-Сролик, не заболел ли ты? Или решил в самом деле учеником слесаря на завод устраиваться? Я помню каждое твое слово.

  -Ну до этого я еще не дошел, но перемены в жизни у меня намечаются грандиозные. Мама Рахель, а если помнишь каждое слово, то наверно и это запомнила. Ухожу я за кордон.

  Женщина села на диван, поднесла руки ко рту, в уголках глаз показались слезы.

  -Не нужно разводить сырость, мне надо уходить, надоело скрываться, хочу жизнь новую начать.

  -Сролик, так там же капиталисты.

  -Вот хочу тоже стать капиталистом, угнетателем рабочих.

  -А деньги где возьмешь?

  -Мама Рахель, ну что за вопросы такие. Есть у меня деньги. Тебе еще оставлю на всякий случай немного капиталистических денег.

  После этого он открыл саквояж и вынул несколько пачек каких-то зеленых бумажек.

  -Что я буду с ними делать? Меня могут за них арестовать. Ты знаешь, как поступают с валютчиками?

  -Не паникуй. Я знаю уголовный кодекс, не всегда ему следую, но своих не подставляю. Пройдут годы, и может быть эта страна станет нормальным государством, и вот тогда тебе понадобятся такие деньги, а пока спрячем их туда, где все остальное лежит. Сколько раз тебе пришлось залазить в твой сейф?

  -Ни разу.

  -Это плохо, экономишь, значит.

  -Нет, я совсем не экономлю, нам на все хватает.

  -Совсем забыл, сейчас подарок занесу. Он вышел из квартиры, но вскоре вернулся с большой коробкой.

  -Что это?

  -Телевизор вам привез.

  Слышала про такое?

  -Конечно слышала и видела в магазине. А по соседям я не хожу.

  -Вот и не нужно, у тебя сейчас свой есть. Каждый год фотографируй детей и отдавай одну фотографию, тому, кто будет приносить деньги на ваше содержание. Все остается, как прежде. Кстати, твой Боря работает в комиссии по реабилитации бывших заключенных. Можешь по тем своим документам подать заявление. Он сейчас либерал. Представляешь, мент-либерал? Ему подскажут, как все провернуть. А если откажется, то... Нет, не откажется, кишка тонка.

  -Не нужно его трогать, прошу тебя. Пусть он живет и радуется. Да, мне обидно, что за столько лет он ни разу не вспомнил обо мне, но, ладно. Еще раз прошу, не трогай его.

  -Мама Рахель, твое слово для меня закон. Пусть живет, может, когда-нибудь совесть проснется. Ну вот, вроде все.

  Он подошел к Рахель, обнял ее.

  -Сынок, Сролик, может останешься. Боюсь я за тебя. Опасно идти через границу, убить могут

  -Второй раз ты меня отговариваешь уходить в побег, но я же говорю тебе- фартовый я. Потом он зашел в другую комнату и посмотрел на детей.

  -Я вас из этой страны обязательно вывезу. Обещаю. Он нагнулся над их кроваткой и к каждому прикоснулся тихонько губами.

  -Сролик, дай знать, когда будешь уже там.

  -Обязательно. Если получишь деньги на содержание, значит все нормально, а если нет, то иди к Борке и расскажи ему всю правду. Не бросит он тебя в беде, не те все-таки годы.

  -А сколько ждать?

  -Не знаю. Не на самолете и не в купейном вагоне поеду. И круг придется делать большой. Думаю через месяц -два.

  После этого он снова обнял Рахель, резко повернулся и быстро вышел из квартиры. Долго Рахель ждала от него вестей. Она не была верующей, но каждое утро молила неизвестно кого, чтобы Исраэль подал о себе весточку.

  Однажды, в пасмурное утро она проснулась, все сделала по дому, а потом решила, наверно Исраэлю фарт изменил, надо идти к Боре, а сейф пусть останется нетронутым, для будущего детей Исраэля. Она вышла на лестничную площадку, чтобы зайти к Глафире Ивановне и попросить посидеть с детьми. Но столкнулась с мужчиной.