– Как это? Как? Вы не посмеете. И кто эти вы? – он задохнулся от нахлынувших чувств. Буря эмоций пронеслась перед глазами девушки.

– Не всё ли равно, кто? Главный вопрос – куда!

От решительного стального голоса у Мишки волосы встали дыбом.

– Я не хочу никуда. Здесь дом, здесь мама, – забормотал он и взвизгнул. – Я жить хочу!

– Вот и поживёшь, если овощ вообще может жить.

Виолетта грубо схватила Мишку за шиворот и потащила к балкону. Тот вяло упирался, а когда она попыталась перевалить его через парапет, то резко схватил её за туловище и увлёк за собой.

– Я туда перейти не смогу, мне в другую сторону. А твоя новая жизнь только начинается или…

Фраза осталась незаконченной. Всё вокруг завертелось, закружилось и сознание погасло.

– Долго еще будешь сидеть? Там сотни будущих бойцов Красной Армии в очереди стоят. Бегом!

Крик подействовал. Мишка подпрыгнул и побежал к выходу.

– Сидор забери! – крикнул кто-то сзади и в спину прилетел тряпичный мешок из разноцветных лоскутков с небольшим содержимым, больно ударив чем-то твердым в плечо.

– Клоун, – проговорил высокий парень и ухмыльнулся.

По очереди прошел смешок. Мишка вышел на улицу, и здесь его направили в другую очередь.

«Меня обстригли!»

Он провел рукой по короткому ежику волос. Немного огляделся. Вокруг мужики в какой-то старой одежде, лица серьезные. Недалеко военный с двумя кубиками в петлицах. Кричит на кого-то, тычет рукой в сторону. Лето. Солнце жарит на полном серьезе. Мишка осмотрел себя.

«Странная поношенная одежда, стоптанные кирзовые сапоги. Круглый животик на месте, даже нащупал рубец от аппендицита. Тело мое. Но где я? И вообще, что это за толпа? Не могу вспомнить, как я тут оказался».

Мысли лихорадочно переносились с одного на другое. Обрывки воспоминаний никак не желали складываться в одно целое. Он понимал, что вокруг чужие люди другого незнакомого ему мира, но поверить в это не мог. Происходящее вокруг казалось нереальным, странным хорошо прорисованным сном. Высокий парень с латанным перелатанным рюкзаком крутился перед Мишкой. То, перекрикиваясь с кем-то, то махая кому-то рукой. Похоже, что он многих знал и его знали. На веснушчатом, с постоянной улыбкой, лице были такие же смешливые голубые глаза. Создавалось впечатление, что парень все обо всем знал. Мишка осторожно дернул его за рукав странного комбинезона. Парень резко обернулся.

– Чего? – спросил он, продолжая улыбаться.

– Куда нас? – вдруг спросил Мишка, хотя вопрос был подготовлен совсем другой.

– На фронт. Куда еще, – пожал плечами тот, и хотел отвернуться.

– Какой фронт? – опешил Мишка.

– Ну не в тыл же.

– Так я вот не пойму, что случилось то? – пробормотал Пананин. – Вроде только что дома был, а теперь…

– С бодуна что ли? – засмеялся парень. – Ну, ты даешь! Второй день как война идет, а он ни слухом, ни духом.

К разговору стали прислушиваться и, вскоре, со всех сторон полетели шуточки в сторону Мишки.

– Не дрейфь! – толкнул его в плечо, стоящий позади мужик. –Немец, конечно, силен, но остановим. Потом дадим по сусалам так, что портки потеряет.

– Опять немцы?

– Опять. В шестнадцатом годе били и сейчас побьем.

Мишка завис.

«Какой такой шестнадцатый год? Вроде Россия в 2016 году с немцами не воевала. Чего они гонят. И вообще, что за маскарад, что за фронт?»

– Немец-то прет. Город за городом берет. Гродно вообще сдали сразу, – чуть слышно сказал кто-то из очереди.

«Гродно? Так это же Беларусь! Россия тут при чем? Пусть даже мы помогаем им, но туда же войска должны отправлять подготовленные…».

Мишка осекся. Внезапная вспышка в голове заставила по-другому посмотреть вокруг.

«Я что, в прошлом? Такое разве может быть? Тут явно что-то не так. В прошлое попасть можно в фантазиях и «попаданческих» романах, а в реальности это нереально».

