3

Происшедшие изменения в подготовке, вооружении и активности мятежников не были замечены некоторыми командирами наших частей и подразделений. Они по прежнему не считали отряды мятежников достататочно организованной и серьезной силой. К сожалению, такое мнение бытовало и некоторых высокопоставленных военноначальников. Генерал М. обещал руководству Министерства обороны, в качестве подарка очередному съезду КПСС, в течение шести месяцев разгромить вооруженные формирования оппозиции. Генерал З. давал аналогичное обещание Министру обороны, но удлинил срок выполения до одного года. Ну, а что из этого вышло всем известно. Недооценка противника, в ряде случаев, приводила к большим потерям. Командиру 3-го мотострелкового батальона 66-ой отдельной мотострелковой бригады майору Черкашину была поставлена задача обеспечить установку разведывательно-сигнальной аппаратуры "Реалия-V" в районе 12-15 км северо-восточное г.Асадобад. Майор Черкашин посчитал, что предстоящая задача не будет рудной, так как ему уже приходилось выполнять аналогичные задания и поэтому к ее подготовке и выполнению отнесся очень безответственно. Имея весьма поверхностные данные о противнике в назначенном районе его разведку не организовал, подготовкой подразделений к бою не занимался. В действительности же в близи от района установки "Реалия-V" находился отряд мятежников численностью 150200 человек. Рано утром, без разведки и охраны батальон начал выдвижение. С выходом рот в указанные им районы противник, используя большие разрывы между ними и отсутствие огневой связи, атаковал 2-ой взвод 7-ой мотострелковой роты и специалистов, устанавливавших "Реалию-V" силою 40-50 человек. 2-ому взводу удалось отбить эту атаку. Казалось бы, развивающиеся события должны были насторожить командира 7-ой роты капитана Алиева и комбата, но этого не призошло. Они пребывали в благодушном настроении. Через полтора часа мятежники в количестве 120-150 человек вновь атаковали позиции 2-го взвода с трех направлений. Бой был неравным. Командир роты капитан Алиев наблюдал этот бой, но никаких мер для оказания помощи 2-ому взводу не принял, хотя имел в своем распоряжении достаточно огневых средств. Он даже не доложил командиру батальона о сложившейся обстановке. В результате проявленной им бездеятельности и трусости, из 18 человек 2-го взвода погибло 17 челове, а 1 ранен. После того, когда командир батальона узнал об отсутствии связи со 2-ым взводом (через 6 часов), он направил туда 8-ю мотострелковую роту. Но прибывшая с большим опозданием помощь обнаружила только трупы погибших. Безусловно, что основной причиной гибели личного состава взвода явилась преступно-халатное отношение комбата к организации боя. Как выяснилось позже, подготовка батальона и приданных подразделений к выполнению задачи не проводилась, район предстоящих боевых действий и противник не изучался, огонь артиллерии и удары вертолетов огневой поддержки не планировались и, по существу, боем он не управлял. Вне всякого сомнения, главная вина происшедшего лежала на командире батальона майоре Черкашине и командире роты капитане Алиеве. Но ведь свое решение о готовности батальона он докладывал командиру бригады подполковнику Матюнину, который не стал себя утруждать всесторонним изучением этого решения и внесением необходимых уточнений, а поэтому доля вины в гибели взвода лежала и на нем. Не менее тяжелый случай произошел и в 860-ом отдельном мотострелковом полку, который дислоцировался в городе Файзабад - центре Бадахшанской провинции. Находясь в значительном отрыве от частей 201-ой мотострелковой дивизии, полк, тем не менее, достаточно активно и успешно вел борьбу с мятежниками в своей зоне ответственности. Совершенно неожиданным для нас прозвучал доклад командарма 40 генерал-лейтенанта Леонида Естафьевича Генералова о том, что в ходе одной из операций полк понес значительные потери. В связи с тем, что командарм еще не располагал конкретным данными о происшедшем, я вылетел в г.