– Я знал, я знал! Увидел я в тебе жилку убивца, ха-ха! – с довольной рожей кричал он. – Молодец, пацан, молодец!

Он сел на место, а не мог даже моргнуть. Я рассказал ему, как по мне, ужасную историю, а он меня ещё и хвалит? За что, спрашивается?

– Чё, малой, понять не можешь? А говоришь грамотный, – вступил в разговор Глазастый. – Дурень ты. Мы тут все кого-то убивали, и я не про то, как солдат валили. Все тут и баб насиловали, и убивали за просто так, удовольствия ради. Говорил я тебе уже об этом, а до тебя все никак не дойдёт. Не в овечье стадо ты попал, а к самым что ни есть волкам!

Сказав это, он ударил кулаком по столу и толпа радостно взревела. Он смотрел мне в глаза и откусил кусок своего мяса с таким видом, с каким едят хищники. Довольный своей добычей, он всем видом показывал мне, что это только с его позволения я сейчас сижу за этим столом и могу с него есть. И моя история про то, как подросток убивает своего отца – всего лишь детская сказка, которую он с удовольствием послушает перед сном.

– Вот я, например, – продолжил он. – Я был капитаном у одного из баронов, а он постоянно с соседями воевал. Так мы после каждого удачного рейда на вражескую деревню всех баб там оприходовали. Старались не убить, чтобы в следующий раз было кого, хе-хе, оприходовать-то. А потом нас разбили. Те, кто выжил, прятались в лесу. Поначалу мы грабили врага, как могли, били исподтишка. Но потом мы вошли во вкус! Организовали банду, и пошли по миру гулять. Вот мы и тут. Из тех ребят, остались только Торвальд и Хориган, – угрюмо закончил свой рассказ капитан.

Теперь понятно. Если вожак стаи любит убивать и насиловать, значит, вся стая будет любить убивать и насиловать. Ужас какой. Никогда таким не стану. Не стану ведь?

– Можно спросить? – тихонько произнёс я и после одобрительного кивка продолжил. – А в охране каравана бабы бывают?

Тут всех порвало от смеха. Намёк все поняли, ржали так, что воздух сотрясался. Я тоже смеялся. Что поделать, нужно вливаться в коллектив.

– Ой, господи, ох и Малец, который раз уже за сегодня смешишь, – вдруг заговорил Чистюля. – Ты пожрал? Спать пошли, завтра рано вставать и много топать.

Спать это хорошо. А спать с полным пузом – ещё лучше! Мы поковыляли до своих палаток, я снова лёг в свою любимую позу – мешок в обнимку, кучка рванья на другом рванье – подушка и постель. Мешок я обнимал не просто так. Если его под голову положить, его оттуда и вытащить легко, да так, что и не проснёшься. А вот если обнять его, тот тут уж никому и в голову не придёт его вытаскивать.

– Эй, вы там, дрыхнуть ушедшие, а ну ходи сюда! – услышал я голос Торвальда.

Ничего не понимая, мы переглянулись и пошли назад к столу.

– Чё вылупились, оболтусы? Если Малец батяну порешал, то каким боком он в город к Бороде пойдёт? Его ж искать будут, а найдут – казнят за убийство! – выпалил Торвальд.

– Об этом мы как-то не подумали… – замялся Чистюля.

– А как бы мы думали, если когда мы думали, мы не знали, что об этом надо думать? – похоже, что Красава успел заснуть и ещё не проснулся.

– Не переживайте вы, – попытался всех успокоить я. – В нашенском частоколе я все дырки знаю, пролезу в ту, что к дому поближе, ежели труп батьки лежать будет – значит ещё никто не знает. Если не будет, значит тикать буду.

– А до Бороды кто пойдёт? – не унимался Торвальд.

– А как мы раньше с ним связывались? – поддержал меня Чистюля. – Он каждую ночь следит, подали мы сигнал или нет. Всё равно завтра мясо везти никто не будет, так что всё пойдёт по плану. Не паримся и ложимся спать!

– Кроме того, это вечером он сидит в таверне, а днем он особо никуда не ходит, дома сидит, у него какое-никакое, а хозяйство есть. Дома его найду, – предложил и другой вариант я.

– А если Мальца поймают, что тогда? Сдаст он нас и крышка! – начал было грозиться Торвальд.

