Нет, это чудо, что вы, будучи без сознания, пронеслись через это все и приземлились здесь. Подвиг из разряда «один-на-миллион».

И теперь, когда вы среди нас, вам ни за что уже не уйти.

Слова Диамандиса могли бы встревожить Венеру, если бы ей совсем недавно не довелось выжить в множестве невероятных ситуаций, и, более того, он явно неверно оценивал угрозу пираньястребов; в конце концов, разве она не миновала их всех без хлопот? С такими мыслями она последовала за ним в хибару, где он начал готовить еду.

Птица была плачевно мелкой; хорошо, если каждому достанется на пару приличных укусов.

— Я признательна за вашу помощь, — сказала Венера, через боль опускаясь обратно в кресло. — Но вы явно не слишком богаты. Что вы выигрываете, помогая мне?

— Тепло вашей признательности, — отвечал Диамандис. В тени от каменного очага его выражения было не разобрать.

Венера предпочла рассмеяться.

— И это все? Что, если бы я оказалась мужчиной?

— Я бы оставил вас без лишних раздумий.

— Понятно. — Она дотянулась до стопки своей одежды и перерыла ее. — Как я и предполагала. Я не прошла пути без потерь, да? — Драгоценности, наполнявшие внутренние карманы ее летной куртки, исчезли. Она взглянула под стол и тут же приметила кое-что: металлическую дверцу в полу с веревочной петлей вместо ручки. Раньше на ней покоились ее ноги.

— Нет, они не тут, не внизу, — с улыбкой сказал Диамандис.

Венера пожала плечами. Два самых важных объекта из ее имущества по-прежнему лежали внутри куртки. Она ощущала пулю сквозь подкладку. А другой... Рука Венеры скользнула внутрь, чтобы коснуться потертого белого цилиндра; они с мужем с боями прошли пол-мира, чтобы забрать его. Он не производил впечатления вещи, которая хоть чего-то стоит, так что, по всей видимости, Диамандис его проигнорировал. Венера оставила его, где лежал, и выпрямилась. Диамандис наблюдал за ней.

— Считайте те побрякушки платой за то, что я вас спас, — заявил он. — Я могу прожить годы на то, что было в ваших карманах.

— Могла и я, — спокойно сказала она. — Собственно, я рассчитывала использовать эти ценности в обмен на дорогу домой, если бы потребовалось.

— Я оставил вам пару серег и браслет. — Он указал пальцем. Они были тут, лежали на столе возле ее палубных туфель-танкеток. — Остальное спрятано, так что не утруждайтесь высматривать.

Закипая, но будучи слишком усталой, чтобы ругаться, Венера откинулась назад, тщательно задрапировавшись во влажную простыню.

— Если бы мне было получше, старик, я бы отхлестала тебя за дерзость!

Он громко расхохотался.

— Вот речь настоящего аристократа! По нежности ваших ручек сразу было ясно, что вы женщина из высших кругов. Так что вы делали, одиноко плавая в небесах Вирги? Ваш корабль захватили пираты? Или вы свалились за борт?

Она скорчила гримаску.

— Оба предположения неплохи. Выбирайте. О, не смотрите так на меня, я вам расскажу, но сначала вы должны рассказать мне, где мы находимся. Что такое Спайр? Как может существовать такое место? По теплу снаружи я бы сказала, что мы все еще недалеко от солнца солнц. Это место — одно из княжеств Кандеса?

Диамандис пожал плечами. Он на минуту сгорбился над горшком с обедом, затем выпрямился и начал:

— Спайр — целый мир для нас, здешних жителей. Мне говорили, что другого такого места нет во всей Вирге. Мы были здесь при основании мира, и большинство считает, что мы будем здесь при его конце. Но еще я слышал, что когда-то существовали дюжины Спайров, и что все остальные на протяжении веков развинтились и рассыпались на части... Поэтому я верю, что мы живем в бренном мире. Как и на мне, на Спайре сказывается возраст.

Он принес две тарелки. Венера приятно удивилась: добавив к птице немного вареных корней и пригоршню вареных зерен, он приготовил из птицы вполне сносное блюдо. Она проголодалась и набросилась на еду; он с усмешкой наблюдал за ней.

