Через два часа после начала акции к нам приехал супервайзер – сотрудник, который проверял качество работы промоутеров и их внешний вид. Поставив нам пятерки по всем параметрам, он нас сфотографировал для отчетности и уехал. Когда настало время меняться местами, я заметила, что напарница сняла с ног ленты. Я удивленно спросила ее об этом, а она улыбнулась и ответила: «Так супервайзер же все проверил, теперь они не нужны: никто не узнает, что я их сняла! Они неудобные, постоянно сползают». И плевать она хотела на глубокую идею представителей этого бренда. Вернее, она просто об этом не думала. Она хотела, чтобы скорее закончилось время и она смогла бы получить свои 900 рублей за 6 часов.

Я была с ними в корне не согласна: каждый проект, на котором я работала, я рассматривала как новую возможность. Я научилась разбираться в тех вещах, о которых раньше не знала. Например, после акции бренда оливкового масла премиум-класса я легко понимала, как отличить качественное масло от среднего или совсем плохого. Такие маленькие вещи расширяли мой кругозор, и я все лучше и лучше могла поддерживать разговор с более успешными и взрослыми людьми. Еще я наблюдала за людьми, с которыми не сталкивалась раньше, со стороны и анализировала их поведение. Например, целую неделю я работала в алкогольном магазине на промоакции нового бренда пива по 120 рублей за банку. Туда приходило огромное количество опустившихся людей – неприятно пахнущих алкоголиков в грязной одежде с трясущимися руками, которые покупали что-то самое дешевое (водку или пиво), дабы облегчить свое состояние. Когда я предлагала им купить новинку, они отрицательно мотали головой и задавали вопрос: «А что так дорого-то??? Охренели!» – и этими словами вызывали у меня еще больше отвращения, ведь 120 рублей – это было НЕ слишком дорого даже для такой школьницы, как я. Семи дней наблюдений хватило, чтобы понять, что один из моих самых больших страхов в жизни – стать когда-нибудь отвратительной неудачницей, раздражающей всех вокруг. В общем, каждую работу я воспринимала как бесценный опыт и с нетерпением ждала, с каким же брендом я познакомлюсь в следующий раз.

Летом, когда рекламных акций было меньше, чем обычно, я ходила сниматься в массовках на разных телепередачах и в сериалах. Ты приходишь на ток-шоу, садишься и на протяжении 12 часов хлопаешь в ладоши и изображаешь нечеловеческую радость и энтузиазм, получая 500 рублей за всю смену. За 12 часов успевали отснять три передачи. Но иногда съемочная команда не укладывалась в срок, и съемки затягивались на два-три часа безо всяких доплат. Это знали все, кто регулярно участвовал в массовках, и были согласны на эти условия. Чаще всего это были активные пенсионеры и не сильно активные студенты, которым все же надо что-то есть.

Однажды я решила взять с собой подружку А. У нее был тяжелый характер: ее все время что-то не устраивало. Съемку сериала, на которой мы были с А., задержали на два часа, и вместо 21:00 мы закончили в 23:00, когда уже стемнело. Я услышала от нее тонну негатива о том, что организаторы ведут себя противозаконно, заставляя нас «сидеть здесь за эти гроши столько часов», что «нам вообще-то нет 18» и что «на них нужно накатать заяву в суд». Больше я друзей на съемки ни разу не звала.

Как-то после Нового года целую неделю мне никто не звонил. Для меня это была настоящая ломка: я привыкла к постоянному доходу и занятости после школы и не понимала, что с этим делать. В подростковом возрасте, лет с двенадцати, понятия «гулять» для меня не существовало – мои школьные подруги даже никогда не звонили мне с такими странными предложениями. С того момента, как я заработала свои первые два рубля, я искренне не могла понять, как можно бесцельно шляться по улице вместо того, чтобы зарабатывать.

Я начала названивать во все рекламные агентства и спрашивать, не забыли ли они о моем существовании и не намечаются ли какие-то акции, на что мне везде говорили, что в ближайшее время проектов не предвидится.

Но я не отчаивалась: целыми днями я искала объявления, выкладывала всюду свое резюме, и наконец-то мне позвонили! В Одинцово, где я жила, рядом с железнодорожной станцией открывался огромный мебельный магазин известной сети. Они сами, без помощи агентств, искали одного промоутера на не самые комфортные условия: нужно было надеть поверх одежды «костюм», состоящий из двух досок, на которых была написана вся информация об открытии, стоять в этом обмундировании на выходе со станции, прямо напротив турникетов и раздавать листовки всем, кто выходит из них. «Прекрасную» рабочую обстановку дополняла зимняя слякоть и температура –10 °С. Я отлично понимала, что меня ждет. Конечно же, я мгновенно согласилась, даже не думая.

Это была тяжелая работа, не сравнимая с тепличными условиями в торговых центрах, но в первую очередь она была такой не из-за грязного вокзала и холода, а из-за того, что это был мой родной город, и за два дня работы я встретила очень много знакомых: одноклассников, их родителей и просто приятелей. Они при виде меня вели себя очень странно – так удивлялись, будто я не раздаю листовки, а танцую голая! На лицах многих было что-то вроде недоумения или даже презрения, а некоторые громко смеялись, тыкали в меня пальцами и спрашивали, не стыдно ли мне «так позориться перед всем городом».

Подобная реакция знакомых меня, конечно же, расстроила, но совершенно не удивила: в моем классе я была единственным человеком, который работал хоть где-то! И то, что я бесконечно мотаюсь на электричках, трамваях и метро куда-то в глубокую даль, не вызывало у моих одноклассников и их родителей ничего, кроме недоумения. А учителя откровенно были недовольны тем, что я частенько отпрашивалась на 15 минут раньше окончания последнего урока. Я подходила на перемене к учительнице и спрашивала: «Извините, пожалуйста, а можно я уйду на 15 минут раньше? Чтобы на работу успеть!» Мне обычно отвечали: «На работу? А учиться тебе уже не надо?» – но в большинстве случаев отпускали.

Анализируя прошлое, я понимаю, что я очень напрягала многих учителей своим нестандартным подходом к жизни и этой вечной тягой к справедливости. Некоторые мои поступки были слишком уж безбашенными, при этом я никогда не была хулиганом или прогульщиком. Но проблем от меня было много, поэтому я уверена, что все вздохнули с облегчением, когда я окончила одиннадцатый класс.

Например, в те времена, когда я работала в газете, один мальчик (из таких, кто творит все, что хочет) забавы ради распылил целиком газовый баллончик на первом этаже школы, и всех детей эвакуировали без каких-либо последствий для него. На следующий день в газете вышла статья с заголовком: «Газовая атака в гимназии номер 11». Угадаешь, кто ее написал? Только сейчас, будучи взрослой, я понимаю, как наверняка выбесила своим поступком весь управляющий состав школы.

Меня вызвали к директору, а он у нас был очень нестандартный: подтянутая блондинка средних лет, всегда стильно одетая, с безупречным маникюром, приезжающая в школу на классной машине. Я с самого детства поняла, что она здесь совсем не ради денег: у нее с ними все и так в порядке. Ей нужна эта должность для души и самореализации. Она не ругала меня и не говорила ничего плохого, просто спросила, как давно я работаю в газете, похвалила меня за успехи и в конце аккуратно намекнула, что не стоит писать о нашей школе подобные новости. Я запомнила этот разговор, потому что очень мало встречала среди учителей людей, умеющих находить подход к школьникам. Именно поэтому, думаю, эта женщина до сих пор работает директором школы.