- Хён, ты сейчас где? (...) Джуна рядом нет? (...) Погоди.. – Юнги прижал динамик мобильного к груди и махнул рукой разговаривающим по телефонам парням, давая отбой. – Как давно он там? (...) Он точно в порядке? (...) Джин, у меня будет просьба. Поговори с ним, ну, знаешь, душевно. Рискни выяснить побольше и утихомирить, ладно? (...) Спасибо. Увидимся.

- Ну что там? Рассказывай, – с нетерпением потребовал не находящий себе места Хоуп.

- Где он? Что с ним? Почему телефон отключил? – завалил Шугу вопросами переживающий за лидера Тэхён.

- Так. Я сейчас скажу вам двоим что-то довольно личное и важное о нашем Джуне. И с этого момента от вас требуется максимально деликатно касаться этой темы, если вдруг всё-таки придётся это сделать в будущем. Мы все с вами очень ранимые люди. По разным причинам. Но Нам – самый ранимый из нас, кому бы там что ни казалось раньше. Он заботится о нас шестерых в любую погоду, в любом состоянии физическом и душевном, он никогда не жалуется и не просит помощи. Это чертовски тяжело. Поэтому войдите в его положение, – начал с предупреждения Юнги, порядком напугав Тэ и Хоупа. – У Джуна сейчас сложная ситуация на личном фронте. Ему дофига хреново. С одной стороны – предельная загруженность на работе, с другой – женщина, которой нужна реальная помощь, иначе она может плохо закончить. Плюс у него уже несколько месяцев не проходит травма спины. Так что, давайте просто поддержим его, чем возможно. В душу лезть не надо. Поговорить, когда он будет в этом нуждаться. Прогуляться с ним, пусть даже молча. Обнять. Подбадривать. Сейчас он в общежитии. На момент, когда я звонил Джину, он уже третью стопку тарелок расхерачил в подсобке. В том числе и с клубничками. А это очень плохой признак. Возможно, сегодня произошло нечто, из-за чего Мону теперь нужно время прийти в себя.

Юнги умолк. “Прозревшие” парни отрешённо смотрели в пространство, стараясь свыкнуться с тем, что только что узнали.

- Айщщ.. Бедный Джуни, – огорчённо вздохнул Хосок. – Вот так живёшь, работаешь и не замечаешь, как рядом человек пропадает. Может, накупить вкусняшек и посидеть всем вместе за чаем?

- Или сходить куда-нибудь? Например, на батуты? – предложил Тэ.

- Нет. Определённо. Ему наверняка сейчас не до этого всего. Пусть побудет один. Джин скажет ему пару бодрящих слов и этого пока достаточно. Если Наму будет нужно, он сам к нам придёт, – невесело улыбнулся Юнги, который беспокоился за друга чуть ли не больше всех.

- Ооо, только не Джин и только не сейчас. Джин может такое сморозить, что мы Мона откачивать будем ещё долгие годы, – запричитал Хосок.

- Поверь мне, Хоби, как самому близкому Сокджину во всех смыслах человеку: ты его плохо знаешь. В подобных случаях Джин-хён единственный находит самые правильные слова, которые реально вытаскивают из любой задницы, – подмигнул ему Юн и, обняв ребят за плечи, повёл их в студию звукозаписи.

Ким Сокджин всегда был душой компании. В нём с трудом обнаруживались лидерские качества, да он никогда и не стремился к такой ответственности, будучи скорее скромным, мудрым мужчиной, эдаким “серым кардиналом”, которого все воспринимали как беспечного балагура, но который в то же время являлся тем, кто всегда был рядом и кому незаметно удавалось сплотить такую разношёрстную семёрку юных талантливых тонких натур, как бантаны.

Во время их дебюта и первого года существования группы Джин оказался одним из первых мемберов, кто завёл отношения. Молодой хён старался редко вспоминать о тех временах, потому что его история любви закончилась неожиданно и до боли печально – девушка трагически погибла и, в силу определённых обстоятельств, он винил в её смерти себя.

Но зато Джин всегда помнил о том, что именно Намджун стал тем другом, которому он решился доверить свою тайну, и тем другом, который день и ночь был рядом, не дал сдаться, возненавидеть себя и мир, не дал сбежать ото всех, плюнуть на мечты и проделанную ради них адскую работу, посчитав себя недостойным даже капли сочувствия.

Сокджин подошёл к подсобке, сунул руки в карманы шортов, опёрся на косяк открытой двери и нарочито насмешливым тоном произнёс:

- Айщщщщ, здесь как будто третья мировая пронеслась.

- Раньше я любил уборку. Но когда Джун-хён зачастил со своими нервными срывами, что-то мне расхотелось наводить в общаге лоск. Требую составления расписания уборок, – устало вздохнул Чимин, подметая повсюду мелкие осколки ещё совсем недавно красивой керамической посуды.

- Труд, мой юный макнэ, сделал из обезьяны человека, – иронично намекнул Джин.

- А твои шуточки, хён, сделали из меня невротика. Злобного. Очень, – не понравилось Чимину сравнение его с обезьяной, и он стал пугающе наступать на Джина, с ловкостью профессионального ниндзи вертя в руке совок.

- Воу-воу-воу! – попятился назад, размахивая руками в стиле какого-то странно-беспорядочного кунг-фу, Сокджин. – Не забывай, что твоё любимое рагу здесь умею готовить только я.

- Знай, что ты жив только благодаря этому, – подмигнул ему злопамятный Чим и уже без шуток спросил. – Что происходит с Джун-хёном? Я его ещё никогда таким не видел. Волнуюсь за него, но не знаю, чем помочь.

- Любовь, мой юный макнэ, превращает человека в пластилин, который может засохнуть на воздухе, растаять под солнцем и от реакции с водой принять самую непредсказуемую форму. Всё зависит от объекта воздействия, – завуалированно ответил хён. – Но помочь ничем нельзя, ему придётся справляться со всем самому. Можешь просто обнять его и сказать, что всё будет хорошо, когда увидишь и поймёшь, что ему это нужно.

- Понятно, – опустил голову расстроенный Чимин. – Неужели любовь бывает такой болезненной, хён?

- Бывает ещё хуже, Чими, – грустно, как показалось Чимину, подтвердил Джин. – Он к себе пошёл?

- Думаю, да. По крайней мере, в том направлении, – ответил макнэ, положил на пол совок, потом вдруг подошёл к удивлённому Джину и обнял его. – Всё будет хорошо, Джин-хён.

Растрогавшийся его эмоциональным поступком Сокджин расплылся в искренней благодарной улыбке и едва смог скрыть от Чимина, почувствовавшего настоящую, неподдельную боль в словах хёна, свои глаза, которые были на мокром месте.

- Тук-тук, можно? – приоткрыл дверь комнаты Джуна и Тэ старший хён.

- Да, конечно, заходи, Джин, – приподнял лицо с подушки лежащий ничком на кровати совершенно разбитый душевно Намджун. – Что-то стряслось?

- Да, – немного подумав, ответил с ухмылкой Сокджин. – Знаешь, тут такое дело.. Мой самый родной в этом доме человек совсем раскис. У него разбито сердце, и я очень хочу помочь ему залечить его раны, но, к сожалению, он закрылся в себе и не чешется рассказать мне всё. Я переживаю. Как мне быть, Джун?

- Ты это про меня что ли? – чуть заметно приподнял уголки губ Мон. – Я в норме, Джин. Я буду в норме, дайте мне немного времени.

- Всё серьёзно? – прилёг рядом на спину и заложил одну руку под голову Сокджин.

- Как думаешь, почему некоторые люди терпят жестокость по отношению к себе изо дня в день? Почему не кричат об этом, не дают сдачи, не бегут прочь, отвергают помощь? Я не понимаю.. – снова уткнулся носом в подушку Нам.

- Любовь, Джуни, – тихо ответил хён. – Поначалу она расцветает внутри “с завязанными глазами”. А потом сложно убить в себе первые воспоминания и ощущения. Надежда, жалость, страх – всё это упорно мешает понять, что человек, причиняющий боль, навсегда стал другим и никогда уже не изменится. Мне так кажется. У твоей первой девушки проблемы?

Джун приподнял голову и, внутренне изумившись проницательности друга, мрачно хмыкнул и ответил:

- Если бы “девушки”. Если бы.. Мне даже шанса не дали. Почему я всё время влюбляюсь не в тех? Да, согласен, наверно мне нужно иногда включать Рэпмона в общении с женским полом. Ну, знаешь, там, харизму, уверенность в себе, агрессивность, крутость, а мягкого, романтичного парня прятать поглубже. Но мне так тяжело притворяться на сцене. Я устаю от этого. Я хочу быть собой хотя бы вне работы. Но у меня не выходит, такой Намджун не нравится девушкам, они постоянно ждут того, первого, с экранов. Второй слишком непрезентабельно выглядит и не внушает чувства защищённости, кажется. Его никто не воспринимает всерьёз.