Том пожал плечами.

— Многое. Вспомни своё исследование. Раньше магический мир был устроен иначе. К тому же, учитывая странный стиль письма, Слизерин вообще мог говорить об этом образно.

Гарри смерил друга ехидным взглядом:

— Ты же сказал, что моё исследование — полная чушь, — напомнил он.

— Я сказал это, потому что пока ты там трещал без умолку об истории магического мира, ухо Малфоя разрасталось до невообразимых размеров и почти к тебе прилипло. Зачем афишировать такую информацию?

— А что в этом такого? — недоуменно спросил Гарри.

— Конфликт интересов, — просто сказал его друг и ухмыльнулся: — нельзя вываливать на бедного Драко такую информацию, он может скончаться от шока...вместе с половиной Слизерина.

— Не понимаю...

— Гарри, — Арчер вздохнул, — они поколениями верили, что смысл всего определяет чистота крови. Они даже воевали за эту веру. Расскажи им, насколько они ошибались, и посмотри на реакцию. Ты половину школы тут же повергнешь в кататонический ступор своим открытием.

— Но не может быть, чтобы никто кроме меня не знал об этом! — воскликнул Поттер.

— Конечно, не может быть, — спокойно согласился Том, — я более чем уверен, что те, кому это нужно, знают правду. Но никто не спешит делиться этим с кем бы то ни было.

— Но почему?

— Потому что управлять людьми куда как проще, когда они верят в ту ложь, которую ты им подсовываешь в красивой обертке из под правды. Они думают, что сами принимают решения, но на самом деле их просто дергают за нужные ниточки, играя на их чувствах, страхах и предубеждениях. Всё элементарно!

— Ну да, — сухо согласился Гарри, — для злого гения.

— Для любого гения, — поправил его Том.

— И всё же я намерен закончить это эссе, — упрямо решил Поттер.

— Они потребуют доказательств, — заметил Том.

— Значит, я найду им доказательства.

— Где?

Гарри развел руки в стороны, словно пытался охватить всю библиотеку Слизерина.

— Здесь.

Арчер с сомнением покачал головой.

— Гарри, даже если тебе удастся, ты уверен, что они хотят знать?

— А почему нет? Это их история.

— Да. И ты, конечно, подумал, что будет, если ты сейчас во всеуслышание выскажешь свою теорию?

— А что будет?

Том раздраженно дернул плечом.

— Хаос. Страх.

— Но они должны знать...

— Если бы они хотели, они бы знали, — Арчер мрачно смотрел на друга, — Неведение — удобная ширма за которой сознание человека прячется от неудобной истины. Что будет, когда ты заберешь у них эту ширму? Гарри, если тебе удастся доказать свою теорию, то ты откроешь ящик Пандоры. Ты уверен, что готов к последствиям?

Поттер очень долго молчал, обдумывая слова лучшего друга и, наконец, медленно покачал головой:

— Я...не знаю...

====== Глава 16. Эссе о Страхе ======

Конец ноября принёс за собой ветра и снегопады, за каких-то две недели все окрестности Хогвартса укрылись белоснежным пологом. Чтобы волшебники могли беспрепятственно перемещаться по деревне, главные дорожки Хогсмида регулярно чистились, но стоило сойти с главных улиц, как ноги тут же начинали по колено увязать в снегу. Гарри споткнулся и чуть не полетел носом в сугроб. Чертыхнувшись сквозь зубы, он поплотнее укутался в мантию-невидимку и воровато осмотрелся по сторонам, опасаясь, что в этой глуши может оказаться случайный свидетель, заметивший летящую по воздуху ногу или руку, подозрительно отделенную от остального тела. Вокруг не было ни души.

Мальчик выдохнул облачко пара, которое быстро растаяло в воздухе, и обозвал себя идиотом. Если бы здесь кто-то был, то первое, что бросилось бы в глаза, это его глубокие следы в снегу, которые за отсутствием видимого человеческого тела сами по себе выглядели подозрительно. Не говоря уже о том, что бесшумно передвигаться в условиях абсолютной непроходимости Гарри не умел, и будь поблизости хоть один колдун, он давно бы почуял неладное. С другой стороны, это же была волшебная деревня, у них здесь даже собственный дом с привидениями был. Подумаешь, шумный невидимка, оставляющий следы... что в этом такого? А сейчас Поттер готов был прикинуться кем и чем угодно, лишь бы его не нашла эта парочка маньяков, поджидающая где-то в Хогсмиде. Они его даже из школы выкурили. Мальчик остановился и тоскливо вздохнул, глядя в тяжелое бледно-серое небо, грозящее осыпаться на землю очередным снегопадом. А ведь всё так хорошо начиналось...

