– Если вы, сударь, не невежда, то вы немедленно объяснитесь. Что послужило причиной такого вашего демонстративного удовольствия, повода для которого, я и мой товарищ, кажется, не давали.
– Позвольте заметить, сударь, что вы и ваш товарищ, и для серьёзного к вам отношения, к моему большому сожалению, повода тоже не давали. Ну а я, как человек, всегда отдающий предпочтение радостям жизни, как не старался, всё же не смог удержаться от проявления жизнерадостности, когда поводов для этого даётся предостаточно. – Капитан де Витри своим заявлением, к которому был присовокуплён очень удачный удар его шпагой, в один момент сбивший шляпу с головы Алонсо, тут же поставил того в щекотливое положение. Ведь, как только сейчас, после того, как шляпа Алонсо оказалась не на его голове, а на полу, и выяснилось, что набожность Алонсо имела под собой, а вернее на его голове, свои дополнительные лысые обоснования.
– Да вы, сударь, не только привередливы, но как я и все вокруг видят, к тому же очень скрытны! – слишком неприкрытый намёк капитана на вскрывшиеся лысые обстоятельства побледневшего Алонсо, вызывает одиночный смех у трактирожанина, теперь уже удивлённого таким ловким фокусом со шляпой. Правда этот трактирожанин, так толком и не поймёт, кому нужно аплодировать за столь ловкий фокус – капитану де Витри, в ком он увидел фокусника, Алонсо – ассистента или реквизит фокусника, что трудно понять или же, до чего же ловких цирюльников, так умело обривших эту каланчу. Между тем тут же брошенный на него злобный взгляд Алонсо, всё расставляет по своим местам и трактирожанин, так и быть, согласился признать, что реквизит здесь главный.
Между тем, пока Алонсо, так сказать, был обескуражен таким поведением капитана, который, как прямо сейчас выяснилось, ни перед чем не остановится, лишь бы выставить их на смех или того хуже – сравнять с грязью, его напарник Себастьян, не смотря на боль в отсутствующем мизинце, всё же вначале не сдержался от смеха в свои усики, а уж затем, чувствуя ответственность на товарищеские отношения с Алонсо, делает ответный ход с выставленной вперёд шпагой. Но к удаче капитана, шпага не достигнув цели, минует его левую руку и грудь, где бьётся его сердце и попадает во внутреннее пространство между этими частями тела.
И хотя на один момент каждому из обмеревших в одном положении, с прямым взглядом друг на друга, участников этого противостояния, где Себастьян стоял в позиции «стрелки», с выставленной вперёд рукой, а бледный, как смерть капитан де Витри, в чьё тело было погружен клинок Себастьяна, застыл в положении – не ждали, показалось, что вот, кажется, и всё, и в их противостоянии поставлена точка. После которой каждый из противников, исходя из своего итогового положения, может спокойно, кто пойти погулять, а кто прямо здесь, свалившись под себя отдохнуть.
– Ну что, теперь тебе не смешно? – глядя из своего более низкого положения на капитана, одной своей усмешкой стоящей в глазах спросил капитана Себастьян.
– Не вижу повода для грусти. – Усмехнулся в ответ капитан де Витри и, бросив косой взгляд на Алонсо, заметил, что и тот тоже посмел улыбнуться. Ну, а уж этого (капитан уже прикипел к его хмурой физиономии и не желал видеть на ней ни тени улыбки; такой капитан консерватор), капитан уже стерпеть не мог и он, призвав на помощь деву Марию, пожелал, чтобы этот испанец промахнулся. И, конечно, дева Мария, всегда трепетно относившая к военным, прислушалась к просьбе капитана, ведь она всего лишь испытывала его веру в неё, а не в Женевьеву, покровительницу всего, а не военной части Парижа.
И вслед за этим, капитан де Витри, почувствовав, что он ещё жив и даже не проткнут, одновременно упирается взглядом в своего противника – Себастьяна и в тоже время, правой рукой, в которой находится шпага, начинает её подводить к Себастьяну. Ну а Себастьян, уже не может оторваться от этого пронзительного взгляда капитана и, стоя, как заворожённый, начинает понимать, что тут что-то не так. Что он буквально через мгновение, увидев, входящую в его ударную руку шпагу и понял. Ну а как только пронзившая руку Себастьяна боль, дошла до его понимания хитрости капитана, то он тут же выронив шпагу, свалился себе под ноги.