– Я лучше перережу себе глотку, чем доставлю этим ублюдкам удовольствие пытать и казнить меня. Да и не знают они, что я к вам подался, с чего они вообще меня про вас спрашивать будут? – попытался я окончательно убедить своего нового друга.

– И то правда. Всё, Тор, давай спать уже. Ты тоже иди, тебе ещё завтра молот полировать, или что ты там делаешь с ним перед битвой, иди уже, – Чистюля смачно зевнул, чем, похоже, окончательно уговорил Торвальда, потому что тот тоже широко открыл пасть и не то что зевнул, а прям какой-то рёв издал.

Мы развернулись и опять поплелись спать. Не хотелось уже ни о чем думать, просто лечь спать. Но меня мучал один вопрос: интересно, мне меч или хотя бы топор дадут перед битвой?

            *      *      *      *      *

Ночью мне снился какой-то бред, основанный на последних событиях. Снилась свиноферма тётки Марфы, я там объедался до отвала мясом, потом сам превратился в свинью, попал на стол к разбойникам и они меня съели. Слава богу, на этом я проснулся.

На улице все ещё было темно, но солнце вот-вот уже должно было встать. А прохладненько, однако, сегодня. Надо бы обзавестись себе тёплой шкурой, да попрочнее. Прикреплю её поверх своего, не побоюсь этого слова, доспеха. Тогда и тепло станет, и от шального удара защита будет.

Несмотря на бредовые сны, я хорошо выспался, так что был полон сил и готов к походу. У костра сидел Патлатый, молча смотрел в огонь. Похоже, он не спал всю ночь. Время ещё было, я увидел остатки мяса, большое количество мелких кусочков, и решил подкрепиться перед дорогой. Кто знает этих двоих, может они проснутся и сразу в путь-дорогу, а как говаривал батюшка Рональд, кто рано встаёт, тому Бог подаёт. А как говорю я, кто рано встаёт, того и тапки, так что я встал рано, мясо моё и всё тут!

Для начала я умылся в одной из бочек с водой. Вода была холодная, аж зубы сводило. Подойдя к столу, я поймал себя на мысли, что лежат куски нетронутого мяса. Мы-то поели отлично, но у нас же четверо костлявых! Я нашёл их взглядом, они тут как тут, смотрят на меня голодными глазами, полными мольбы. Я потянулся было к мясу, как голос подал сидевший у костра Патлатый:

– Не давай им ничего, – негромко произнёс он.

Даже головы не повернул, а сидел он ко мне спиной. Глаза на затылки у него, что ли?

– Почему? – тоже негромко спросил я.

– Это мясо хозяина. Тебе он разрешает брать, значит, ты можешь брать. Им нельзя, они не могут. Ты не хозяин, ты не можешь давать, только брать, – как-то странно он разговаривал, не местный видать.

Я пожал плечами, нельзя так нельзя. Костлявые сразу поникли и продолжили дальше лежать на земле. Выбрав несколько подходящих кусочков, я нанизал их на нож и подсел поближе к костру.

– Почему ты назвал капитана хозяином? – спросил я.

– Он спас мне жизнь. Он хозяин, – ответил так, как будто это для него очевидно и по-другому быть не может.

– Откуда ты? – продолжил я свой допрос. – У нашего народа однозначно не такие понятия.

– Ваш народ глупый. Нет чести. Я воевал с вашим народом, трусливые воины, нет чести. Я воин племени мабори. Мы живём далеко отсюда, – с какой-то грустью в голосе он говорил, наверное, скучает по родным землям.

– Тогда как тебе жизнь спасли, если вы были врагами? – удивился я.

– Хозяин не был враг. Я был в плену, хотели казнить. Хозяин вытащил, – его род искривился в подобии улыбки.

– Это он тебе сказал, что он твой хозяин? – не унимался я.

– Нет. Я ему сказал, что он мой хозяин. Я отдаю долг, – не без гордости сказал воин.

– А как давно ты в банде? И разве тебе нравится то, что делает эта банда? – меня удивило, что такой благородный воин делает в такой шайке.

– Банда убивает свой народ. Люблю убивать ваш народ. Банда насилует свой народ. Я люблю насиловать ваш народ. Это я делал до хозяина, теперь делаю пять лет с хозяином, – снова улыбнулся мой собеседник.

– Ого, пять лет? Сколько же он в разбойниках? – удивился я.

– Не знаю, – пожал он плечами.