По цвету тартанов я поняла – эти люди из другого клана. Все они носили на себе знаки отличий, клетка на ткани была цвета свежепролитой крови, с тонкими белыми и оранжевыми полосками на темно-сером фоне.

***

Я сидела связанная вместе с другими пленниками и спорила с Бьерном.

– Фата Дайра точно головой ударилась! Корнуолл – это Шотландия! Англии триста лет как не существует. С того самого момента, когда из подмирья пришли драконы. Победа была на нашей стороне. Ирландия и Шотландия сбросили с себя гнет англосаксов и освободились навсегда! Туманные острова теперь наши!

– Э-э… Ничего не помню, – только и смогла ответить я.

Слишком много всего произошло. Навалилось все сразу. Старший брат. Падение с холма. Драконы. Бьерн Мак Мах этот, который не отстает от меня, словно приклеенный, и без устали твердит, что я какая-то фата!

– Драконьеры, сумевшие приручить драконов из другого мира, переломили ситуацию в нашу сторону, и теперь мы свободны. Только вот кланы огня, воды, воздуха и земли не поделили власть… – тихо рассказывал мне лохматый слуга.

«Свободны, как же! – фыркнула я, подергав связанными руками. Но новости были интересными. – Вот так-так! – подумала я про себя. – Это точно не мой мир, а какая-то потусторонняя реальность, отличная от нашей. Потому что в моем мире Корнуолл находится в Англии! А огнедышащие ящеры существуют только в фильмах!»

Мое внимание привлек парящий в небе дракон. Несмотря на грозную силу, было в них какое-то изящество и невероятная красота, они летали в далеком поднебесье, словно недосягаемая мечта.

Огромный красный ящер, закладывая вираж, заходил на посадку. Все стоявшие на земле наблюдали за виртуозным полетом. Когда алый дракон, сделав последний взмах раскидистыми крыльями, приземлился в одной точке на все четыре лапы, окружающие зааплодировали мастерству наездника и крылатого летуна.

Всадник легко спрыгнул со спины дракона и, на ходу снимая шлем, направился к толпе драконьих погонщиков. Люди своими плечами закрыли от меня мужчину.

Среди рядов пленных ходил балахонистый дрищ: узкое, желтоватого оттенка болезненное лицо с тонкой козлиной бородкой, худое тело, облаченное в не очень чистую хламиду, в руках были дощечка и перо. Незнакомец по головам пересчитывал связанных крестьян. По злым раскосым глазам сразу становилось понятно – это недобрый человек, более того, подлый и безжалостный.

Взгляд кислой колючки, так окрестила я этого всем недовольного задохлика, остановился на большом, как гора, Бьерне, его коричневом килте и грязной мне, сидящей в тени великана. Возможно, чужака привлекла необычная одежда – джинсы и майка.

– Ты кто такой, отвечай? – кислый обратился ко мне, поджав губы.

– Он отпрыск одного даррийского всадника, – ответил за меня Бьерн.

– Сын? Родной?

– Не-а. Он это… от служанки прижит.

Тощий приблизился вплотную, возможно, он был близорук. Сощурив глаза, недокормленная колючка пристально рассматривала мое лицо, ей не верилось, что у какой-то прислуги может быть столь смазливый сынок. Хрящеватый нос приблизился, принюхиваясь. Что-то во мне не нравилось крысомордому.

– Невелика птица, – просвистел на ухо согнутый пополам козлобородый. Я и не подумала вставать. – Видать, его мать очень красива была, раз всадник на нее позарился. Вон сопляк какой смазливый.

Рядом с нами возникла величественная фигура. Всадник глянул мне в самую душу так, что я забыла, как дышать.

– Да не такой он уж и красивый, тощий и глаза… Злые, – закончил черноволосый драконьер, тот самый, что прилетел на алом драконе.

«Это у меня-то злые? – вспыхнула я, разом ощутив всю гамму неприязни.

Мне удалось рассмотреть вблизи грозного наездника. Ну, во-первых: традиционные голые колени и свистящий под килтом свежий воздух. С земли было видно, что исподнего на драконьере нет, чужак посверкивал обнаженными ляжками. Не ожидая от себя такой реакции, я смущенно отвела взгляд, и дальше рассматривала незнакомца исключительно краем глаза. Уже знакомая кроваво-красная клетка тартана с огненными штрихами на темно-сером фоне развевалась на утреннем ветру. На ногах драконьера были явно дорогие кожаные сапоги с тиснением, килт поддерживал широкий ремень из такой же кожи. Перевязи для оружия пересекали гордо выпяченную вперед грудь. Несмотря на утренний холод, он и не подумал замотаться в свободный край тартана, а просто перекинул его через плечо, демонстрируя обнаженную грудь в распахнутом вороте рубашки.

