– Нечего глядеть на меня так, словно ты кислого пива глотнул. Принимаю твою цену, потому как нам с братьями нужны деньги. Мы любим весело пожить, а на гроши не разгуляешься, так что ударю с тобой по рукам. Но только принеси мне ровно три сотни фунтов, а то я не шибко доверяю тем, кто так прижимист.

– Я принесу тебе деньги, – пообещал шериф. – Но звать-то тебя как?

– Меня зовут Робертом из Локсли, – ответил Робин.

– Что ж, Роберт из Локсли, – промолвил шериф, – сегодня я приеду посмотреть на твою скотину. Но сначала мой человек составит бумагу, по которой ты обязан будешь продать мне стадо, и ты не получишь денег, пока оно не окажется в моих руках.

Робин снова рассмеялся.

– По рукам, – сказал он, ударяя ладонью о ладонь шерифа. – Мои братья будут благодарны тебе за эти деньги.

Так сделка была заключена, и многие мясники поговаривали между собой, что шериф поступил подло, жестоко обманув бедного простофилю.

В тот же вечер Робин продал торговцу за две марки свою телегу с лошадью и вместе с шерифом покинул пределы Ноттингема. Они двинулись в путь по пыльной дороге, смеясь и шутя, точно старые друзья. Шериф ехал верхом, а Робин бежал, держась возле его стремени. «Дурачина ты этакий, шуточка про Робина Гуда обошлась тебе в четыре сотни фунтов», – тем временем думал шериф. По меньшей мере столько рассчитывал он выиграть на этой сделке.

Так добрались они до опушки Шервудского леса, и только тут шериф огляделся по сторонам. Он замолк, перестал смеяться и произнес:

– Да сохранит нас сегодня Господь и все святые от встречи с негодяем по имени Робин Гуд.

Робин громко расхохотался:

– Можешь быть спокоен, я прекрасно знаю Робина Гуда и прекрасно знаю, что от него тебе сегодня угрожает не больше опасности, чем от меня.

Шериф глянул на Робина искоса и процедил:

– Не нравится мне, что ты водишь знакомство с этим отъявленным преступником, и лучше бы мне оказаться подальше от Шервудского леса.

Между тем они все дальше уходили в чащу, и чем глубже они продвигались в лес, тем молчаливее становился шериф. Добравшись до места, где дорога резко брала в сторону, они увидели впереди стадо оленей, пересекавших тропинку. Робин Гуд подошел вплотную к шерифу, указал на стадо и проговорил:

– Вот моя скотина, господин шериф. Нравится? Смотри, какая тучная и пригожая!

Услышав эти слова, шериф резко натянул поводья:

– Слушай, парень, я, пожалуй, поеду прочь из этого леса, компания твоя мне не по душе. Ступай-ка своей дорогой, а мне позволь пойти своей.

Но Робин лишь рассмеялся в ответ и ухватился за поводья шерифовой лошади.

– Ну уж нет! – воскликнул он. – Погоди-ка, я хочу тебя с братьями познакомить, ведь им это стадо принадлежит так же, как и мне.

С этими словами он приставил ко рту горн и троекратно протрубил в него. Не успел шериф опомниться, как на тропу выскочила сотня дюжих йоменов с Малышом Джоном во главе.

– Что случилось, предводитель? – обратился он к Робину.

– Ты что же, не видишь, какого прекрасного гостя привел я сегодня к нам на пир? Стыд и срам! Ты не признаешь нашего милостивого и почтенного покровителя, шерифа ноттингемского? Возьми-ка поводья, Малыш Джон, сегодня он оказал нам честь и сядет с нами ужинать.

Все почтительно сняли шапки, никто не улыбнулся и не подал виду, что забавляется происходящим. Малыш Джон взял поводья и повел лошадь еще глубже в лес, а Робин Гуд с шапкой в руке пошел сбоку от шерифа.

Все это время шериф не говорил ни слова, и лишь озирался вокруг, точно только пробудился ото сна. Когда он увидел, что его ведут в самую чащу Шервудского леса, сердце его упало, и он подумал: «Пропали мои триста фунтов, и хорошо еще, если останусь цел, ведь я столько раз замышлял против них недоброе». Однако вид у йоменов был почтительный и смиренный, и шериф не услышал от них ничего, что угрожало бы его жизни или его деньгам.

Наконец пришли они в ту часть Шервудского леса, где раскинул ветви огромный дуб, под которым было устроено сиденье из мха. На него и опустился Робин Гуд, усадив шерифа по правую руку от себя.

– Скорее, друзья мои добрые, – призвал он, – несите сюда все самое лучшее, что у нас есть: и мясо, и вино. Его милость шериф сегодня потчевал меня в Ноттингеме, и я не позволю ему уйти от нас с пустым животом.

О деньгах шерифа за все это время не было сказано ни слова, поэтому тот немного воспрянул духом. «Быть может, – подумал он, – Робин Гуд забыл о них».

Пока рядом потрескивали костры, жарилась оленина да жирные каплуны, грелись у пламени румяные пироги и аромат жаркого наполнял воздух, Робин Гуд развлекал шерифа по-королевски. Сначала четыре пары йоменов показали искусство боя на дубинках, и так ловки они были, так быстро наносили и отбивали удары, что шериф, любивший поглядеть на подобные забавы, хлопал в ладоши, забыв, куда попал, и кричал:

– Хороший удар! Так его, так – ты, чернобородый!

Ему и в голову не пришло, что подбадривает он не кого иного, как жестянщика, которому поручил в свое время предъявить Робину Гуду приказ об аресте.

Несколько йоменов расстелили на зеленой траве скатерти и принесли роскошное угощение. Другие тем временем открыли бочки с вином, мальвазией и крепким элем, разлили их по кувшинам и достали роги для питья. Затем все расселись и принялись есть и пить, пока солнце не опустилось и полумесяц не замерцал бледным светом меж листьев возвышавшихся вокруг деревьев.

Тогда шериф поднялся и произнес:

– Благодарю вас всех, добрые йомены, за веселый пир, что устроили вы для меня сегодня. Вы обращались со мной учтиво, показав, что имеете великое уважение к нашему славному королю и его наместнику в прекрасном Ноттингемшире. Однако уже поздно, и мне нужно спешить, пока не стало совсем темно, иначе я заблужусь в лесу.

Робин Гуд и его товарищи тоже встали, и Робин обратился к шерифу:

– Если пора тебе идти, достопочтенный господин, то иди. Но ты кое-что забыл.

– Я ничего не забыл, – ответил шериф и похолодел от страха.

– Говорю же, ты кое-что забыл, – повторил Робин. – Здесь в лесу у нас славная харчевня, но, кто бы ни стал нашим гостем, он должен заплатить по счету.

Шериф рассмеялся, но смех его был натужный.

– Конечно, весельчаки, мы славно попировали, и, даже если бы вы меня не попросили, я заплатил бы вам за гостеприимство двадцать фунтов.

– Нет, – без смеха ответил ему Робин. – Не можем мы так недостойно поступить с вашей милостью. Богом клянусь, господин шериф, мне стыдно будет на людях показаться, если оценю я наместника короля менее чем в три сотни фунтов. Не так ли, товарищи мои добрые?

– Так! Верно! – громко вскричали все.

– Три сотни! – возопил шериф. – Да твой нищенский ужин не стоил и трех фунтов, что и говорить о трех сотнях!

– Э-э-э, – сурово протянул Робин. – Не надо резких слов. Мне ты очень по сердцу, потому что устроил сегодня чудный пир в славном городе Ноттингеме, но есть здесь и такие, кому ты не столь люб и дорог. Если ты глянешь вон туда, то увидишь Уилла Стьютли, в глазах которого не заметно большой к тебе приязни. И те два крепких парня, которых ты не знаешь, были ранены в уличной драке недалеко от Ноттингема тоже не так давно – тебе известно, когда. Один из них сильно повредил руку, но теперь она зажила и он готов пустить ее в дело. Шериф, послушай моего совета, не упрямься, заплати, что должен, а то как бы не вышло беды.

При этих словах румяные щеки шерифа побледнели, он ничего не сказал, устремил взгляд в землю и прикусил губу. Потом медленно достал толстый кошель и бросил на скатерть перед собой.

– Возьми кошель, Малыш Джон, – приказал Робин Гуд, – и проверь, все ли честно. Мы-то не сомневаемся в нашем шерифе, но ему будет неприятно, если он увидит, что не заплатил по полной.

Малыш Джон пересчитал деньги и подтвердил, что в сумке ровно триста фунтов золотом и серебром. Шерифу же казалось, что со звяканьем каждой новой монеты по капле вытекает кровь из его жил. Увидев груду серебра и золота на деревянном блюде, он отвернулся и в молчании влез на лошадь.