«Детская магия странна и удивительна, и только самые старые и мудрые по-настоящему понимают ее». — Марджери Уильямс

«Что значит НАСТОЯЩИЙ? — спросил однажды Кролик. — Это значит, что у тебя есть штучки, которые жужжат внутри, а снаружи торчит ключик?» — Низкий рокочущий голос Джима Мерфи заполнил полутемную комнату, и десятилетний Дин Винчестер наблюдал, как пастор осторожно переворачивает страницу потрепанной любимой книжки Сэмми. «Настоящий не означает то, как ты сделан, — ответила Кожаная Лошадь. — Это то, что с тобой происходит. Когда ребенок очень-очень долго любит тебя, не просто играет с тобой, а ПО-НАСТОЯЩЕМУ любит тебя, вот тогда ты становишься Настоящим». — Джим подтолкнул очки повыше на нос и прищурился в тусклом свете, его голубые глаза метнулись к мальчикам на кровати, прежде чем продолжить. — «Это больно? — спросил Кролик», — Джим понизил голос, стараясь изменить голос, чтобы он звучал моложе. Сэм обычно хихикал, когда Дин пытался это сделать. «Иногда, — сказала Кожаная Лошадь, потому что всегда была честной». — Пастор снова заговорил своим грубым голосом, и Дин решил, что Джим похож на этого игрушечного коня. В конце концов, его кожа тоже была немного морщинистой, и седых волос становилось все меньше. — «Но когда ты Настоящий, ты не против, чтобы было больно».

— Пастор Джим? — Тихий голос Дина прервал чтение, и Джим улыбнулся десятилетнему мальчику.

— Да, Дин?

— Сэмми уже спит. — Дин давно это знал, понял точный момент когда его младший брат задремал. Годы, проведенные в одной постели с Сэмом, отточили чувства Дина. Поэтому, когда дыхание братишки медленно выровнялось, касаясь шеи Дина, и мертвая хватка, которой он вцепился в старшего брата, ослабла, Дин был уверен, что только он слушал Джима. Кроме того, Сэм всегда спрашивал, почему так больно быть настоящим. Ему никогда не нравилась мысль, что кто-то или что-то может пострадать.

— Ты не хочешь, чтобы я закончил? — Спросил Джим, приподняв бровь, и Дину пришлось сдержать улыбку, когда очки пастора снова сползли на кончик носа. Мальчик покачал головой.

— Нет, я уже прочитал ее всего сто пятьдесят раз. — И, как бы его не утешало присутствие Джима, Дин чувствовал себя совершенно неловко, когда кто-то читал ему, потому что Дин был уже взрослым. В конце концов, он читал Сэмми с шести лет, с тех пор как научился читать в первом классе.

— Понятно, — пастор Джим закрыл книгу, снял очки в металлической оправе и положил их на прикроватный столик. — Это объясняет, почему она выглядит такой потрепанной по краям.

Дин кивнул.

— Сэмми она нравится, — тихо ответил он и пожал плечами. — Я просто рад, что он уже не требует читать историю про доктора Сьюза.

Джим засмеялся и посмотрел на самого младшего Винчестера, свернувшегося калачиком рядом с Дином. Его темные кудри обрамляли невинное лицо, а рука обняла брата, как будто именно Дин был любимой игрушкой.

— Насколько я понимаю, у него была захватывающая ночь?

— Да, — прошептал Дин, и Джим не пропустил обеспокоенный взгляд десятилетнего мальчика на брата, или как он крепче прижал к себе Сэма, бессознательно проводя пальцами по его спутанным локонам. Это только подтвердило подозрения пастора, что случилось что-то плохое. Джон не стал тратить время на объяснения. Он появился на пороге его дома почти в три часа ночи, таща за собой двух сыновей. Джим не возражал. Он давно не видел свою любимую кочевую семью, и мальчики с Джоном всегда были желанными гостями.

— Твой отец казался очень расстроенным.

— Он был как сумасшедший, — сказал Дин, но быстро взглянул на Джима. — Извините, сэр. Я имею в виду, он был очень зол.

— Я так и понял, — рассмеялся пастор. — Никто не злится так, как твой папа.

— Это точно, — согласился Дин, но все еще чувствовал себя неловко из-за своего нецензурного языка. Пастор Джим вызывал чувство вины, как никто другой, как Санта-Клаус в торговом центре, который всегда знает, что ты был плохим. — Он злится на меня.