– Фамилия, имя, отчество, – раздался требовательный голос.

– Мой? – переспросил Мишка и икнул.

Военного немного передернуло, но он справился с мимикой.

– Твой, – последовал насмешливый ответ. – Пить меньше надо.

– Пананин Михаил Ильич.

– Год рождения?

– Год? А… правда… в шестнадцатом…

Договорить Мишке не дали. Вопрос повис в воздухе, оборванный в самом начале. Его толкнули в другую очередь, и «попаданец» забыл, что хотел спросить у военного, который записывал на бумагу каждого, кто подходил к его столу. И эта очередь подошла к концу. Немолодой военный со множеством красных треугольников на воротнике, молча, окинул взглядом призывника, кивнул головой, отошел к разложенным стопками обмундированию, выбрал нужную гимнастерку с шароварами и протянул Мишке. Тот хотел идти, но военный задержал за рукав. Протянул вещмешок, портянки, ботинки и две, смотанные в рулон черные матерчатые полоски шириной сантиметров десять.

– Следующий, – деловито буркнул он и повторил все в точности, что проделывал до этого.

Следующая очередь привела к другому военному, который вручил пачку патронов, ремень с подсумками, небольшую квадратную сумку из парусины, стеклянную фляжку для воды, алюминиевую кружку, овальный котелок с ложкой, саперную лопатку в чехле, противогаз в сумке и каску. В последней очереди выдали винтовку, трехлинейку, записав номер напротив фамилии. Мишка чиркнул пером по желтой бумаге, поставив небольшую кляксу.

– Переодевайтесь, через полчаса построение, – прокричал военный в фуражке, внимательно рассматривая призывников и добровольцев.

Во время переодевания Мишка поглядывал по сторонам. Получалось, что народ делили на несколько групп. Вон та, дальняя группа, уже в полном обмундировании грузится в полуторки. Соседняя группа построена в две шеренги и перед ними ходит, наверное, офицер.

«Стоп. Офицеров вроде в Красной армии нет. Командиры. Званий так вообще не знаю. Кубики, треугольники, ромбики. Фиг разберешься. Еще бы разобраться с тряпками, которые сунули вместе с ботинками и прочей дребеденью. Сбежать тут невозможно. Пока. Я, что похож на дурака, который будет погибать на какой-то войне, которая закончилась черт его знает, когда. Нет уж, дудки. Ну и как они мотаются? Почему сапоги не дали? Жалко, что ли? Может сказаться больным? В больничку положат, а там сбежать по-тихому. Чего этот офицер на меня так смотрит? Лучше бы помог разобраться с этими тряпками, чем улыбаться».

Он вывернул свой мешок, чтобы переложить содержимое в выданный вещмешок и удивился тому, что там оказалось. Шмат сала и чистые портянки было нормальным, а вот остальное. Небольшой старый чугунок для варки картошки на печи, моток веревки, вырезанная из куска дерева кукла, несколько небольших тряпичных мешочков с чем-то непонятным и глиняная свистулька.

– Сразу видно, на войну собирался! – загоготал молодой парень, который на сборном пункте стоял в очереди перед Мишкой. – Чугун на голову, веревку на шею и свистульку в зубы! Фашист как увидит, ему не до войны будет!

Мишка растерянно обвел взглядом смеющихся мужиков. Скользнул по ухмыльнувшемуся лицу командира. Хотел было оставить лишнее здесь, но потом быстро покидал все в вещмешок, краснея от множественного внимания.

– Шустрее, боец! Хватит ловить ворон! – гаркнул совсем рядом командный голос, вырывая Мишку из раздумий и заставив работать руками намного активней.

Окрик, правда, предназначался совершенно другому человеку. Вот только Мишка понял, что он попал. И попал так крепко, что прежняя жизнь стала казаться сладким сном. Он еще и суток не провел в новом для себя времени, а ощущения реальности происходящего уже накрыли его с головой.

– Товарищ командир! – Мишка обратился к военному, стоявшему недалеко от него.

– Представьтесь, боец!

– Пананин.

– Красноармеец Пананин! И при обращении не забываем: Разрешите обратиться!

– Я вот чего хотел спросить…

– По уставу боец! По уставу! – жестко отреагировал военный.

– Разрешите обратиться? – немного вытянувшись, вскинул руку Мишка, немного опешив от резкого ответа.