-Я себя виноватым не считаю. Он не должен был убегать, ему ничего не грозило в тот момент.

  -А я считаю. Вам надо было тому негодяю не морду бить, а взять маленького Срулика и вернуться назад и мне все рассказать.

  -Ребекка Пейсаховна, что было, то прошло. Давайте вернемся к нашим делам. Что вы можете сказать о побеге из лагеря вора Исраэля Левинсона? Вы представляете, ему даже кличку не дали.

  -Я ничего не могу сказать, я ничего не знаю, я спала.

  - Считайте, что я вам поверил. Сейчас придет конвой и отведет вас в барак, попрошу чтобы в карцере вас не держали.-И я тебе, Боря, кое- что скажу, можно?

  -Говорите, чего уж там.

  -Может быть мы последний раз видимся, но Исраэль, этот вор и бандит в первую очередь дал бы мне буханку хлеба, как минимум.

  -Извините, я не подумал как-то. Возьмите, вот хлеб. А хотите, я скажу, что это я так вас задабриваю, попьем чай, у меня есть колбаса, папиросы вот возьмите.

  -Спасибо, мне ничего не нужно. Вызывайте свой конвой.

  Он подошел к осужденной Янкелевич, взял ее за руку.

  -Тетя Рахель, простите меня. Я не скажу, что вы его знали раньше. Это все, что я могу для вас сделать и, поверьте, это не мало.

  Все старания Бориса Крайнера были напрасны, кто-то вспомнил и рассказал о беседах больного Левинсона и медсестры Янкелевич. Потом был еще один суд, на котором осужденной Янкелевич Рахели Пейсаховне, добавили срок- пять лет. Но ей это было безразлично, она знала, что отсюда она живой не выйдет, но верила и ждала и этим жила, исполнения обещания Исраэля. Следствие продолжалось, но дало оно очень немного. На вокзале сказали, пришла жена Савельева в кассу, выкупила билеты. Сказала, муж на перроне с чемоданами стоит. Вагоновожатая тоже ничего подозрительного в пассажирах не заметила, только удивилась, такой молодой человек. а уже майор. В аэропорту рассказали, им пришла телеграмма от майора Савельева с одной из станций, поезд задерживается, и они на спец. рейс не успевают, поэтому просят забронировать билеты на обычный рейс, который отправится через два часа. Прямо перед рейсом забежала женщина, показала документы и попросила машину, которая их доставила прямо к самолету, еще говорила, что если они не успеют на совещание, то их делом займется Лаврентий Павлович. Следователям только пришлось руками развести от бессилия и восхищения планом вора- рецидивиста Исраэля, но начали искать жену майора Савельева. Найти так и не смогли.

  Глава девятая.

  -Здравствуй Илюша. Ты все время задерживаешься на работе, сколько можно так работать- на износ, посмотри, как исхудал. Все бандитов и контрреволюционеров выявляешь, а на родную жену внимания не обращаешь. Я понимаю, уже не молодая, но еще ничего, вон как мужчины заглядываются. Смотри, не смогу устоять, - говорила женщина у входной двери, помогая мужчине снять пальто.

  -Вот ты все шутишь, а знаешь, что произошло с Колькой Черновым?

  -Когда? Я буквально на той неделе видела его жену, вроде все было нормально.

  -А вот этого ты могла бы мне не говорить и вообще чтобы духу твоего не было рядом с этой проституткой.

  - Почему вдруг она стала проституткой? Буквально на седьмое ноября мы все сидели за одним столом. Ты с ней танцевал, что-то на ушко нежно нашептывал, и вдруг проститутка.

  -Шалава она и дрянь последняя. А я ведь предупреждал Кольку, так нет, не послушал доброго совета, обиделся. Говорит, ты лучше за своей женой смотри. А что мне смотреть, моя Юленька всегда дома, ждет мужа с работы, чтобы накормить да обогреть. Обогреешь меня чуть позже?

  -Конечно, родной, только расскажи, что случилось у Черновых.

  -Так ты в самом деле не знаешь?

  -Говорю же тебе, что неделю уже не видела ее, и по телефону все недосуг было поговорить.

  -Это хорошо. В общем так, пришло письмо Кольке, что его жена якшается с одним танцором из Большого театра, и если он хочет в этом лично убедиться, то должен прийти по такому -то адресу в такое время, и тогда сможет собственными глазами все лицезреть, да еще ключ к этой квартире был приложен в этом письме.

  -И кто прислал это письмо? Какой сволочи надо было все это сообщать.

  -Так ты что, одобряешь поведение этой профуры, а обвиняешь честных граждан?

  -Нет, что ты, просто мне ее жалко. Все-таки подругами были какими никакими.