Но из состояния задумчивости гриффиндорца вновь вывел Эммет, который словно вихрь пронесся к дверям, встал между Гарри и Драко и стал поспешно обувать ботинки. Поттер посмотрел на него и с огромным трудом контролировал ненависть к этому человеку, едва сдерживаясь, чтобы не ударить это идеальное лицо. Но полнейшее неверие своим же глазам водило Гарри в оцепенение. “Опоздал… Я просто глупец”, - мелькала отчетливая мысль, и хотелось кричать или раздробить в крошку стены голыми руками. Эти чувства внутри, съедающие все, испепеляющие и жгучие сдавливают даже горло и не дают нормально вздохнуть. Если это называется любовь, то лучше вообще никогда не любить.
- Мистер Поттер, я побегу, дела-дела, простите ещё раз, - Эммет подхватил на ходу сумку и, остановившись на мгновение в дверном проёме, задержал на Малфое взгляд и улыбнулся.
- Что? - голос Драко был холодным и резал не хуже ножа, но мужчина словно и не замечал этих нот.
- Может всё-таки подбросить тебя до галереи? Я и так тебе всю ночь спать не давал, так хоть так отблагодарю, - Эммет продолжал вглядываться в ртутные глаза, ища в них хоть какой-то отклик, но юноша был неприклонен.
- Я же уже сказал, что нет. Иди, ты торопился.
Веллер как-то грустно усмехнулся и взгляд его на мгновение помутнел, и он поспешно ушел, бросив короткий провоцирующий взгляд на гостя, закрыв дверь. После чего в квартире повисла тяжёлая тишина, которая давила на обоих юношей, однако они продолжали молчать.
И Гарри явно ощутил, как внутри него что-то медленно умерло.. В один момент все стало неважным, и руки сами сжались в кулаки. Гриффиндорец окинул комнату беглым взглядом, и в глаза бросилось вещи, которые Малфою не принадлежат: кубок по квиддичу школы Бертрона, медали “лучшему загонщику” на имя Эммета Уоллеса Веллера, несколько плащей, явно великоватых для слизеринца. Драко продолжал неподвижно стоять в коридоре, обхватив одной рукой другую за плечо, а Гарри.. Малфою не нужно было смотреть, чтобы почувствовать то невероятное раздражение, исходившее от гриффиндорца. Он тяжело дышал, пытаясь побороть себя, но это получалось плохо. Поттер никогда не выделялся сдержанностью, наоборот, он всегда взрывался как вулкан и не лез за словом в карман. Они с Гарри абсолютно противоположны, а потому дополняли друг друга, становясь единым целым. Только это уже не важно, это уже не тот Гарри… Слизеринец отмахнулся от своих мыслей и глубоко вздохнул, желая всё-таки разрушить неловкую ситуацию, но Поттер сделал это раньше:
- Как давно? - с какой-то странной и даже болезненной ухмылкой спросил парень и сверкнул зелёными глазами.
- Как давно что? - спокойно и равнодушно сказал Малфой, с трудом сдерживая себя в руках.
- Не прикидывайся дураком, - хлестко крикнул гриффиндорец, и вызвал тем самым ещё большее недоумение на лице блондина. Гарри выглядел раздраженным, но в то же время потерянным…
- Поттер, я не понимаю…, - растерянно начал оправдываться Драко и хотел отойти в сторону, но его неожиданно остановили и схватили за локоть, развернув лицом. Блондин впервые взглянул в глаза гриффиндорцу, и сердце его предательски сжалось. Гарри был вне себя, требовательный и абсолютно неуправляемый… Но не было в этой злости опасности, гриффиндорец больше походил на загнанного в угол зверя, который уже знал свою участь.
- Что ты делаешь? Отпусти, - попытался вырваться Малфой, но его мягко прижали к стене, и он совсем потерялся, но не от страха, а от той аккуратности, с которой к нему прикасался Поттер. Это совсем обескуражило слизеринца, ведь в этих движениях не было желания причинить боль, только едва уловимое отчаяние…
- Как давно…, - почти в самые губы прошептал гриффиндорец, почти в то же мгновение потеряв запал, и зелёные глаза всего на мгновение блеснули тяжёлой болью, - Как давно вы вместе?
- Ты совсем больной? Немедленно отпусти! - Малфой дёрнул руку, но Поттер и не собирался ослаблять хватку.
- Ты не дал мне ничего сказать. Свалил в закат, хорош собой! Ты говорил, что любишь, говорил, что не оставишь, а сам смылся, - Гарри не спрашивал, он утверждал, и в каждом отдающем сталью слове звучало смятение, непонимание и капля злости.
