Ночное светило проложило тропинку на выход из огорода, вниз по холму и на мост, оттуда к паутине мостиков над болотом. Сжимая в кулаке пузырек, Луна сначала направилась к молельне. Склонившись над перильцами, она выдернула пробку и капнула содержимое на трясину под ней.

— Люминус салвео люцис, — прошептала девочка.

Она не знала, считалось ли это заклинанием. Но это было мольбой. Надеждой. Оглашением самого сокровенного желания с просьбой, чтобы его услышали. В рецепте не говорилось про смешивание с песком из джунглей. Не упоминались и слезы, подсолившие цветочную эссенцию. Возможно, эти случайные добавки помешают волшебству, которое могло случиться.

А может и нет. Не исключено, что слезы сестринского страдания как раз и есть необходимый элемент для магии.

Луна затрусила к зданию сельской школы, потом к хижине дяди Тина, потом к Бенни и наконец подошла к парадной двери собственного дома. Она нашептывала непонятные слова каждый раз, когда капельки капали в воду, при этом волосы на шее девочки вставали дыбом и по спине перекатывалась дрожь.

На цыпочках Луна вошла внутрь, перевернула пузырек и вылила на лоб Уиллоу последнюю капельку, которая затем растеклась по волосам.

— Люминус салвео люцис.

23

Луна

Луна проснулась из-за криков. Тревога минувшей ночи склеила отяжелевшие веки. Если она их не разлепит, так и останется в полудреме, где магия струится в слезах отчаяния и желаниях под лунным светом. Лучики утра скользнули в приоткрытые глаза, и тут же нахлынули воспоминания о ночных приключениях — травник, черная лилия, порезы и царапины на коже.

Луна задрожала, мысли понеслись как взмывающие спиралью вверх птицы. Девочка медленно осмотрелась. На скомканных простынях, с липким от пота лбом и запавшими бледными щеками, лежала Уиллоу. Она дергала ногой, словно пыталась повернуться на бок, но сил уже не хватало. Луна протянула руку под исхудавшие плечики сестры и как можно аккуратнее ее повернула.

— Уиллоу, — прошептала Луна.

Веки Уиллоу слегка приоткрылись.

Луна поднесла к губам сестры чашку с остывшим чаем и встретилась с ней взглядом. Сглотнув, она отвернулась.

— Попробуй, — голос Луны дрогнул. — Ты должна бороться. Я все перепробовала и больше уже ничем не могу помочь. Теперь твоя очередь, Уиллоу.

Глаза больной снова закрылись. Луна со стуком поставила чашку но стол.

— Пожалуйста, — прошептала Луна. Приложив руки к худому тельцу, она почувствовала слабое сердцебиение. Уиллоу хрипло дышала. Луна нетвердой походкой подошла к окну.

Словно нанизанные на нитку бусы, люди выстроились на мостиках и, свесившись над перилами, показывали пальцем и восторженно кричали.

Болото позеленело.

Оно было не черное, заиленное и мутное, а покрытое яркой сочной зеленью. Бенни с отцом шестовались по воде. В кильватере их лодки кружились зеленые растения. Вода внизу была чистой как горный ручей, даже просматривались снующие туда-сюда водные создания.

Ну и что же в этом хорошего? Какой толк в магии, если она не спасет Уиллоу?

Это должно было произойти со мной.

Назойливая мысль усиливалась с каждым вдохом, обволакивая живот, пока эхом не отразилось в стуке сердца.

Это должно было произойти со мной.

***

С поникшими плечами Луна миновала школу, откуда сквозь натянутые гирлянды из орхидей и жар от томящихся на углях орехов доносилась возбужденная болтовня — подготовка к празднованию Перигея шла полным ходом.

Доски под ней затрещали, когда она свесилась над прозрачным болотом, переполненным новой жизнью. Дорожка тянулась вверх и, прислонившись к склону, девочка схватилась за перильца и потащилась к молельне.

В прикрытой сводом из веток шореи молельне, стоящей в стороне от деревни, царила тишина и, как обычно, пустота. Крыша накренилась, как уши провинившейся собаки. Луна со скрипом открыла дверь.

Девочка заморгала, привыкая к полумраку. Без сомнения мама была там, стоя на коленях на голом полу перед алтарем, она перебирала четки между пальцами.

— Мама, — прошептала Луна.

Плечо матери дрогнуло, но она не повернулась. Она продолжила читать молитву. Луне она не ответила.

— Мама, прости меня за случай с плотиной. Я не хотела напугать тебя.

Четки щелкали между маминых пальцев.

— Я знаю, что не хотела. Я просто не могу… — женщина почесала лоб. Она не подняла глаз. Она не протянула руку, чтобы пожать ладонь дочери. — Иди домой, Луна.

Луна сглотнула и заговорила снова, понимая, что голос ее подводит.

— Ты видела болото, мама? Ты видела воду — чистую и прозрачную?

Мать Луны издала звук очень похожий на рыдание.

— Да какая разница? Скоро мы потеряем Уиллоу. Как мы будем жить?

Чётки ударились о пол, и мама со стоном приникла челом к деревянному полу.

Порой горе ослепляет человека. Порой человек из-за собственных страданий не замечает, как сильно он мучает других. Несомненно, мать не осознавала, что ее слова впивались в тело и душу дочери как зазубренные шипы. Как они ранили и внушали мысли, которых не должно быть у ребенка.

Луна сделала резкий вдох и побежала вниз по проходу, распахнув настежь двери церкви. В этот раз все получится, твердила она себе, набирая скорость, чтобы не передумать. Их семья пропадет без Уиллоу.

Может она и не сумела найти лекарство. Может она не сумела смыть проклятие. Может она не сумела отыскать эту тварь и заставить ее ответить за все зло.

Но вдруг, возможно, оно согласится поменяться. Взять ее вместо Уиллоу.

Луна спустилась вниз по лестничке, оперлась на колено в центре своей лодки и отшестовалась от свай, прочь от дома. Она орудовала шестом на мелководье, спускаясь ниже и ниже, подталкивая лодку к илу.

У мамы были три правила:

Не выходить на извилистую реку.

Не спускаться за насыпь.

Не приближаться к заиленной воронке на болоте.

Дрожащими руками Луна вцепилась в шест и направилась прямиком к той самой заиленной пленке-воронке. Вблизи, на расстоянии всего нескольких дюймов от зловещего места, Луна, оттягивая шест, замедлила ход. Пленка тянула днище плоскодонки, будто хотела затащить ее в себя. Луна воткнула шест в дно и прерывисто набрала воздух в легкие.

Воцарилось безмолвие, то сосредоточенное затишье, у которого есть уши.

— Возьми меня, — прошептала Луна тишине. — Отпусти мою сестру и забери меня.

Слова упали на воду, коснулись ряби, что расширялась по бокам лодки, и нырнули ко дну. Нырнули в пещеру, где между заплесневелыми камнями висел воздушный пузырь, в мрачную пещеру, где таилось несчастное существо, даже не способное переносить солнечный свет, слушать смех, пение птиц и гул стрекоз.

Существо вытянуло головку и прислушалось. Даже это незначительное движение причинило боль. Однако, звуки все прибывающих с поверхности слов толчками врезались в нее. И вот она направилась к поверхности, терпя острую боль в груди от малейших движений. Она медленно гребла вверх к источнику звуков.

***

Длительное ожидание в лодчонке повергло Луну в уныние, она наконец лишилась последних сил, которые помогали бороться последние недели. Девочка уронила лоб на руки, сжимающие шест, и бессмысленно глядела на свисающие кончики волос.

Она просила, но ничего не произошло.

Она предлагала обмен, но его отвергли.

Она верила.

Она сделала все, что могла для Уиллоу, но ей так и не стало лучше. Может, вовсе не существует никакой твари. Может, сестра заболела без особой причины. Может, это просто одна из тех жизненных ситуаций, в которой никто и ничто не виновато, и надо пережить случившееся и двигаться дальше.

Луна вытащила шест из ила. Если она поторопится, то дома даже не заметят ее отсутствия. Она проскользнет под одеяло к Уиллоу и крепко ее обнимет. А потом они проведут вместе последний Перигей.