— Что до того, что такое Спайр... — Он на миг задумался. — На бесчувственном языке инженеров можно сказать, что мы живем на открытом с торцов цилиндре, сделанном из металла и на удивление прочных тросов. Примерно в шести милях отсюда есть гигантский механизм, питающий электрические сопла. Это машина на том же принципе, что и движители солнц. Когда-то наше вращение поддерживали сотни двигателей, и внешняя оболочка Спайра блестела и ветер с нее соскальзывал. Тогда сила тяжести была больше. Реактивные двигатели отказывают один за одним, и сопротивление ветра хватается за оболочку, как когти демона. Старые аристократы отказываются видеть окружающий их распад, даже когда кусочки Спайра отрываются и вращение всего мира разбалансируется. Когда это случается, Общество сохранения заводит рельсовые машины, и они перетаскивают по мировому кругу столько тонн, сколько нужно для восстановления баланса.

Знать противилась созданию Общества сохранения, даже гражданскую войну устроила. Это было сто лет назад, но кое-кто из них так и воюет до сих пор. Остальные засели в своих поместьях вот уже пять сотен лет, потихоньку плодят родовые помешательства за ставнями своих гостиных. Они так изолированы, что вряд ли даже говорят на одном языке. Они застрелят любого, кто забредет на их земли. Но все же они продолжают жить, потому что занимаются экспортом существ и предметов, которые можно произвести только здесь.

Венера неодобрительно взглянула на него.

— Вы, должно быть, не из них. Насколько я могу судить, у вас здравого смысла хватает.

— Я? Я из города. — Он указал вверх. — Там, наверху, мы еще торгуем с остальными княжествами. А что делать — приходится, у нас ведь нет собственного сельского хозяйства. Но мы во власти наследственной знати, потому что она контролирует производство тут, внизу. — В его словах звучала неприкрытая горечь.

— Тогда, Гарт Диамандис, если вы горожанин, что же вы живете в земляной норе на Большом Спайре? — Она выговорила это беспечно, хотя понимала, что вопрос должен еще больнее уязвить его.

Он отвел взгляд в сторону, прежде чем грустно улыбнуться ей.

— Я совершил главную ошибку всех жиголо: я заботился о своей популярности только среди женщин. Завалил в постель на одну принцессу больше, чем следовало, знаете ли. Со мной поступили милосердно: не убили и не кастрировали, но выслали сюда.

— Но я не понимаю, — сказала она. — Почему невозможно улететь? Вы что-то говорили о защитных мерах... но зачем они здесь?

Диамандис заржал:

— Спайр — это сокровище! С его размерами, с притяжением, которого хватает на всех, и чудесами, которых не достать нигде больше, это место стоит любой нации Вирги. Да у нас лошади были! Вы о лошадях слыхали? И кошки, и собаки. Понимаете? У нас были все растения и животные, которых привезли с Земли в самом начале мира. Животные, которых не адаптировали к жизни в невесомости. Даже сегодня племенная пара домашних кошек стóит, как выкуп за короля. Апельсин идет за свой вес в платине. Нам пришлось защищать самих себя и стеречь свои сокровища от кражи. Потому вот уже столетия Спайр окружен бритвами и минами, чтобы не дать нас атаковать — и чтобы не дать никому контрабандой увезти ничего наружу. И поверьте, хотя все остальное скатилось в упадок и безумие, это единственная политика, которая пребудет неизменной. — Он повесил голову.

— Но ведь, конечно, какой-то жалкий путешественник-одиночка...

— Может пронести груз проглоченных семян. Или эмбрион животного в капсуле, вшитой под кожу. Пробовали и то, и другое. О, путешествие вполне возможно — для знати Малого Спайра и их сопровождающих, но с досмотром тела, экспертизой, допросами и карантином. И всякий, недавно побывавший на Большом Спайре, попадает под еще бóльшие подозрения.

— Я... понятно. — Венера решила не поверить ему. Так ей будет повеселее. Она изо всех сил постаралась отделаться от беспросветного настроения, которое навеяли его слова, и сосредоточиться на пище.

Некоторое время они ели в молчании, потом он спросил: