— Н-нет.
А ведь я это и так знал. По глазенкам его похотливым все видно было.
Гэн мне больше ничего не сказал. Просто не успел — как раз пришел Корнелиус, и все замолчали. Я не знал, что сейчас должно было быть, но явно ничего хорошего для меня. Тут даже гадать нечего было. Ой, вот бы бабуля сейчас уши закрыла!
Сначала Корнелиус говорил о Школе вообще, о том, как он рад видеть родителей и других родственников его «драгоценнейших и любимейших школяров», а потом стал рассказывать о каждом в отдельности. И начал он с десятого класса, а их там было человек сорок. Говорил он, кто как учится, как себя ведет. Часа через два он дошел до шестого класса. Оладка перепеченная! Скоро и наша очередь! Ой, спасите меня кто-нибудь!
Гавриуса Старший волшебник расхваливал дольше, чем остальных, про Гэна сказал, что тот хороший мальчик и хорошо учится, о Корнелии он вообще говорил так, что та аж зарделась. Только я не понял: это она так стесняется или так довольна? А потом дошла очередь и до меня. Ой, что сейчас будет…
— Школяр Марвус… — Корнелиус скривился так, будто кислятину проглотил. — Школяр Марвус… Все в порядке.
А? И это все? Да быть того не может! Он что, не догадался кто позавчера прожег дырку в его шапке? К тому же, и шапка тогда на нем была… А что? Я не виноват, что Норвус заставил меня домашнее задание делать. Правда, профессор задал потушить горящую свечу ложкой воды, а не делать так, чтобы пламя свечи отделилось от нее самой и полетело куда-то далеко. Я честно пытался его догнать, но хоть я и бегаю быстрее всех (ну, если не считать Триссу), но все равно не успел схватить его. Когда я почти догнал его, оно вдруг прошло сквозь дверь в кабинет Старшего волшебника Корнелиуса. А когда я услышал из-за двери крик и парочку слов, которые мне вроде как знать не положено, но которые я так часто слышал у нас в деревне, да и чего уж тут — от моего деда, то решил, что лучше мне убежать подобру-поздорову, пока под горячую руку не попал. Я знал, что он поймет, кто ему так удружил — все равно больше некому. Так пусть хоть немного остынет. Я всегда так с дедом делал — помогало.
А может, он все-таки не понял, кто это был. Нет, понял. Кажется, из его глаз вот-вот посыплются такие же огоньки, как тот, которым я ему шапку спалил. Но он уже перешел к следующему школяру, а потом еще к одному и еще. А вот очередь дошла и до Триссы.
— Школяр Трисса, — теперь Корнелиус заискивающе улыбался, но при этом смотрел не на нее, а на ее отца. — Школяр Трисса — настоящий образец для подражания. Отличные отметки по всем предметам и безупречное поведение. Из всех десяти классов, у нее самые высокие показатели по Физкультуре. Замечательная волшебница и великолепная хозяйка дома. Всегда вежливая и покладистая. И я призываю всех школяров равняться на нее.
Я аж заржал про себя. Ага, у Триссы безупречное поведение. Как же. А кто как не Трисса почти каждую ночь со мной, Гэном и Паром по всей Школе гуляет? Отличные отметки? Ну, это правда. Великолепная хозяйка? Да ее выпечка больше на камни похожа, и дырку она зашила так, что теперь в эти штаны только одной ногой влезть можно. А когда она в руки спицы взяла, так пригвоздила ими к стене ничего не подозревающего профессора Панриуса. Ну да ладно. Главное, чтоб ее отец был доволен. Только он почему-то так ни разу и не улыбнулся и все так же строго смотрел на Триссу. А она стояла такая бледная, что я даже испугался, как бы она сейчас на землю не рухнула. Но это же Трисса, а с ней такое произойти никак не может. А вот Лизариусу зубы-то я бы пересчитал! А чего он так лыбится?!
Ладно, и где моя Корнелия? А, вот она, возле мамы и Носатого стоит. Эх, красавица! А профессор Сомалия еще лучше. С какой любовью она смотрит то на своих детей, то на Старшего волшебника. Вот только этот Носатый все время букой стоит. А когда мама по голове его гладит, весь аж съеживается, как будто ему неприятно. Странный он какой-то. Да и Корнелия как будто не очень то рада материнским объятиям. Стесняется, наверное.
Может, подойти к Триссе? Вон она стоит вся словно каменная. Нет, чего это я? Корнелия… Корнелия! Красавица! Ага, Корнелия — красавица, а Трисса — мой друг! Нет, надо что-то делать. Вот только что?
