Но вот эта прачкина дочь! Голоса в кузове не умолкали - назойливые и беспечные, будто не стряслось с этой "тихоней" никакой беды, будто так и положено - развелись, ну и ладно... Капитан слишком хорошо знал, что значит присутствие молодой женщины на глухой, далекой заставе. Да еще такой, разведенной... Где гарантия, что не повторится история, которая случилась с Елизаветой? Сначала хандра, потом проклятия по адресу границы, потом... Бугров всю дорогу старался не вспоминать это "потом", но сейчас та ночь встала перед ним с потрясающей ясностью.
Он возвращался с поверки нарядов и, по обыкновению, позвонил с полпути на заставу: все ли в порядке? Но к телефону никто не подходил. Через несколько минут он позвонил еще раз - трубка молчала.
- Батрадзе? Алло, Батрадзе? - звал он дежурного, но тот не отвечал.
Монотонно и грозно рокотала Суук-су. Мрачно чернели скалы. Сыростью веяло из ущелий.
А тот, кому положено бодрствовать, не отзывался.
Бугров пришпорил коня и поскакал на заставу. Ветер свистел в ушах. Ни на шаг не отставал бешеный топот лошади коновода.
Что случилось? Уснул Батрадзе? Испортилась связь? Нападение на заставу? Нет, последнее предположение нелепо. И все-таки...
На галопе они влетели в ворота, на ходу соскочили с коней, и тут Бугров увидел, как с крыльца его квартиры в темноту шмыгнул сержант Батрадзе, пробежал через двор и скрылся в казарме. Все стало ясно. Коновод деликатно отвернулся и направился расседлывать лошадей.
Бугров вошел в квартиру, включил электрический фонарик. Нет, Елизавета не зажмурилась, не отвела взгляда, а смотрела насмешливо и вызывающе. Он толкнул ногой дверь, словно боясь запачкать руки, и вышел из дома, который уже перестал быть ему домом.
"Женщина без стыда, что пища без соли", - вспомнил Бугров восточную пословицу, прислушиваясь к разговору в кузове. Машина, свернув вправо, заныряла по грязным колдобинам. Откуда-то сбоку доносился шум воды. Буханько сосредоточенно поворачивал рулем и дергал за рычаг передач. Бугров подался к ветровому стеклу, всмотрелся в черноту ночи.
- Зараз вдоль границы поедем, - пояснил Буханько. - Слева от нас ричка. По ней и проходит граница.
- Угу, - промычал Бугров.
То, что случилось с ним, - это его личное дело. Как-нибудь перетерпит. Но он не допустит, нет, не допустит, чтобы на девятой заставе дежурные убегали в прачкин дом!
- Послушайте, ближайший населенный пункт от заставы в семи километрах, так? - резко спросил он шофера.
- Точно, поселок Интал.
- А что там есть, где можно работать?
- Шо есть? Пошта есть, животноводческая хверма есть. Да мы будемо проезжать через Интал, сами побачите, товарищ капитан, шо там есть.
"Ага, вот я ее и определю на ферму, пускай коров доит, - подумал Бугров. - Прямо и договорюсь, когда будем проезжать".
- А для чего вам, товарищ капитан? - нарушил молчание Буханько. Жинка приедет, чи ще кто?
- Никакой жены у меня нет. А вот эту вашу прачкину дочь нужно туда пристроить. Чтоб не болталась на заставе!
Буханько быстро взглянул на него, ожесточенно крутанул рулем, потом твердо произнес:
- Вы нашу Анюту не трогайте.
- Что-о? - Бугрову показалось, что он ослышался.
- Извините, товарищ капитан. Но нема за нею ни яких грехов.
- "Нема"... А почему ее муж выгнал?
- Не выгнал, сама ушла. Наша Анюта - молодец дивчина.
Такая оценка немного озадачила капитана, но он не хотел сдаваться:
- Почему же эта "молодец дивчина" разошлась с мужем?
- Потому и разошлась, что молодец!
- Как же это понимать? Муженек был пьяница, что ли?
- Не-е, - убежденно возразил Буханько. - Младший сержант Коробицин был непьющий парень. И ни яких таких грехов за ним не водилось. Веселый был, песни гарно спивал. Хлопец дай боже!
- Так почему же она ушла от него?
Буханько помолчал, выруливая из колдобины, потом сказал:
- Родичам не понравилась. Не такой невестки ждали. Прачкина дочь, бесприданница, да и университетов не кончала. Ну и мытарили...
- А что ж Коробицин?
Буханько вздохнул:
- Характеру не хватило. Это часто бывает - останется человек без своих боевых товарищей и сникнет, як помидор без колышка.
Он беспрерывно переключал скорости.
- А кто родители у Коробицина? - продолжал интересоваться Бугров.
- Батько якось великий деятель, а маты по хозяйству. Квартира велыка, телевизор, своя машина.
- Ага... значит, городские?
- Городские. У Куйбышеве живуть. Ни якого сравнения з нашим Инталом. А от - вернулась. Значит молодец дивчина. А як же? Анюта у нас молодец!
- Это еще ничего не значит, - упрямо заметил Бугров.
- Як же - ничего не значить! - горячо возразил Буханько. - Вернуться из города на заставу? Там же ж троллейбусы, театры, танцы каждый вечер... А тут шо? Комары и грязь. И никаких радостей. - Буханько вспомнил что-то и заключил: - А знову ходить на пошту до Интала пешком? Цэ шо-нибудь да значить!
- На почту? Зачем на почту?
- Ну, як зачем? Анюта там телефонисткой работала.
И Буханько рассказал, какой она была хорошей, старательной телефонисткой, сколько грязи перемесила, ходя до Интала, и как однажды, во время тревоги, целые сутки держала связь с отрядом.
Бугров слушал молча.
3
Дорога становилась все хуже и хуже. В лощинке машина забуксовала. Мотор ревел, как зверь в капкане, но машина не двигалась ни взад, ни вперед.
- Толкнуть придется, - со вздохом сказал Буханько.
Они вылезли и сразу по щиколотку увязли в густой, липкой, как смола, грязи.
- Анатолий! Давай толкани, - позвал шофер.
- А я? - поднялась Анюта.
- А ты сиди.
Вдвоем с Анатолием Бугров долго толкал машину. Мотор охрип от стараний, из-под колес летели ошметки глины, а машина оседала все глубже. Буханько заглушил мотор, вылез из кабины, в черной степи стало тихо, как на кладбище.
- Федя, а если травы нарезать? - посоветовала из кузова Анюта.
Она соскочила на землю и пошла к обочине дороги; все последовали ее примеру. Высокая, крепкая, как проволока, трава поддавалась трудно и резала пальцы. Анюта обернула руку платком, Анатолий прихватывал траву краем шинели. Сыпал мелкий частый дождь.
- Ноги не промочили, Прибыткова? - спросил Бугров командирским тоном.
