— Вот же зараза какая! — услышал я уже знакомый голос. Так и есть: это был мой круглый одноклассник. Париус вроде бы… — Вот же! И как я теперь это отмою? Кто додумался ставить кастрюли одна на одну!

Я потихоньку вылез из-под стола и, крадучись, добрался до кухни. А она то побольше нашей будет. А сколько тут еды, сколько тут еды! Да три-четыре деревни можно накормить и еще останется. И посреди всего этого сидел мой одноклассник. Прямо на полу в луже чего-то очень липкого, по запаху — вишневого киселя.

Видел я Париуса хорошо, а он меня — нет. Просто возле него стояла лампа, а я был в темноте. Я прошел еще немного вперед, и тут я поскользнулся все на том же киселе и смачно шлепнулся. Париус испугался, заорал и попытался драпануть, но совсем прилип к полу, и у него получились только немного отползти.

— Стой! Это я! — сказал я.

— К-кто — я? — спросил он и поднял лампу, пытаясь осветить меня, только у него ничего не получилось, и я подполз ближе.

— Да я это. Не ори.

— Марвус? А ты чего тут забыл?

— Да того же, что и ты.

— А, — протянул Париус. — Понимаю. Тоже не наелся за ужином?

— Так я его вообще проспал.

И тут мы услышали страшный звук, я такой только у нас в конюшне слышал, когда наш конюх…

— Не дрейфь, — улыбнулся толстяк. — Это наша главная повариха Тетушка Тама. Она иногда по ночам еду сторожит.

— Тогда почему она спит?

Париус хмыкнул

— А вот не скажу.

— Почему это?

— А ты кому-нибудь расскажешь.

— Не расскажу.

— Расскажешь!

— Не расскажу!

— Поклянись.

— Клянусь.

Париус опять попытался встать, но снова шмякнулся, плюнул на это дело и удобно развалился на полу.

— Я ее усыпил.

— Ты? А как?

Он скривился, почесал подбородок, а потом сказал:

— Не знаю.

— Как, не знаешь?

— А вот так и не знаю! — рассердился Париус и снова сел. — Захотел, чтоб она заснула, вот она и заснула!

Теперь макушку скреб я. Деда мне рассказывал, что человека можно усыпить сонным зельем. Но чтоб просто захотеть — такого я не слышал. Хотя, обычно я и слушал-то не очень внимательно.

— Ты любого можешь усыпить?

Он пожал плечами:

— Не знаю, не пробовал. С Тетушкой Тамой проще всего выходит. А вот когда Вредная Эльза дежурит, приходится туго. Но она все равно засыпает.

— Вредная Эльза?

— Ага. Еще одна повариха. Она тут самая злая — никогда добавки не допросишься.

— Слушай, а меня усыпить сможешь?

— Тебя? — нахмурился Париус. — А тебе зачем?

— Так любопытно же!

— Ну, не знаю… Прям щас что ли?

— Ага.

Париус задумался, но ненадолго. Он широко улыбнулся и сказал:

— А что ты мне за это дашь?

Я порылся в карманах, но ничего кроме носового платка и рогатки не нашел. Их я и показал Париусу.

— Не, — скривился он. — Не пойдет. Это есть нельзя. Вот что! Завтра ты мне половину своего завтрака отдашь!

Я вспомнил, как много нам накладывают, и кивнул.

— И половину обеда!

— Хорошо.

— И ужина!

— Да понял я! Начинай уже!

Я даже зажмурился.

— Ну, начинай уже!

— Э… так я уже…

— А? — открыл глаза я. Ничего не изменилось. Спать мне не хотелось. Оладка перепеченная! А может, я все проспал?

— Ничего не понимаю, — нахмурился Париус. Он смотрел на свои руки и то разжимал пальцы, то опять их сжимал. — Со всеми ж работает… А с тобой почему не получилось тогда?

Он выглядел так, будто у него отобрали булочку с малиновым вареньем. Ну вот, опять я виноват. Знаю же, в чем дело.

— Не переживай, — вздохнул я. — Это потому что я выродок.

— Да не, — отмахнулся Париус. — Я и на выродках пробовал. А ты что, выродок?

Он так удивился, что даже перестал сжимать пальцы.

— Ну да, — сказал я и посмотрел в сторону. — А ты не знал? Тут вроде все уже обо мне слышали.

— И что? — улыбнулся Париус. — Я что всех должен слушать? У меня и так есть чем заняться.

Не знаю зачем, но я сказал:

— Я тут никому не нравлюсь.

— И что? — снова улыбнулся Париус. — Наплюй на всех. Я так и делаю.

Странно, ему что, все равно, что я сказал? Оладка перепеченная! Я ж сам признался, что выродок! Париус как будто подслушал мои мысли.

— Это из-за того, что ты выродок, да?

Я кивнул. Наконец-то до него дошло.

— Ну, значит, и ты, и они дураки.

Чего?!

— Они то ладно, а я то почему?

— Они — потому что считают себя лучше. Ты — потому что обращаешь на них внимание. Знаешь что?

— А?

— Давай дружить!

Он протянул мне руку, я подошел к нему и пожал ее.

— Давай! Сядешь завтра за мой стол?

— Сяду. Только не забудь, что ты со мной поделиться должен.

— Не забуду.

Я помог ему встать, и мы продолжили лазить по кухне. Я положил все, что мне понравилось в карманы. Чуть не забыл, что Руфус тоже кое-что попросил. Вообще-то он не просил, а приказал, но это ладно. Я набрал еды и для крыса, положил все в сумку — ее мне Пар дал — , и хотел уже прощаться с Париусом, как вдруг подумал: а кто будет убирать все, что мы тут натворили?

— Слушай, мы тут все так и оставим?

— Ты о чем?

Я показал на грязные полы.

— Ах это! — отмахнулся мой новый друг. — Сейчас все сделаю.

Он что-то выдохнул, потом пощелкал пальцами, и на кухне стало так чисто, будто сотня слуг ее убирала целый день.

— Как ты это сделал?

— Это? Да это пустяки! — отмахнулся Париус, но выглядел очень довольным. — Вот мой папка и не такое может. Скоро ты его увидишь, он у нас Домоводство преподает. Стой… Точно! Ты ж его сегодня уже видел. В Столовой вместе с профессором Нарнисом.

То-то мне Париус кого-то напоминал. А я то думал, что из-за того, что оба круглые, как мяч.

— Так твой отец — профессор Панриус?

— Ага. Это мой папка.

Он сказал это с такой гордостью, что мне почему-то стало не по себе. Интересно, а каким мой папа был? Портрет я видел, кое-что дед с бабулей рассказывали, кое-что деревенские, пару словечек и Ремус сказал. Но я так и не понял, потому что все они говорили разное. А про маму я вообще ничего не знал. Когда я у деда с бабулей спрашивал, они сердиться начинали. Вообще-то папа с мамой живые еще. Я надеюсь. Они просто как-то ушли и не вернулись. Вот так просто ушли и не вернулись. Больше никто ничего не знал, а может, просто не хотели мне рассказывать. Но я точно знаю, что мои родители живы и обязательно вернутся.

Я посмотрел вбок и увидел, что в углу лежит какой-то громадный мужик, а потом и вообще его услышал. У меня так даже деда не храпит. А этот мужик был еще и таким же большим, как Корвиус. Вот только руки у этого явно покрепче были, будто он каждый день вместо лошади плуг таскает, а потом еще каждую ночь на кузнице работает без продыху. Такой если руку пожмет, так все косточки переломает. Как же хорошо, что Париус его усыпил. Но это точно был не кузнец и не пахарь. Во-первых, потому что мы в Школе, а во-вторых, потому что на мужике был белый поварской колпак и передник в сине белую полоску.

— Кто это? — тихонько спросил я. Хоть этот мужик и храпел не переставая, но я все равно немного побаивался. Мало ли чего.

— Это? — ухмыльнулся Париус. — Это наша Тетушка Тама.

— Тетушка? — крикнул я, забыв, что лучше не высовываться. Но я быстро вспомнил и спросил уже намного тише: — Это женщина?

— Ну да, — Париус улыбнулся еще шире. — Она у нас тут главная повариха, я ж тебе уже говорил. Слушай, Марвус, — он облизнулся, — ты бы только попробовал ее ватрушки с повидлом, а какие у нее пирожки с клубничным вареньем, а какие пирожные со взбитым кремом, а пончики с…

— Да понял я тебя уже, — перебил я его. Мне сейчас было кое-что другое интересно: — А она точно не проснется?

— Обижаешь, — сказал Париус. И он действительно выглядел так, будто обиделся. — Я на эту кухню еще с десятого класса лажу, и еще никто без моего разрешения не просыпался.

— Тогда ладно, раз ты так говоришь, — успокоился я. Мой живот заурчал, и я достал из кармана бутерброд с ветчиной. Вкусно, не хуже, чем у нас дома. Тут я вспомнил, что меня там Руфус ждет. Почему-то я подумал, что он не очень терпеливый. — Пар, слушай, мне идти пора.