Файзабад. Мне было известно, что полк имел задачу - после мощного авиационного удара завершить разгром базы мятежников северо-восточнее населенного пункта Бахарак. Поэтому я сразу же после своего прилета попросил командира полка подполковника Льва Яковлевича Рохлина доложить мне в чем он видит причину своей неудачи. Рассказ командира полка о неудачном бое звучал складно, без острых углов и был набором измышлений, которые должны были правдоподобно объснить ход происшедших событий. Порою надуманность была настолько откровенной, что мне с большим трудом удавалось скрыть свое недоверие. Я надеялся, что командир полка все таки поймет, что ено рассказ не принимается в серьез, тем не менее я не перебивал и дал ему полностью высказаться. По окончанию доклада я стремился создать непринужденную обстановку и задавал вопросы, которые помогли бы раскрыть истину. В результате нашего разговора с командиром полка, его заместителем и командирами батальонов мне удалось установить действительную картину происшедшего. Удачное проведение нескольких операций породило у подполковника Л.Я.Рохлина некоторую самоуверенность, и я бы сказал, веру в свою удачливость, что привело ко всевозможным упущениям при подготовке к операции, недостаточной ее продуманности, недооценке противника, что и явилось причиной невыполнения боевой задачи и больших потерь. Получив задачу подполковник Л.Я.Рохлин неправильно оценил противника и характер его возможных действий. Более того, он дезориентировал своих подчинненых заявив, что в направлении действий полка орудуют четыре отряда мятежников общей численностью до 350 человек, но по ним наносился мощный удар авиации. В настоящее время они заняты приведением себя в порядок и сбором налога с населения, а по этому вряд ли будут ввязываться в бой с полком. Исходя из такой недооценки противника и задачи подразделениям были поставлены в общих чертах, а артиллерии и вертолетам огневой поддержки задачи по огневому поражению мятеженикам вообще не ставились. Даже когда командир 1-го мотострелкового батальона майор Грицай, получив задачу блокировать дорогу, высказал мнение, что целесообразнее занять прилегающие высоты, то на это предложение командир полка не отреагировал. К совместным боевым действиям, кроме 860-го отдельного мотострелкового полка, привлекались 24-ый пехотный полк афганской армии, отряд царандой и батальон, сформированный из мятежников, перешедших на сторону народной власти, но взаимодействие с ними организовано не было. Подготовка подразделений к боевым действиям практически не велась о чем свидетельствовал факт оставления на поле боя совершенно исправных трех боевых машин пехоты из-за отсутствия горючего в баках. В таком благодушном настроении командования, полк приступил к выполнению задачи и сразу же встретился с неожиданностями. Продвигаясь по дну ущелья без необходимого боевого обеспечения, подразделения натолкнулись на минное поле где подорвалась боевая машина пехоты. Указанный для переправы через реку брод оказался непроходимым и новое место переправы было обнаружено в 2 км южнее. Противник особой авктивности пока не проявлял, но вел редкий огонь из стрелкового оружия, что оказалось достаточным что бы афганские подразделения прекратили выполнение поставленной задачи. К сожалению, на сложившуюся обстановку командир полка не отреагировал и не принял мер к занятию господствующих высот. В дальнейшем, продвигаясь вперед по ущелью, полк вышел к зеленой зоне где сразу же попал в огневой мешок, созданный противником, занимающим господствующие высоты. Полк вынужден был начать отход под сильным перекрестным огнем противника. Отход был неорганизованным и со стороны командира полка не управлялся. Мне хотелось бы отметить, что управление подоразделением часто требует от командира не только высокой профессиональной подготовки, но и умения владеть собой. В ходе боя, и особенно в кризисные его моменты, личный состав обращает внимание на своих командиров и по их поведению судит о степени опасности. Потеря командиром контроля над собой, за своими действиями влечет к скоропалительным решениям, что вызывает неуверенность в действиях своих подчиненных и приводит к неоправданным потерям. Именно это и произошло с командиром 860-го полка. В этом бою полк потерял 10 человек убитыми, 49 ранеными и 8 боевых машин пехоты, оставленных на поле боя. Продолжая разговор с подполковником Л.Я.