Оказавшись так близко к лицу гриффиндорца, Малфой только сейчас заметил его ужасно уставший вид, под глазами залегли тени, взгляд хоть и мечет искры, но было в нем нечто такое, что выдавало невероятную тревогу и даже страх. На лбу и в уголках глаз появились морщинки, а цвет кожи стал немного желтым.
- Я искал тебя, я два месяца выслеживал твою магию, которую ты так искусно от меня прятал, использовал Гермиону, чтобы постоянно следить за моими поисками, - выражение лица Гарри в одно мгновение изменилось, и весь его запал постепенно угас. Юноша выпустил блондина из захвата и медленно попятился назад, нервно усмехнувшись, - Я так долго разбирался в себе, что, по-видимому, упустил самое важное… Ты любишь его? - Поттер серьезно, но с непередаваемой болью посмотрел на Драко, но тот стоял в полном оцепенении и не знал, что сказать, - Хотя не отвечай, я и так понимаю, что он сделает тебя куда более счастливым, чем я, ты заслуживаешь, чтобы тебя любили и оберегали, - гриффиндорец нервно потёр шею и от безнадёжности зарычал. Вся эта ситуация его ужасно злила, и дело даже не Эммете, да плевать на него. Гарри понял, что сам все и упустил, и видимо уже слишком поздно что-то менять, - Прости меня… Прости, что так долго…
Драко замер, продолжая стоять у стены и даже боясь пошевелиться. Серые глаза были распахнуты и хаотично блуждали по хмурому лицу, серому лицу. Гарри сжимал и разжимая кулаки, его кадык нервно подрагивал, и желваки то и дело вздувались. Драко не заметил, как его рука сама едва потянулась к брюнету, но Малфой вовремя это заметил и одернул назад, напряженно потерев ладонь. Нет, нельзя… Блондину было тяжело видеть Гарри сейчас, как скорее всего будет тяжело и всю дальнейшую жизнь, поэтому он и уехал настолько далеко, насколько мог в настоящее время. Мерлин, сколько сил потрачено, чтобы избежать этой встречи и отпустить Поттера, ведь с вместе им все равно не быть. Нельзя ничего исправить, Гарри уже давно не тот, кем был несколько месяцев назад. Их отношения умерли вместе с его памятью, поэтому надо быть сильным… Надо уметь отпускать, ради них обоих.
- Ты прощен. А теперь уходи.
Столько холода, столько стали в этом голосе, что причинял немыслимую боль. Одна Моргана видит, как близок Малфой к срыву, как падают его напускные щиты, каких неимоверных сил стоила одна эта простая фраза. Сердце обливалось кровью и стучало где-то в горле, но Драко все равно уверенно шагнул к двери и дрожащими ледяными пальцами повернул ручку.
- Тебе пора…
Секунда. Ровно столько потребовалось Поттеру чтобы глубоко вздохнуть и поднять вопрошающий, острый взгляд из-под сомкнутых бровей. Ровно столько потребовалось Драко, чтобы изобразить серьезность и отрешённость. Ровно столько потребовалось, чтобы расставить все точки над и.
Поттер неуверенно шагает на лестничную клетку, и дверь тут же начинает закрываться за его спиной.
Все происходило, как в замедленной сцене магловского фильма… В голове Поттера вихрем замелькали картинки, сменяя друг друга словно в калейдоскопе:
Раз… Гарри видит напротив себя в палате спокойного и статного юношу, что сомневается и нервно теребит пальцы..
Два.. И Драко играет вместе с ним на пианино в заброшенном зале Министерства, где Поттер впервые почувствовал такой невероятный прилив сил, бодрости и радости..
Три… Вот Малфой заливается звонким, чистым смехом за дальним столиком кофейни и нежно стирает крем со щеки Поттера…
Четыре… Драко готовит для Гарри завтрак в доме Блэков, чувствуя себя как дома в этом мрачном особняке..
Пять… Обед в приятной и доброй обстановке Роба и Элизы, где Драко так чутко и внимательно относился к пожилым магглам..
Шесть… Почти случившийся поцелуй на кухне дома на Гриммо, и нежно присыпанные румянцем бледные щеки…
“Да к чёрту все!” - взревел про себя Гарри и просовывает руку в щель закрывающейся двери быстрее, чем успевает сообразить. “Только бы не захлопнул”, - бьется навязчивая мысль, и кровь в висках запульсировала барабанной дробью. Из ниоткуда взявшаяся сила позволила Поттеру без труда пройти в квартиру, а Малфой отшатнулся назад от внезапного напора. Светлые брови изящно изогнулись и сомкнулись на переносице, а тонкие губы сжались в узкую линию.