К величайшему неудовольствию Тома, Гарри решил рассказать всё Гермионе, исключив неприятную подробность о последствиях разрушения магической коры. Во-первых, Поттер не горел желанием снова озвучивать вслух свои грядущие перспективы а во-вторых, рано или поздно Грейнджер бы и так догадалась. Все эти новости гриффиндорка восприняла на удивление сдержано. Гарри даже обрадовался, что у него появился хоть один единомышленник, не пылающий яростью и не мечущийся в панике из угла в угол. Увы, десять секунд спустя Грейнджер впала в другую крайность: вооружившись маггловской ручкой и блокнотом, она с видом профессионального психоаналитика начала клещами вытягивать из Поттера всевозможные сведения о его состоянии, ощущениях до, во время и после стихийных выбросов. Она выспросила у него всё до малейшей детали, вызнала каждую мысль и каждое чувство, которые могли привести к неконтролируемому всплеску магии. Гарри всё ждал, что лучший друг поддержит его недовольство подобной фамильярностью, но оказалось что Том сидит с таким же блокнотом и делает схожие пометки. Заметив его красноречивый взгляд, Арчер лишь вопросительно поднял брови:

— Что?

— Я вам что, подопытная морская свинка?! — воскликнул Гарри.

— Мне больше нравится термин «объект изучения», — флегматично известил его Том.

— Я не собираюсь перед вами исповедоваться! — надулся в ответ Поттер, злобно зыркнув на Гермиону: — И отвечать на вопросы не собираюсь.

— Но если мы не выясним причину и следствие, то мы не поймем, как избегать твоих выбросов в дальнейшем, — совершенно спокойно объяснила та.

— Ты меня не слушала? — рассерженно поинтересовался слизеринец. — Я же сказал — это нельзя остановить!

— Нет, Гарри, — улыбнулась девочка, — ты сказал, что никто не знает, как это остановить.

— А это ещё не значит, что способов нет, — закончил её мысль Том, и парочка обменялась сдержано-уважительными взглядами.

Тогда Поттер с ужасом для себя осознал, что его предали. Он даже не понял, почему лучший друг так быстро принял сторону Грейнджер в вопросах его здоровья и совершенно спокойно воспринимал все её предложения и требования. Даже изредка соглашался с ней, хотя и не мог удержаться от язвительных комментариев в её адрес. Утверждать, что они поладили, Гарри не мог, скорее оба вынужденно терпели друг друга ради него, только вот отчего-то вся эта ситуация Поттеру не нравилась. Он и сам уже не понимал, за каким дьяволом он хотел их подружить. Объединившись, Том и Гермиона совершенно не давали ему прохода, постоянно наблюдали за его состоянием, выдвигали дикие теории (одну кошмарнее другой) и не реже трех раз в день интересовались его самочувствием. Это... утомляло. Гарри не покидало ощущение, что он загремел в психушку и его повсюду преследуют санитары, с дурацкими вопросами вроде: «И как вы себя при этом почувствовали? Вы хотите поговорить об этом? О чём вы думали в этот момент?»

Вся ситуация в целом смахивала на совершеннейший абсурд, но когда Гарри попытался обсудить это с Арчером, тот сказал, что для решения проблемы, нужно знать о ней всё возможное, так что «потерпи, Гарри, ничего с тобой не случится, если ты ещё пару недель побудешь под наблюдением». Присутствие Гермионы Том, конечно, выносил с трудом, но ему была интересна её точка зрения на ситуацию. Изучая стихийные выбросы Поттера, Арчер больше внимания уделял медицинской составляющей, тогда как Грейнджер посвятила своё исследование эмоциональной стороне вопроса, и вместе они организовали неплохой научный дуэт, в котором Гарри выступал основным связующим звеном и подопытной крысой одновременно. Но хуже всего было даже не это, а то, что они постоянно препирались друг с другом по малейшему поводу и, разругавшись в пух и прах, общались исключительно через него примерно следующим образом: