Она посмотрела за него на дверной проем. Была глубокая ночь, и он сидел в ее комнате на ее кровати, но кто угодно мог пройти мимо и увидеть их вместе. Все здесь уже ненавидели ее и за то, что она человек, и за то, что околдовала их короля. Только одно заставляло их терпеть ее присутствие во дворце гоблинов и не давало им сделать с ней что-нибудь — это то, что она была гостьей, но если бы они узнали, как близка она стала с их королем, вероятно, они бы подняли бунт.
— Тебе не следовало приходить сюда. Кто-нибудь может нас увидеть.
Он не сдвинулся, а вместо этого лишь приподнял бровь и взглянул на нее, словно она только что его обидела.
— Твои вопли смогли бы разбудить и мертвого, а мне нужно было просто оставить тебя из-за моих людей?
Раздражение в его голосе почти заставило ее забыть кровь, дым и крики из ее кошмара. Она улыбнулась и склонила голову, как раскрасневшаяся школьница. Странно, но встречи с королем-гоблином в этом параллельном мире заставляли ее чувствовать себя обычным человеком больше, чем что бы то ни было.
Он зарычал от досады. Было все ещё удивительно, как легко и быстро она пробралась ему под кожу. Еще более удивительным было то, что он позволил ей узнать об этом. Раньше Грета никогда ни для кого не значила слишком много, чтобы залезть под кожу, в нервы или ещё куда-нибудь.
Она никогда не высовывалась и избегала привязанностей. Как для человека на Милене для нее это был единственный выход, чтобы остаться в живых. Ну… Зато она стала очень искусной в обращении с мечом.
А до Милены? Кто вообще мог что-то вспомнить. Возможно, были люди помимо ее семьи, кто скучал по ней, когда она пропала, но у нее было всего несколько друзей, а парня не было. Грета никогда не была самым популярным подростком или самым умным, или самым весёлым. Она была всего лишь ещё одним лицом в толпе школьных коридоров.
Айзек пальцем поднял ее за подбородок.
— Ты в порядке?
Она зажмурилась от нежности в этих трёх словах.
— Эти сны приходят все чаще, — призналась она. Она прикусила язык, чтобы не рассказать ему, как трудно становится контролировать эту темную силу внутри нее. — Иногда я вижу лицо Дрю в круге, а иногда нет. Иногда там есть Вайат, и он что-то кричит мне, но я не могу понять, что, — ее передернуло от нахлынувших воспоминаний.
Аграмон.
«Он крепко хватает ее, впившись ей в плечо. Она уверена, что каждый его коготь вонзается в ее кожу и даже в кость. Боль проникает все глубже и глубже, словно ледяные реки в ее венах, она добралась до ее груди, и Грета думает, что такое же чувство, наверное, возникает при сердечном приступе.»
«Он затягивает ее глубже в поглощающую темноту, их связывает клятва бесконечности, но другая реальность врывается в этот хаос с голосом Айзека, который зовёт ее…»
— Ты беспокоишься о своих друзьях, — сказал Айзек. Он убрал ей волосы за ухо. Она кивнула, но это не беспокойство подпитывало ее сны, и они оба знали об этом. — Мы ещё не нашли их следов, — сказал он. — Но я пошлю Сиону снова прочесать лес.
Она сглотнула. Это ей следовало пойти, и у нее была возможность ускользнуть несколько раз, чтобы присоединиться к поисками, но Айзек волновался, когда она уходила одна, а она знала, если появится Айзек, Вайат ни за что не позволит ей найти их.
— Ты всегда в моих снах, — сказала она с улыбкой. — Настойчивый, резкий и приказывающий мне вернуться к тебе.
— Никто не посмеет ослушаться короля гоблинов, — ухмыльнулся он. — Что ещё? Не хочу, чтобы ты боялась.
Она сжала губы и вспомнила черноту, наполненную тишиной оборвавшихся криков. Портал не был сном, и, когда она возвращалась в него каждую ночь, невозможно было не думать, что она застряла в нем навечно.
Сны различались. Иногда она дотягивалась до Айзека, но рука соскальзывала, а иногда она вообще не могла до него дотянуться. А в самые ужасные ночи она… убивала его.
В конечном счёте, она оказывалась одна. Всегда одна.
Сначала она винила кошмары за то, что не могла хорошо выспаться, потом она винила свой недосып за то, что появлялись кошмары. Какой у Милены эквивалент поговорки о курице и яйце?
— Нет, здесь что-то другое, — сказала она. — Не что-то весомое. Просто кажется, что оно провоцирует…
Они оба знали, что провоцировалось, когда Грета теряла контроль. С тех пор как Айзек вытащил ее из портала Аграмона, она перестала быть прежней. Поначалу это случалось, только когда она спала, и к счастью, Сиона каким-то образом чувствовала это и всегда прибегала, чтобы вытащить Грету из этого.
Но это становилось сильнее, оно все легче находило дорогу наружу — теперь даже иногда, когда она бодрствовала.
— А что, если мы поедем в мой домик, только мы вдвоем? — сказал он.
Когда Айзек впервые привез ее туда, она не поняла, почему он предпочел остаться одному с ней в крошечном каменном домике, который раньше был охотничьей сторожкой его отца, в то время как к его услугам был целый замок с прислугой и всем остальным. Там не было осуждающих взглядов, кривотолков и ожиданий.
Но он ошибался, если думал, что их проблемы исчезнут, если они убегут.
— Ты нужен своим людям здесь.
Она знала, что он больше не мог оставаться там, не теперь, когда пытался принять свои обязанности в качестве короля гоблинов и сделать это так, как хотел бы его отец.
— Мы найдем способ прекратить кошмары, — сказал он. Если бы только ей пришлось с мечом в руках встретиться с реальным врагом вместо необъяснимой темной магии, она могла бы разделить его уверенность. Он улыбнулся. — Я уберегу тебя, даже если мне придется приходить и проводить с тобой каждую ночь в этой постели.
— О, нет. Ты думаешь, все может быть так серьезно? — она притворилась встревоженной, но не смогла сдержать ухмылки.
Его глаза сверкнули в полумраке.
— Король должен принять все необходимые меры предосторожности.
Она надеялась, что он был прав в том, что есть способ прекратить это. Он был таким уверенным, он должен быть прав, разве нет?
Она положила руку ему на плечо и поднялась на матрасе на колени, затем слегка прикоснулась своими губами к его. Он не стал мешкать, а вместо этого наклонил голову и захватил ее губы целиком. Он поцеловал ее с жгучим отчаяньем, которое заставило сжаться ее живот, а сердце забиться сильнее.
Его рука легла ей на талию, и он сильно прижал ее к себе. Другой рукой он зарылся в ее спутанные волосы. Она вздрогнула от соприкосновения его длинных острых зубов с ее верхней губой. Он поцеловал ее. Она ответила ему тем же, и его язык скользнул внутрь, чтобы попробовать ее язык.
Она застонала, и ее пальцы подогнулись. Она чувствовала все. Покатость его твердого бицепса, складки на ткани, скрывающей его под ее пальцами. Она чувствовала даже крошечное пространство, остававшееся между ними.
Она все ещё не могла привыкнуть к прикосновениям. К поцелуям. Это было потрясающе и одурманивающе, и заставляло весь ее мир меняться каждый раз, но это все ещё было ненадёжно. Доверие не было ее сильной чертой и не было стилем поведения. Она провела три недели в замке гоблина под присмотром и защитой Айзека — сходя с ума от бездействия — и никто из его людей, казалось, не стал ближе к тому, чтобы принять ее.
Ее внимание привлек проблеск света в коридоре. Скрепя сердце, она отодвинулась и выставила руки между ними. Показалось, что тени в коридоре сместились. Кто-то был снаружи?
— Не беспокойся, — сказал он. — Никто ничего не скажет, даже если узнает, что мы здесь вместе.
— Они не скажут этого тебе в лицо, но пойдут сплетни.
Он замолчал.
— Тебя кто-то ославил?
— Ославил? Что за древнее слово? — она потянула на место свою рубашку. К изумлению Айзека она все ещё упрямо продолжала носить свои охотничьи вещи и днём и ночью, хотя здесь был целый шкаф женских платьев и всяких вещиц, ожидающих, что кто-нибудь проявит к ним интерес. — Не беспокойся, я сама могу с этим справиться, — она также держала под подушкой кинжал.