И мылся незнакомец (я могла определить это только по одному внешнему виду) гораздо чаще, чем кисломордая колючка или Бьерн, вытирающий нос рукавом. Вот и сейчас драконьер щеголял мокрыми волосами, свежей рубашкой и начищенными сапогами, ни следа грязи или засаленности на одежде.

– Кем бы он ни был раньше, сейчас – даррийский щенок, всего лишь раб и ценность его невелика.

– Вы не смотрите, что он тощий, – встрял ловчий. – Зато шустрый и расторопный, где надо поможет, на кухне, в любом деле или хозяйстве. Оружие до блеска почистит, сапоги, одежду… – под моим фраппированным взглядом торговался ушлый слуга Мак Мах.

– Сапоги мне женщины чистят, – отрезал фарриец. – А он сам ответить может? Язык во рту есть? С драконами обращаться можешь? – уже ко мне обратился грозный драконьер.

– Чего? – вякнула я.

– Чистить, кормить-поить, дерьмо убирать?

– Фу! – отреагировала я.

– Ясно, – отрезал черноволосый. – Оруженосец, ко мне! Принеси панцирь, а этого, – драконьер кивнул головой на гиганта, – в расход, чтобы под ногами не путался. Он последний из шайки Вульфа. Шкуроверт, я так понимаю? – Мужчина презрительно посмотрел на Бьерна. Великан только извиняюще улыбнулся, подтверждая, что фарриец прав.

Всем все было понятно, только я не врубалась в суть, сидела на земле и хлопала глазами.

– Храмовник! Организуй! Противно руки пачкать.

– Будет исполнено! – Сильно не понравившийся мне колючка стоял, засунув руки в рукава балахона. Его рожа и до этого была противной, а теперь вовсе стала отвратительна: глаза загорелись неистовым огнем фанатизма. А когда он заговорил, я поняла, что он и вовсе двинутый на почве религии. – Не будет ереси в нашей земле! Вы, смешавшие кровь со зверьми, – костер будет вам наградой за безбожие! Сила должна принадлежать только лордам – всадникам драконов, истинным повелителям. В новом мире нет места созданиям дьявола: дриадам, ведьмам, колдунам и перевертышам.

Запоздало до меня дошло, что хламида на дрище – это подобие сутаны, а сам он, по-видимому, истощен постом и верой. Отсюда нездоровый цвет кожи и выражение лица, как будто служитель религии съел лимон, запивая его уксусом.

– А что со смазливым сопляком? – спросил кисломордый храмовник. – Может, его на юг, продать, ну – в качестве мальчика для согревания постели?

– Много возни, прибыли грош, я не буду поднимать на крыло дракона ради одного сопляка. К тому же мы не занимаемся работорговлей. Или они, – драконий всадник кивнул головой на крестьян, те вздрогнули и пали ниц, – становятся под наши знамена и честно трудятся, или лягут в землю.

Развернувшись, фарриец пошел прочь, а к нам уже вели пыхающего огнем дракона.

Бьерн рванулся в своих путах.

– Право жизни! – заревел он. Веревки, оплетающие гиганта, трещали, грозя лопнуть. Воины шарахнулись от мужчины врассыпную. – Право!

– Правом жизни пользуются только язычники! – отрезал служитель церкви. – Для вас, неверных, есть только очищающий душу драконий огонь!

– Пощадите хотя бы мальчишку! – орал гигант Мак Мах. – Если выиграет, возьмите его к себе в оруженосцы! У каждого мужчины есть право последней битвы!

– А что, даррийский выродок уже успел стать мужчиной? – оборачиваясь к Мак Маху, насмешливо спросил черноволосый фарриец. – Хочет спасти свою жизнь, защитив мечом? Пусть покажет, чего стоит.

Воины захохотали, грозные и грязные, в драконьей копоти и не стиранной, пропахшей крепким мужским потом одежде. Сальные волосы мужчин собраны в косицы и перевязаны лоскутами кожи, чтобы убрать от лица, а рожи одна страшнее другой. Тела и лица в татуировках, покрытые сеткой ожогов и шрамов. Вот среди этого пахнущего драконьим навозом розария я – такая цветочек-василечек – тощая, безбородая и низкорослая.