Джим нахмурился.

— Мне трудно в это поверить. — Джон был строг со своими мальчиками, особенно с Дином, но Джим редко видел, чтобы тот на них сердился.

Дин слегка пошевелился, когда Сэм что-то пробормотал во сне. Какое-то время он смотрел на брата, потом снова перевел взгляд на священника.

— Он злится на меня. Я все испортил.

— Я думаю, что всем нам случалось это делать, молодой человек. Я уверен, чтобы это ни было все можно простить и забыть.

Во взгляде Дина было слишком полно боли и вины для такого маленького ребенка.

— Я ослушался приказа и… — Дин взглянул на спящего брата, - Сэмми пострадал.

Джим слегка наклонился вперед, вглядываясь в лицо Сэма в поисках ран, которые он мог бы пропустить в полусонном состоянии, когда укладывал мальчиков спать. Джон не упомянул о каких-либо травмах, и Сэмми, хотя и казался более спокойным, чем обычно, но был в порядке. Пастор помнил нежелание Дина отпускать брата и несколько слез, которые он пролил, когда отец ушел в такой поздний час.

— Мне кажется, с ним все в порядке, сынок.

Дин покачал головой.

— Его чуть не схватила ведьма. Ведьма, которая любит убивать маленьких детей.

— Ведьма?

Дин кивнул. Пастор Джим был одним из немногих людей, с которыми им разрешалось говорить о своей жизни. Он не был охотником, как Мак или Калеб, но знал о зле больше, чем все кого знал Дин. Отец сказал, что он похож на демоническую энциклопедию.

— Она напала на Сэмми, пока он спал.

И Джим заподозрил, что Сэм еще долго не будет спать один. Дин заговорил тише, его голос стал более резким:

— Я оставил его одного. Незащищенного.

— А где был твой папа, когда все это происходило?

— Он охотился за ведьмой.

— Понятно, — вздохнул Джим и почесал подбородок. Охота или ожидание? Джим отбивался от мысли, что его друг устроит ловушку для этого существа. — Джон всегда что-то ищет.

— Да, — торжественно согласился Дин. — Он много работает.

Джим с трудом сглотнул и заставил себя улыбнуться, когда Дин широко зевнул.

— Кстати, говоря о работе, я думаю, нам с тобой стоит взять пример с Сэмми и тоже лечь спать. — Он похлопал Дина по ноге и начал вставать, когда тихий голос Дина остановил его.

— Пастор Джим?

Джим снова расслабился в кресле-качалке.

— Да, Дин?

— Думаешь, я когда-нибудь стану настоящим?

От этого вопроса у Джима перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы, когда он понял о чем говорил ребенок. Пастор увидел грустный зеленый взгляд, умоляющий его дать правильный ответ.

— Что ты хочешь этим сказать, сынок?

Дин сдвинул брови, и его губы слегка дрогнули.

— Я имею в виду… для папы и Сэмми… я буду настоящим?

Джим взглянул на потрепанную книгу, и перед его мысленным взором возник образ плюшевого кролика, брошенного на землю. “Будут ли они любить меня так, как должны?” Вот о чем Дин спрашивал его, единственным способом, который мог десятилетний мальчик.

— Я действительно не знаю, Дин, — тихо ответил он, потому что всегда говорил им правду. “Но, Боже, я надеюсь на это”.

Дин покорно кивнул, снова запустив пальцы в волосы Сэма.

— Все в порядке, сэр, — от следующих слов Дина, сердце пастора чуть не разбилось. — Для меня они настоящие. Это все, что имеет значение.

— Дин…

— Я очень устал, — снова зевнул мальчик, хотя пастору показалось, что он не хочет спать.

— Я тоже, — Джим потер глаза, стирая следы собственных страданий, не желая добавлять Дину чувства вины. — А завтра у нас напряженный день.

Дин поднял голову.

— Мы будем работать? Папа сказал, что мы с Сэмом должны помогать тебе на ферме, готовить еду и все такое.

Джим покачал головой, стараясь казаться твердым.

— Дин Мэтью Винчестер, ты меня удивляешь. Завтра воскресенье. День Господень. — Джим покачал головой и хмыкнул с притворным неодобрением. — Мы не работаем по воскресеньям, если только нет экстренных ситуаций.

Дин нахмурился.