Рохлиным я ему сказал: - " Внимательно выслушав Вас и ваших подчиненных, я был поражен тем, как может командир, имеющий достаточный боевой опыт, допускать такие ошибки. Но дело даже не в этом. На войне всякое бывает - и победы и поражения. Беспокоит то, что Вы так и не осознали своей вины в случившемся, о чем свидетельствуют те небылицы, которые вы рассказывали мне в начале нашего разговора. Вы хотите сгладить свои промахи, которые ясны всем, в том числе и Вам, но у Вас не хватает смелостми в этом признаться. В свое время в полевом уставе РККА был параграф, суть которого заключалась в том, что если командир потерпел поражение в бою, несмотря на все принятые им меры, то старший начальник должен своими действиями снять у подчиненного угнетенность неудачей, а не упрекать его. В действующих уставах такого параграфа нет, но если бы он и был, то Вы под него не попали бы. Вы многого не сделали из того, что обязаны были сделать организуя и управляя боем. Конечно, командир полка, допускающий такие грубейшие просчеты, а точнее безответственность в бою не должен командовать полком". Что бы наказать подполковника Рохлина по "заслугам" у меня не хватало власти. Но мне хотелось, что бы мой разговор оказал какое-то влияние на пробуждение у него совести. И если ему через какое-то время придется снова командовать полком, то этот случай должен быть для него суровым, но справедливым уроком. Подполковник Рохлин был снят с должности командира полка. Приведу еще один случай безответственности командира за врученные ему судьбы людей. В районе ущелья Ниджраб и 10-12 км северо-восточнее населенного пункта Сураби, восточнее г.Кабул, проводилась крупномасштабная операция с целью разгрома крупных вооруженных формирований мятежников, которые совершали нападения на автоколонны, обеспечивали доставку вооружения в ущелье Панджшер и угрожали г.Кабул с востока. Для ее проведения привлекалось пять мотострелковых и парашютно-десантных полков (11 батальонов) и два полка афганской армии (4 батальона). Руководил операцией командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Леонид Евстафьевич Генералов. Мои взаимоотношения с Леонидом Евстафьевичем были весьма доброжелательными. Знали мы друг друга еще по совместой службе в Прикарпатье. Несмотря на давнее знакомство, каждый из нас понимал свое положение и место которое он занимал. Мне было понятно его сосотояние, когда "над душой" стоит генерал вышестоящей инстанции и поэтому я старался не вмешиваться в его деятельность. Но когда это было необходимо, то делал это весьма корректно, не затрагивая его самолюбия и недоразумений между нами не возникало. Из всех командармов-40, с которыми мне приходилось работать (их было четыре), он был самым "воюющим". Многими операциями он руководил лично. Такие люди как Леонид Евстафьевич в тяжелой обстановке и сами не дрогнут и подчиненных заставят держаться до последнего. Находясь на командном пункте армии меня все время беспокоила обстановка в полосе наступления 191-го мотострелкового полка. Донесения, которые поступали от его командира подполковника В.Я.Голунова были весьма противоречивы. Я уже дважды встречался с подполковником В.Я.Голуновым. В ходе этимх встреч он не проявил способностей, свойственных военному человеку. Я обратился к генералу Л.Е. Генералову: - Леонид Евстафьевич, давайте слетаем на пункт управления командира 191-го полка и разберемся с обстановкой. Что-то он меня беспокоит. - Виктор Аркадьевич, я сам хотел предложить Вам такую поездку и пару вертолетов уже подготовил. Можем сразу же ехать на площадку для посадки - ответил Генералов. Когда мы прилетели в район боевых действий 191-го мотострелкового полка и взабрались на высоту где был пункт управления командира, то перед нами предстала безотрадная картина. Кроме командира полка здесь находились начальник связи, три радиста с переносной радиостанцией и командир взвода разведки артиллерийского дивизиона. Конечно, в таком составе управлять полком весьма сложно. В бою все друг за друга в ответе. Как бы связаны единой цепочкой, командир обязан принять все зависящие от него меры, что бы эта цепочка не порвалась. А рвется она в наиболее слабом звене. И этим звеном в данной ситуации был пункт управления командира полка. Я обратился к командиру полка: - "Товарищ подполковник, разверните карту и доложите обстановку". Подполковнтик Голунов карту развернул, но на ней обстановка не была нанесена. - Вы можете должить обстановку, Вам она известна? - вновь спросил я. - Товарищ генерал, я обстановку знаю. Разрешите докладывать? Получив разрешение командир полка продолжал: - После высадки с вертолетов полк уничтожил прикрытие противника и вышел вот на этот рубеж (он указал на местности). Я обратил внимание на цепь мотострелков, которая лежала впереди метрах в 600 от нас и вела редкую ружейно-пулеметную перестрелку. Командир полка продолжил: - На этом рубеже противник остановил наше продвижение сильным огнем из стрелкового оружия. - А где противник? Где его позиции, какой состав? - спросил я. - Противник располагается на скатах высот. Эти высоты видны, до них