Но не успевает капитан сопроводить свой победный укол какой-нибудь подходящей для этого момента фразой, как летящий на него Алонсо, требует от капитана сосредоточенности и повышенного внимания. Но к своему и удивлению капитана, Алонсо спотыкается на ровном месте и, уткнувшись шпагой в пол, после её разлома на части, падает вниз головой. Правда, выглянувший из под стола, со шпагой наперевес барон да Будь, своим заявлением в сторону Алонсо: «Да будь ты не ладен, а я всё-таки попал», – всё расставил по своим местам.
И хотя капитан впечатлён ловкостью барона да Будь, и даже счастлив, что в Алонсо, а не в него попали, всё же, пока ещё не весь противник повержен, то нужно быть осмотрительным. Чего, по всей распластавшейся на полу видимости испанца Жозе, как раз и не учёл при нападении на барона да Будь этот испанец. Правда, если быть предельно честным, то и сам барон не слишком посматривал под ноги, где в своё время им же было пролито вино, и из-за чего он с капитаном де Витри, чуть ли, вплоть до дуэли, не поругались, по причине возникшего спора – кто из них будет отвешивать тумаков папаше Пуссону, за то, что он ручки кувшина совершенно не протирает, оставляя их скользкими для рук.
Но спор дело прошлое, когда сейчас эта пролитая скользкость на полу, на которую по причине своей невнимательности и вступил барон, сыграла с ним очень великолепную и что главное, своевременную шутку. И только было попытался его соперник Жозе, срезать на его лице, долго и с таким усердием не для себя, а для дам, выращиваемый ус, как барон своевременно заметив эти подлые намерения этого, явно не терпящего на своём пути к дамам конкурентов Жозе, для начала решает в прыжке уклониться. Но к его неожиданности, его нога поскальзывается на этом винном полу, и барона в его вверх ногами, в очень быстротечном полётном рвении настигает его глубокомыслие: Если останусь жив, то папашу Пуссона заставлю языком вымыть пол.
Ну а такого от себя, да и уж, что говорить, и от барона, этот испанец точно не ожидал, правда уже перед своим падением увидеть, получив себе в подбородок резкий удар носком ботфортов барона. После чего Жозе, забыв все слова, а главное, обнаружив вне своего рта все свои зубы (так что, забыв слова, он тем самым ничего не потерял), впечатывается затылком в пол и, глядя на потолок, откуда на него стекает воск с зажжённой свечи, теперь думает лишь об одном – попадёт, не попадёт.
Ну а раз противник барона, такой занятой, то барон, обнаружив себя в такой удобной для себя позиции – укрытым столом от посторонних, а главное от взгляда Алонсо, решает использовать её в нападении на Алонсо. Где барон, дождавшись удобного для себя, но не для Алонсо момента, подловив его, и воткнул ему шпагу в ногу, тем самым спася капитана де Витри, который теперь обязан ему жизнью и значит, оплатой его долгов.
– Между тем пока бароны и капитан де Витри, таким образом удовлетворяли предъявляемые к ним требования со стороны испанцев, – продолжал свой рассказа маркиз, – я пятясь назад, в сторону винного погреба, сам того не осознавая, заманивал моих испанцев в ловушку. Хотя поначалу, я ни в чём таком не был уверен, а мои противники, как раз были уверены в чём-то своём, сокрушающе победном. Чего они даже не скрывали и с отвратительными улыбками постепенно зажимая и отодвигая меня назад, вслед за мной демонстративно размахивали свои шпагами, срезая встречавшиеся им на пути подвешенные на верёвках колбасы, которые, что удивительно, ловко подхватывались ими на лету и отправлялись в рот, вызывая у меня предательское урчание в животе. Что ими слышится и вызывает ещё большее веселье.
– Так ты не ограничивай себя. Почему бы тебе напоследок не оторваться. – Откусывая колбасу, мерзко улыбаясь, решил спровоцировать меня на оплошность идущий впереди Карлос.