Но делать мне ничего не пришлось. Пока я думал, что бы такое учудить, мантия на Лизариусе загорелась, и за несколько секунд огонь добрался до самой шеи. Первой опомнилась профессор Аварра. Она выдохнула заклинание, и на Лизариуса из ниоткуда вылилась целая бочка воды. Теперь он был похож на дворняжку, нечаянно искупавшуюся в луже. Ну, хоть на Триссу пялиться перестал.
Погодите-ка… Это что, я его поджог?! Если да, то я очен рад. Так ему и надо. Лизариус поджал губы, обвел всех глазами, но так и не понял, кто с ним такое мог сделать. А я вообще нагло на него смотрел. Пусть знает, что я его не боюсь. И он, похоже, меня тоже. Он даже взгляд на мне не остановил! Потом Лизариус вытер лицо платком, который протянула ему Трисса (оладка перепеченная!) и ушел. Чтоб он себе палец дверью прищемил!
Ой! Кажется, я опять это сделал.
Собрание во дворе тянулось еще очень долго. Еще бы! Про всех же школяров рассказывали, а в Школе то аж десять классов. Правда, когда дошли до третьего, дело пошло быстрее — мало кто оставался учится так долго. В первом классе вообще было только пять человек. Обычно те, кто доучивался до первого класса, потом во Дворце работали. Да не просто работали, а высокие должности занимали. Или шли в прфессора. Деда говорил, что это куда лучше, чем во Дворце, где все всех ненавидели и глодки друг другу в любое мгновение готовы были перегрызть.
А Корнелиус, похоже и не думал собрание заканчивать. Он достал какой-то длиннющий свиток, развернул его и открыл рот, чтобы читать вслух, но тут как налетел ветер. Да не просто ветер, а ветрище! Нас всех сносило! Да что там такое с нашими погодниками? Неужели какой-нибудь недоучка практику проходит?
К счастью, закончилось все так же быстро, как и началось. Общими усилиями профессора усмирили ветер. И еще, что тоже к счастью, свиток Корнелиуса улетел, так что собрание все-таки закончилось.
Нас всех отпустили гулять по Школе. Меня бабуля повела в Сад. Она хорошо знала дорогу. Еще бы! Она ж тут училась! И не просто училась, а была самой лучшей выпускницей на то время. Только она ни профессором не стала, ни во Дворец не поехала. Она вышла замуж за моего деда и стала хозяйкой нашего замка. Да уж.
Мы там долго бродили и, если честно, я очень устал. Нет, в Саду мне нравилось, да вот только бабуля все время спрашивала про мою учебу, словно и спросить-то больше не о чем. Нет бы просто спросила, как я учусь. Так нет же, нужно порасспросить про каждый предмет отдельно, да еще в подробностях. А я-то ей хорошо мог рассказать разве что про Звездочетство да еще про Физкультуру.
Мы уже десятый круг нарезали (и как только бабуля не устает в ее то возрасте?), когда к нам подлетел голубь. Но не бабушкин: этот был черный с серебристо-зелеными крыльями. Он тут же превратился в лист бумаги и упал бабуле прямо в руки. Она быстро прочитала письмо, потом еще раз и еще. И с каждым разом ее глаза становились все круглее и круглее. Вот она, моя удача!
— Бабушка, а можешь мне денег дать, а? — попросил я и тут же добавил, испугавшись, что она не просто мне откажет, а еще и в комнате на неделю запрет и только на уроки выпускать будет: — Чуть-чуть совсем, а?
— А… Что… Да… Хорошо…
И она опять принялась перечитывать письмо. Ура! Если бабушка обещает, то всегда держит свое слово. Вот теперь то она не отвертится! Вот теперь то я погуляю! В следующий Свободный день я вместе с друзьями поплыву в Город. Надеюсь, вместе с ними мне будет не так страшно. Главное, чтоб деда Норвусу писем больше не присылал. Может, получится их как-нибудь перехватить? А пока что, все складывается очень и очень хорошо, мне ведь отродясь денег не доверяли.
Вот только почему бабуля такая странная? Неужто деда во Дворце напился до сиреневой звезды и опять что-нибудь наколдовал или наоборот разрушил? В прошлый раз он там вместо большой хрустальной люстры в Главном зале наколдовал висящее вверх тормашками дерево. Это бы ничего, но на нем росли не яблоки или груши, а кувшины с вином. Да не простые, а с крышками, и те открывались каждый раз, когда под деревом кто-нибудь проходил. Так что или рот открывать нужно было, или вино на голову лилось. Деда говорил, что оно было самое вкусное из всех, которые он когда-либо пробовал. А вот бабуля рада не была, как и наш Король. Но его деда не боялся, а вот от бабушки он потом недели две по углам да под мебелью прятался. Так что не один я у нас в семье такой особенный.
