Задумавшись девушка надела платье, предложенное служанкой, и рассеяно взяла с подноса виноградину. Внезапно ягода налилась тяжестью в ее руке, став камнем. Недоумевая Авалон бросила ягоду на поднос и взяла другую. Эта привычно лопнула на языке сладким соком, и успокоила взволнованные нервы.

Пока служанка дрожащими руками собирала ее волосы в простую прическу, девушка успела выбросить на поднос еще несколько каменных ягод, недоумевая, кто же это мешает фрукты с муляжами? Гранат пленяющий блеском и ароматом лег в руку холодным камнем и Авалон возмутилась:

– Да что это такое? Мне уже и поесть нельзя?

– Нельзя, – раздался вдруг глубокий голос Повелителя Гор, – я что тебе вчера говорил? Ничего не ешь в комнатах! Твое счастье, что ты чем-то приглянулась Горе. Все что стало камнем отравлено.

К священному ужасу служанки Господин сам вошел в комнату, скривил губы на остатки трапезы, подошел к новой наложнице, небрежным жестом откинул в сторону полусобранные волосы:

– Да, действительно приглянулась, – в голосе повелителя скользнула мечтательная улыбка, – собирайся, завтрак будет в моих покоях.

Горничная дрожащими руками завершила прическу и поспешила убраться, забрав поднос. Мужчина протянул девушке руку, помогая подняться с кресла. Авалон ждала привычного оценивающего взгляда в декольте, возможно на губы или шею, но Господин смотрел на ее руку:

– Кисть гибкая и сильная, ты быстро научишься управлять кнутом, – довольно сказал он.

Девушка вздрогнула. Спина заныла, напоминая о безумной боли натяжением шрамов. Мужчина неспеша вел ее по коридорам цитадели, поглаживая ее ладонь затянутой в перчатку рукой. Авалон было неприятно это прикосновение, но и отстранится она не могла. Просто терпела недовольно выдыхая и кусая губы.

– Гордячка, – оценил ее старания Господин, вручая кубок с вином, – один глоток, – напомнил он.

На этот раз вино было освежающе-кислым, и его полагалось заесть кусочком легчайшего воздушного десерта. Накрытый у камина стол располагал к приятной трапезе, но стоило Авалон протянуть руку, чтобы самой взять ломтик яблока, как Господин энергично дернул ее за рукав:

– Я смотрю, ты уже все позабыла, придется тебе напомнить, – задумчиво сказал он, рассматривая ее платье. Повелителю гор приглянулась лиловая атласная лента продернутая сквозь кружево шемизетки. Выдернув полоску гладкой ткани он одним движением завел руки девушки за спину и легонько связал, обкрутив прохладной гладкостью дважды.

– Вот так! Теперь ты совершенно беззащитна! – сказал он, наблюдая за выражением ее лица.

Авалон на миг прикрыла глаза, глубоко вздохнула, заставляя успокоиться вмиг вскипевшую кровь и осталась стоять, не шевеля ни единым мускулом.

– Молодец! – похвалил повелитель и отступил на пару шагов, любуясь девушкой.

Она же неожиданно для себя отметила приключившиеся в облике Господина перемены. На столе подле него не было кубка с горячим вином, камзол и штаны были не просто черными, их украшала тонкая вязь бриллиантового шитья. Белые волосы совсем недавно поникшие, как листья под дождем, теперь красиво блестели будучи уложены в длинную косу. Мужчина был полон сил и явно собирался приложить эти силы к ней.

Авалон стало страшно. Наверное, страх как-то отразился на ее лице, потому что повелитель нахмурился и вернул на блюдце клубнику, которую подносил к ее губам:

– Что случилось? Тебе больно или неудобно? – спросил он и от его озабоченного голоса все внутри девушки перевернулось.

Разве можно не подчиниться такой силе? Такому огню, разжигающему в ней искру, не смотря на страх соития?

– Все, все хорошо, – прерывисто ответила она, облизывая пересохшие от волнения губы.

Он шагнул вперед, захватил рукой в бархатной перчатке ее лицо, заглянул в глаза, из которых она всеми силами пыталась изгнать страх и медленно кивнул:

– Я понял, ты правильно делаешь Авалон, что бежишь навстречу своему страху, только не спеши. Попробуй эту ягоду. Опиши мне ее вкус. Закрой глаза и расскажи, что чувствуешь, когда она растекается по языку.

