постели и пыталась восстановить сбивчивое дыхание. По всему ее телу струился холодный пот. Ее трясло, как в лихорадке, а по щекам градом катились слезы. Перед глазами все ещё был тонущий в собственной крови Рон. Ей было холодно. Но горячие руки Драко согревали ее.

— Мерлин, ты меня жутко напугала! — Драко с нежностью всматривался ей в глаза, взяв ее лицо в свои ладони, и подушечками пальцев смахивал с ее щек слезы.

Драко навис над ней, словно ангел. Платиновые волосы были взлохмачены и казались ей нимбом. Его бледная кожа светилась при свете луны, исходящем из иллюминаторов их каюты. Он был без рубашки, так что Гермиона уткнулась прямо в его гладкую твердую грудь, тихонько всхлипывая.

— Ну, не плачь... — растерянно пробормотал Драко, не совсем уверенный в том, как следует вести себя плачущей девушкой. — Это всего лишь сон, — он стал поглаживать Гермиону по голове, прижимая ее к себе, как ребенка.

Его мягкий голос стал для нее лекарством. Она жалась к нему, как к спасательному кругу, словно если бы он отпустил ее, кошмар вновь поглотил бы ее.

— Все хорошо, Ангел... Все хорошо.

Крики Гермионы разбудили Драко, и он долго не мог разбудить ее. Когда же ему наконец это удалось, он увидел в ее глазах ужас и потрясение. При виде того, как Гермиона плачет во сне, в его груди что-то защемило. Желание уберечь ее от любых невзгод возникло на инстинктивном уровне. Он ещё ни разу не видел Грейнджер такой разбитой. Как такую, как она, может выбить из колеи какой-то ночной кошмар? Драко в который раз убеждался, что под всей этой бравадой скрывалась ранимая девчонка. Он понял это еще когда впервые обозвал ее грязнокровкой. То, какими большими, готовыми расплакаться глазами, она тогда на него смотрела... В тот момент он жестоко пожалел: ему захотелось забрать свои слова, лишь бы не видеть эти глаза, полные боли, но было уже поздно. Он продолжал называть ее этим обидным словом снова и снова, вопреки своему внутреннему голосу, твердящему ему не делать этого. Иначе ему не удавалось вызвать хоть какие-то эмоции, связанные с ним. Гермиона была равнодушна к нему. А ему нужно было хоть что-то. Когда же он оскорблял и доставал ее, он получал взамен ненависть, порой скрытую маской, но все же он ее получал. Это было отчётливо видно по ее глазам. И он упивался ею. Ненависть лучше равнодушия. В ней есть эмоции.

Но сейчас Драко хотел добиться от нее чувства совсем противоположного ненависти. Он хотел большего. Он перестал называть ее «Грязнокровкой», сменив прозвище, олицетворяющее ненависть, на «Ангела» — ее духовного и внешнего воплощения, олицетворяющее его истинные чувства к ней.

Она все ещё плакала у него на груди. Слезы Гермионы странно действовали на него: Драко хотелось забрать всю ее боль, только бы не видеть, как она плачет. Раньше такой эффект на него могли производить только слезы Нарциссы. И это могло значить только одно... В его жизни появилась женщина, которая стала для него такой же важной и любимой, как его мать. Гермиона.

Он не спрашивал, что ей приснилось, лишь гладил по курчавым волосам, запуская в них пальцы; шептал нежные, успокаивающие слова, баюкал в своих объятьях. Где-то через пятнадцать минут Гермиона более-менее успокоилась, и Драко уложил ее обратно в постель. Мужчина лег рядом с ней в позе ложечки, накрыв их одеялом. Перекинув свою руку через ее талию, он взял Гермионину ладошку в свою и стал успокаивающе поглаживать ее кисть.

Постепенно Драко поглотил сон. Гермиона же не могла больше уснуть. Благодаря Драко, она не рассыпалась на части. Он буквально спас ее. Но она все ещё помнила жестокие слова Рона из кошмара. Они душили ее. Ей нужен был воздух. Поэтому, аккуратно выбравшись из его объятий, девушка поднялась с постели и, накинув халат, бесшумно вышла из каюты.

Саундтрек: Beyoncé – Don’t Hurt Yourself (feat. Jack White)

Была глубокая ночь. Яхта стояла на месте. Снаружи бушевали волны. Гермиона шла в темноте босиком по холодному полу. С конца коридора, ведущего в кухню, шел тусклый свет и приглушенные голоса. Похоже, кому-то тоже не спится.

Приблизившись к концу коридора, Гермиона расслышала раздраженный голос Дафны: