Графин любил быть нужным людям, ему нравилось слушать их разговоры, когда его наполняли водой, он чувствовал себя значительным, это чувство ему очень нравилось. Когда же он был пуст, Графин грустил, всё казалось таким же пустым и ненужным, как он сам.

Однажды, когда Графин грустил, человек забыл закрыть его крышкой, и в него попала муха; человек не заметил муху и закрыл Графин.

– Во мне жизнь!!! – восхищённо воскликнул Графин.

– Если я не смогу выбраться, в тебе будет смерть, – изнурённая попытками вылезти, сказала муха.

Графин знал, что такое наполненность, пустота, и теперь он познал, что такое жизнь; знать, что такое смерть, ему не хотелось.

В кухне раздались шаги.

Человек увидел муху в Графине, открыл крышку, муха вылетела, человек взял Графин, чертыхнулся и принялся его мыть.

«Зачем он моет меня?.. Во мне была ЖИЗНЬ!! А он сам говорил, что жизнь – это самое прекрасное, что есть на свете».

Семён Петрович очень любил порассуждать. Он посадил перед собой Логику и спросил:

– Почему глупость, произнесённая человеком, которого решили считать великим, не считается глупостью, и что бы он ни сказал, воспринимается как нечто, имеющее глубинный смысл, о чём стоит подумать, а глупость, произнесённая простым человеком, – просто глупость?

Логика не была расположена к беседе и сквозь зубы процедила:

– Великие люди говорят великие глупости.

Семён Петрович попытался представить себе воистину великого человека, но у него ничего не получилось. Тогда он решил вспомнить самые большие глупости, которые ему доводилось слышать. Воображение в виде великой глупости нарисовало его начальника Станислава Афанасьевича. «Неужели ОН?.. Великий человек?»

– А как ты думаешь, Логика, Станислав Афанасьевич великий человек?

– Бу-бу-бу-у, – лениво и недовольно произнесла Логика. – От перемены мест слагаемых ведь сумма не меняется, Станислав Афанасьевич – великий человек.

Дни, годы и десятилетия Л. пролетали как одно мгновение. Бесконечные головные боли отжимали как центрифуга. Череда непрекращающихся разочарований, мелких и крупных неурядиц. В жизни не было ничего надёжного, постоянного, а Л. так хотелось чего-то незыблемого, постоянного. «Если в жизни было бы хоть что-то надёжное, постоянное, то в этом мире стоило бы жить», – подумала Л.

– Всё в этом мире переменчиво, вещи становятся не нужны, люди предают, а я единственное верное и постоянное, что не покинет тебя никогда, – сказала Головная боль.

Мозг растолстел и решил прогуляться.

Начало темнеть, и Мозг, увидев пустую голову, вошёл в неё. «Я только переночую», – подумал он.

Проснувшись рано утром, Мозг, не мешкая, отправился на поиски своей Головы. Но, проискав весь день, Мозг понял, что заблудился. Мозг запаниковал: было уже темно, и, чтобы не пропустить свою Голову, он стал влезать во все головы, попадавшиеся ему на пути. В некоторых головах уже был свой мозг, там было жутко тесно, и Мозг с трудом выкарабкивался оттуда.

Отчаявшись найти свою Голову, Мозг решил поселиться в первой попавшейся пустой голове. Найдя вожделенную голову без мозга, он обнаружил там ужасный беспорядок. Мозг не мог жить в таком свинарнике и решил прибраться, он начал выбрасывать из головы всё ненужное.

Голове не понравилось, что кто-то в ней хозяйничает, она изо всех сил начала крутиться то вправо, то влево и выбросила Мозг наружу.

Мозг шлёпнулся и ушиб бок.

Разбитый как изнутри, так и снаружи, он еле ковылял. Увидев свою Голову, Мозг буквально влетел в неё.

– Я вернулся! Я вернулся!! Я вернулся!!! – восторженно твердил Мозг. Он вращался, кружился и целовал Голову изнутри, продолжая твердить: – Я вернулся! Я вернулся!..

– Я вернулся?.. – удивлённо повторила Голова. – А разве ты куда-то уходил?

П. решил написать великий труд своей жизни. Он уже представил себе презентацию своей книги, когда весь зал, в едином порыве вдохнув, не сможет выдохнуть от восхищения. И как он будет, слегка смущённый, принимать восторг толпы, аплодирующей стоя.

Тему он выбрал, но форма не приходила. П. вспомнил, что его учитель говорил о форме: «Чем длиннее предложение, тем талантливей автор».

П. пытался растянуть предложение на страницу, расставляя бесконечное количество запятых и предлогов, слова предательски топорщились, щетинились, выпрыгивали из строк. Он интуитивно почувствовал, что что-то очень важное ушло из его жизни. Подумав, П. понял, что ушло вдохновение; пронзительный холод охватил его.

– Вдохновение, – чуть слышно прошептал П.; звенящая тишина наполнила комнату. – Вдохновение-е-е! – закричал П., и мурашки пробежали по его спине.

– Я здесь, я почти ушло… – раздался печальный голос

в паре шагов от него. – А ты не думал, что краткость – сестра таланта?

– Зачем мне?.. Сестра? – возмутился П. – У меня есть брат, и, для того чтобы написать величайшую книгу всех времён и народов, мне не хватает только тебя. А ну!.. Немедленно вернись!

– Со мной так нельзя, – безразлично сказало Вдохновение.

– Ты хочешь, чтобы Я! Умолял?! – изумлённо воскликнул П.

– Не знаю, – равнодушно сказало Вдохновение.

– Мне встать на колени? – растерянно спросил П.

– Не знаю, – равнодушно ответило Вдохновение.

– Ты вообще!.. Хоть что-нибудь!.. Знаешь?!! – злобно заорал П.

– Да!.. Я хочу уйти, – сказало Вдохновение и исчезло.

Проснувшись от неприятно громкого телефонного звонка, Николай Николаевич Николаев вскочил с постели и шлёпнулся на пол.

Под кроватью он увидел давно потерянную тысячу рублей. «Как удачно! Если бы я не упал, я бы их, может, и вовсе не нашёл, а сегодня они так кстати!»

Вчера вечером он приготовил суп и оставил его остывать на плите. Поднявшись с пола, Николай Николаевич первым делом пошёл на кухню, чтобы поставить суп в холодильник. Взяв кастрюлю с плиты, споткнулся на ровном месте и вылил почти всё содержимое на себя и пол. В небольшом количестве супа, оставшегося в кастрюле, на дне плавала полуживая оса. «Как хорошо, что я его вылил. Мне сегодня улыбается удача!»

Николай Николаевич вышел на улицу и пошёл вдоль дома, на его голову что-то свалилось. Посмотрев на себя, обнаружил, что он весь в извёстке.

Вернувшись домой, Николаев почувствовал резкий запах гари. И сразу вспомнил, что ему было лень доставать гладильную доску и он гладил на кровати. Войдя в комнату, увидел невыключенный утюг, который уже успел прожечь кровать. «Бывают же такие счастливые совпадения. Если бы я не вернулся, в квартире был бы пожар. Права народная мудрость, что посуда бьётся к счастью. Видимо, все неприятности происходят к чему-то хорошему, – внутри Николаева разливалась благодушная радость. – Как хорошо!»

Довольный таким счастливым стечением обстоятельств, Николай Николаевич буквально порхал по дороге на работу. Правда, он уже опаздывал на полчаса, но думал, что и с этим опозданием будет связана какая-нибудь удача.