Девушка послушно опустила ресницы и ощутила прикосновение прохладной ягоды, мягкую податливость густых сливок, горьковатую сладость жженого сахара… Все это дополнялось влажной упругостью самой клубники и легкой кислинкой в конце. С трудом подбирая слова она описала свои ощущения и уже собиралась открыть глаза, но Господин остановил ее:

– Нет, не открывай глаза! Сядь! – Девушка незряче и неловко попыталась понять, что стоит сзади, но повелитель пришел ей на помощь, взяв за плечи усадил в кресло, аккуратно разместив все еще связанные руки.

Пожалуй, никогда еще Авалон не ощущала мужчину так как сейчас – теплые ладони на плечах, аромат мужского парфюма и чистой кожи, само потрясающее ощущение присутствия тут, рядом буквально в паре дюймов от ее лица.

– Попробуй теперь это, – губ коснулось что-то теплое, гладкое, немного испачканное в сливках и сахаре с клубничным ароматом.

Девушка не сразу поняла, что это был просто палец Господина, а когда догадалась куснула его, расстроившись от своей невнимательности. Наказание последовало немедля. Нет не удар и не пощечина, которыми ее щедро награждал прежний хозяин. Шею обожгло поцелуем, зубы мужчины слегка сжали ее кожу, оставляя след:

– Не хотел спешить с украшениями, – в голосе Господина послышалась легкая насмешка, но раз ты настаиваешь… – второй укус-поцелуй коснулся кожи ниже, потом выше, потом перебрался на спину, следуя скромному вырезу платья.

Сначала Авалон лишь вздрагивала от поцелуев Господина, от его рук, лежащих на плечах, но когда он подобрался ко второму плечу, она застонала, кусая себе губы.

– Продолжай петь, маленькая птичка, – повелитель на миг оторвался от соблазнительной чувствительной кожи игрушки, а потом укусил снова только немного глубже, так что на ранке проступила капелька крови, которую он с удовольствием слизнул.

Авалон хотелось зажать себе рот, но стянутые за спиной руки не давали этого сделать. Мужские ладони в тонких бархатных перчатках плавно и совершенно открыто легли на ее грудь, освободили от нескольких слоев ткани и сжали, наслаждаясь полнотой и тяжестью:

– Это прекрасно! Еще пара нот, моя птичка и мы перейдем к следующему уроку! – легкий укус, смягченный длинным движением языка, вызвал уже не стон, а легкий вскрик, ведь Господин одновременно сжал крохотные напрягшиеся горошины ее сосков, и покатал их в пальцах, заставляя щеки девушки гореть от стыда и внезапного удовольствия.

В тот момент, когда она сжала ноги, борясь с неожиданно прихлынувшей волной внизу живота, повелитель закончил свое «украшение», полюбовался буквально миг ее грудью, и ожерельем следов на шее, а потом вернул на место нижнюю сорочку, платье, шемизетку, расправил его, разглаживая на болезненно-чувствительной коже и дернув на последки ленту, освобождающую руки, вернулся к столу:

– Теперь кажется можно перекусить, – сказал он лукаво поглядывая на пунцовые щеки сотрапезницы.

Авалон была готова провалиться сквозь землю и в то же время испытывала к мужчине невероятную благодарность. Она была уверена, что жестокое обращение купца и вторгшиеся в ее жизнь невзгоды давно выжгли ее чувствительность, истребили самую возможность краснеть и вспыхивать от прикосновения, но Господин доказал ей, что это не так.

Они довольно быстро и молча поели, а затем повелитель повел девушку к следующей части пещеры.

– Здесь у меня хранятся веревки, шнуры, и специальные стойки, – менторским тоном начал он. – Вот веревка из конского волоса. Она грубая, колючая, ее нельзя использовать на нежных местах, потому что ранки долго не заживают, зато ею прекрасно можно стянуть человека в одежде, или в чехле из буйволиной кожи.

Авалон непонимающе хлопнула глазами. Она не понимала, зачем нужно связывать человека в кожаном чехле? Впрочем, слушать пришлось внимательно, ведь каждая веревка прикладывалась к ее коже. И вскоре ее руки, плечи, и даже талия ощутили давление плотных витков.