Задачка передо мной стоит еще та. Антон Семенович Макаренко – величайший педагог и психолог нервно курит в сторонке. Я не вижу, что за персонаж кроется за яркой иконкой на экране монитора – мужчина или женщина, поэтому можно, конечно, начать просмотр с первой по очереди иконки, но здесь есть одно но, которое не дает мне покоя, а если мне вдруг сразу понравятся первые семь кандидатов, получается, я даже не дам шансов остальным – тем, кто находится в конце очереди под восемнадцатым и девятнадцатым номером. Начну-ка я, пожалуй, для уравновешивания, так сказать, шансов с последней – девятнадцатой иконки.
Я неуверенно навел на нее курсор, еще секунду размышлял, а потом кратко и быстро стукнул пальцем по клавише, как в омут головой. На экране появилась полуголая, только в одних белых трусиках-стрингах девушка, заводная, хохочущая. Вечернее солнце играет оранжевыми бликами на ее загорелой персиковой коже, мячики большой упругой груди с ореолом темно-коричневых сосков дразнят, манят, притягивая к себе взгляд. Она не так прекрасно сложена, как Гелла, но сколько в ней безумно необузданной сексуальной энергии, привлекательности, она заводит мое сердце с пол-оборота, как мотор гоночного автомобиля заводится от поворота ключа, заставляя его бешено крутиться. Девушка сидит в мчащейся на полной скорости легковой машине, на пассажирском сиденье рядом с водителем, в открытое окно врывается ветер и треплет ее длинные густые каштановые волосы. Не знаю, под каким она допингом, то ли выпила, то ли покурила, но глаза шальные, ей хорошо, она в восторге от теплого дружелюбного вечера, нежно обнимающего ее за округлые покатые плечи, от прекрасного дня, проведенного на берегу ласкового лазурного моря, от тех жадных восхищенных взглядов, которые все время бросают на нее мужчины, от нескончаемого яркого пестрого пейзажа с буйной южной растительностью, проносящегося за окном, а впереди ее еще ждет дивная ночь с россыпью крупных, сверкающих на небе, как самые дорогие бриллианты, звезд, такая сказочная, полная откровений, открывающая перед ней двери самых загадочных тайн, сулящая всевозможные приключения, когда, казалось, самые несбыточные желания и мечты наконец сбудутся. Сейчас ей кажется, что возможно все и весь мир улыбается ей, создан под нее, она на отдыхе и готова на любую авантюру.
– Тань, смотри!! – задорно кричит она подруге, сидящей за рулем, и по пояс высовывается из окна навстречу ветру, лету, такому долгожданному отпуску, всему тому, о чем она мечтала холодными зимними вечерами, когда обыденные дни следуют чередой друг за другом, и ты даже не успеваешь их запомнить, потому что понедельник ничем не отличается от среды, а неприветливая вьюга завывает за окном в твоем постылом, сером, убогом провинциальном городе, где обшарпанные некрасивые стены домов подпираются снежными заносами, а в полутемных парадных воняет не пойми чем.
– Ань, что ты делаешь? Перестань сейчас же! – стараясь перекричать музыку, рвущуюся на свободу из хрипящих динамиков, пытается образумить ее подруга.
– Здорово-то как! – счастливо улыбается девушка и закрывает глаза. – Какой кайф, Танюха!
Я вижу, как изображение проходит красную рамку, раздается неприятный звук. Обнаженный торс девушки резко отлетел назад от соприкосновения с каким-то препятствием, слышен противный, душераздирающий хруст. Боковую стойку забрызгивает кровью, обезглавленное тело сползает обратно на сиденье, страшный истошный вопль подруги. Всё. Видео остановилось. Мне стало не по себе. Как же так? Просто не верится. Только что она, такая живая, желанная, радуется всему окружающему миру, наслаждается жизнью в полной мере, проходит всего несколько каких-то жалких секунд – и ее нет, она мертва…
Мы не ценим эти бегущие в никуда секунды, не ведем им счет, а ведь они бесценны, и именно из них состоит вся человеческая жизнь. Такая долгая и такая невероятно короткая!