примерно 2500-3000 м - ответил подполковник Голунов. - Но если противник от вас в 3 км, товарищ Голунов, то по кому же ведется огонь из автоматов? Сколько времени полк находится на этом рубеже? Какая у вас ведется разведка? Действуют ли боевые разведывательные дозоры, наблюдательные пункты полка и батальонов? - спросил я. Командир полка не смог ответить на поставленные мною вопросы, кроме одного - полк находится на занимаемом рубеже уже несколько часов. Я не буду больше приводить содержание нашего диалога, но после него у меня сложилось впечатление, что подполковник Голунов смирился с ходом событий, покорно шел у них на поводу и не оказывал ни какого влияния своим вмешательством на изменение обстановки. У него явно не хватало чего-то нужного, что позволило бы разумно и решительно действовать. Только этим можно было объяснить, что полк в течение дня активных боевых действий не вел. Имеющиеся в расположении командира полка вертолеты огневой поддержки, минометы, автоматические гранатометы для поражения противника не привлекались. Только одна минометная батарея была развернута на огневой позиции, а остальные расчеты лежали. Разведка противника организована не была и поэтому, вполне естественно, командир не только не знал какой перед ним противник, какие позиции он занимает и места расположения его огневых средств. Мы на вертолетах из бронегруппы привезли заместителя начальника штаба, начальника разведки, начальника артиллерии полка и авианаводчика и таким образом укомплектовали пункт управления командира. Организовали разведку, развернули на позициях огневые средства, уточнили задачи батальонов, организовали взаимодействие, вызвали боевые вертолеты и после огневого поражения противника полк начал продвигаться вперед. Улетая из полка, я не был уверен, что подполковник Голунов справится с поставленной ему задачей и попросил командарма держать его на личном контроле. На следующий день, в первой половине, подполковник Голунов доложил, что полк задачу выполнил, противник частично уничтожен и рассеян. В заданном районе его нет. В действительности это было не совсем так. Когда началась переброска полка в другой район вертолетами, то первые рейсы прошли нормально, а последующие уже проходили под обстрелом "уничтоженного и рассеянного" противника. Когда я увидел подполковника Голунова на командном пункте армии, то облегченно вздохнул и спросил его: - Ну как, Владимир Евгеньевич, все выбрались? Эвакуация закончена? А почему вы здесь, а не в полку? - Товарищ генерал, там осталась моя группа управления - ответил он. - Где там? В полку что ли? - уточнил я. - Нет не в полку, а в бывшем районе боевых действий. - А как же вы могли бросить группу и улететь? - возмущенно спросил я. Ничего внятного в ответ я не услышал. Решением командарма звено вертолетов МИ-8 с десантом мотострелков, под прикрытием звена МИ-24 во главе с подполковником Годуновым была направлена в прежний район, что бы спасти группу управления. К сожалению, попытка была безуспешной. Сильный огонь мятежников не позволил произвести посадку, а один из летчиков был ранен. Из-за наступившей темноты поиски были продолжены с утра. Высаженный десант в составе двух мотострелковых батальонов обнаружил изуродованные трупы пяти офицеров и восьми солдат и сержантов. Помощь на много опоздала. Подполковник Голунов и до Афганистана командовал полком. Но командовать в мирное время - это одно дело, а в военное - совершенно другое. Если в первом случае командир отвечает, главным образом, за боевую и мобилизационную готовность полка, за боевую подготовку, воспитание личного состава и состояние воинской дисциплины, то во втором случае его ответственность значительно повышается, так как добавляется ответственность за успешное выполнение боевой задачи и, главным образом, за сохранение жизни подчиненных ему солдат, сержантов и офицеров. Командир пока такой единоначальник, который обладает огромными правами и возможностями принимать решения, за которые несет личную ответственность, что порой не каждый может выдержать. В русской, а затем и советской армии, всегда считалось, что полк - это такая тактическая и административная единица, командование которой доступно не всякому офицеру. Приведенные мною примеры недооценки противника, беспечности, халатности и потери чувства ответственности за выполнение своего служебного долга и за жизнь подчиненных лишний раз свидетельствовало, что с моджахедами нужно считаться. Они уже не прощали нам даже малейших просчетов.