Я, не раздумывая, резко, одним движением вернул курсор на красную рамку – эту своеобразную точку, когда еще можно совершить чудо и вытащить человека из цепких рук Костлявой. Вот она – девушка Аня, обнаженный торс, который она вытащила из окна автомобиля на всеобщее обозрение, копна волос, откинутая назад, развевается как флаг на ветру, гордая длинная шея, дуги узких черных бровей, глаза прикрыты длинными, пушистыми ресницами, счастливая улыбка застыла на пухлых губах. Она еще не знает, даже не догадывается, что с ней произойдет через мгновение – разве можно такое представить.
Все, больше я не колебался, надавил на рамку, встал из-за компьютера, выпил глоток уже остывшего кофе и уверенным шагом направился в соседнюю комнату встречать девушку Аню или, как я ее про себя уже назвал, Всадницу без головы. Что я чувствовал в это момент? А что чувствует Господь Бог, подарив человеку шанс продолжать жить дальше. Конечно, я не Господь Бог, но ощущения странные и интересные. Я как-то даже приподнялся в своих глазах. А что? Имею право. Командир космического спецназа все-таки, не хрен собачий.
Девушка полулежа парила в воздухе на невидимом ложе, в том же месте и примерно так же, как и я до этого. Глаз она пока не открывала, продолжая нежиться в сладкой истоме. Подсознательно она в данный момент просто уверена, что еще несется навстречу чудесному теплому летнему вечеру, овеваемая легким ветерком. В жизни она была еще более привлекательна и соблазнительна, чем на экране монитора.
Как мальчишка, который первый раз увидел обнаженную женщину, рассматривал ее во все глаза и не мог насмотреться, казалось, я на расстоянии физически ощущал тепло ее разогретой на солнце бархатной кожи, впитавшей в себя всю палитру горьковато-пряных запахов южных растений и соленого моря. У меня даже начала слегка кружиться голова.
Девушка, наконец, почувствовав на себе пристальный взгляд, открыла глаза – они были карими, своенравными и еще хмельными. Увидев меня, она даже не удивилась, видимо, пока не пришла в себя, только, проследив за моим пристальным взглядом, прикованным к ее обнаженной груди, зло фыркнула:
– Ну что уставился, онанист золотушный?
Я же, находясь в некоторой прострации и под сильным впечатлением от созерцания прекрасного, так и не в состоянии оторвать глаз от этих двух тугих аппетитных мячиков, называемых девичьей грудью, которые, даже несмотря на то, что она лежала, не потеряли своей строгой формы, мысленно с чувством, с выражением продекламировал про себя стишок, как раз по теме, услышанный в отрочестве и почему-то пришедший мне на ум именно в эту секунду:
Мы, онанисты, народ плечистый,
Нас не заманишь сиськой мясистой,
Нас не заманишь девственной плевой,
Устал правой, работай левой!
Она как-то странно и озадаченно посмотрела на меня, одновременно попыталась отодвинуться подальше.
– Ты что, больной? У тебя с головой все в порядке? – задала она два абсолютно логичных вопроса.
А черт, оказывается, сии нетленные вирши я продекламировал не про себя, а вслух. Тоже мне Демосфен долбанный, ай-яй-яй, как нехорошо получилась. Стыдоба.
Я начал заливаться густой краской до корней волос, даже не хочу гадать, что она обо мне сейчас подумала.
– А где это я? – спросила она, растерянно окидывая помещение взглядом. Наконец до нее что-то начало доходить, дурман, доселе царствовавший в ее хорошенькой головке, стал проясняться. – Где Танюха? И кто ты такой вообще? – Последний вопрос она задала, поеживаясь, с заметной опаской.
Я так понял, она стала подозревать, что в моем лице скрывается известный серийный сексуальный маньяк-извращенец, который похитил ее для дальнейших всевозможных манипуляций с ее сексапильным телом, с целью, так сказать, удовлетворения своих самых низменных и гнусных сексуальных фантазий, взращенных его больным воображением. Я не стал осуждать ее за такие мысли, потому как так подумать обо мне было немудрено после декламации моего стиха. Так мне и надо. Хотя нет, надо мне совсем другого: прежде всего сгладить впечатление о себе, далее наладить с ней контакт, объяснить ей все, и чтобы она поняла, что я не «извращуга» какой-нибудь, а ее командир, объяснить, как она здесь оказалась. Но не успел.
