Подробные боевые расписания русской армии в 1854, 1855 и 1856 г. сохранились в фонде Департамента Генерального штаба[68]. На основании этих источников можно делать выводы о сравнительной опасности угроз на различных театрах, а также проанализировать особенности нескольких последовательных боевых развертываний русских войск в 1853–1856 гг. В 1990-е гг. эти документы изучались А. В. Кухаруком, однако в тексте его диссертации они использовались фрагментарно. Там же находится важная записка Ф. Ф. Берга «О военных действиях, возможных на севере в кампанию будущего 1856 года», а также соображения Ф. В. Ридигера по обороне Санкт-Петербурга.
В фонде № 481 сохранились личные воспоминания фельдмаршала об осаде Силистрии весной 1854 г.[69] Они прежде не публиковались и не упоминались даже в пересказе А. П. Щербатова, несмотря на то, что он подробно исследовал материалы семейного архива Паскевича.
Иначе взглянуть на тактические проблемы, с которыми столкнулось русское командование на Крымском полуострове, позволяет рапорт командира VI пехотного корпуса генерала П. П. Липранди от 17 февраля 1856 г.[70] Он был направлен генерал-квартирмейстеру Главного штаба В. К. Ливену с целью передачи в комиссию «Для улучшения по военной части», работавшую в 1855–1862 гг. Комиссия, первым председателем которой вплоть до своей смерти летом 1856 г. являлся Ф. В. Ридигер, должна была устранить недостатки уставов и боевой подготовки русской армии, проявившиеся в ходе войны.
Не менее ценными для исследователя данной темы являются документы русской военной разведки, на основании которых Николай I и его ближайшие военные советники принимали решения. Они также до сих пор не привлекали внимания историков. Эти материалы условно можно разделить на три группы. Первая группа – высшая военно-политическая разведка – представлена донесениями русских военных корреспондентов, послов и консулов, которые направлялись в военно-ученое отделение Департамента Генерального штаба для последующего доклада военному министру и императору Николаю I. Копии большинства из них сообщались Паскевичу в Варшаву.
Военным корреспондентом в России в середине XIX в. назывался офицер или чиновник МИД, собиравший за границей сведения военного характера. Деятельность корреспондентов Военного министерства, в отличие от лазутчиков и тайной агентуры, носила подчеркнуто легальный характер. Донесения военных корреспондентов, наряду с дополнявшими их докладами из русских посольств и консульств, являлись для Департамента Генерального штаба в то время основным источником информации об иностранных армиях.
Основы централизованной системы сбора разведывательной информации складывались в России с начала 1820-х гг. Важную роль в этом деле играл действительный статский советник Ф. Ф. Берг, который в те годы временно находился на дипломатической службе, а в 1843 г., уже будучи генерал-лейтенантом, возглавил Департамент Генерального штаба. Осенью 1822 г. он составил первую систематическую инструкцию о методике сбора статистических сведений об иностранных армиях для офицеров и дипломатических чиновников[71]. Она стала прообразом других инструкций, которыми впоследствии руководствовались русские военные корреспонденты при легальном сборе разведывательной информации в европейских столицах на протяжении 1830-1850-х гг.
Генерал Берг потратил много сил на улучшение работы военно-ученого отделения Департамента Генштаба, но считал, что она всё еще далека от идеала. Замечания и предложения Берга, высказывавшиеся в служебной переписке с военным министром князем А. И. Чернышёвым, проливают свет на многие достижения и проблемы русской военной разведки второй четверти XIX в., по сей день остающейся одним из наименее известных периодов ее истории[72].
Сведения, собранные военными корреспондентами об армиях великих европейских держав[73], составленные ими таблицы с подробным указанием боевых расписаний войск служили теми источниками, на основании которых Николай I и фельдмаршал Паскевич делали выводы о боевых возможностях актуальных и потенциальных противников России накануне и в ходе Восточной войны.
К этой группе источников также можно отнести донесения тайного советника К. В. Кокошкина из Неаполя[74], где в годы войны он был чрезвычайным посланником и полномочным министром. Дипломат сообщал подробную информацию о морских перевозках союзников через Мессинский пролив в направлении Причерноморья.
Для понимания решений русской стороны одним из самых важных документов является перевод немецкой аналитической записки о состоянии французской армии к апрелю 1854 г.[75] Неизвестный немецкий автор доказывал, что возможности Франции по осуществлению экспедиции в Чёрное море находились в прямой зависимости от ее политических отношений с германскими государствами на западе.
Информация, сообщаемая русской агентурой на потенциальном театре войны, может быть отнесена ко второй группе документов военной разведки[76]. Подобные донесения стекались в штаб Большой Действующей армии в Варшаве и попадали либо непосредственно на стол Паскевича, либо предварительно обрабатывались в ведомстве генерал-полицмейстера армии И. Абрамовича.
Третью группу материалов составляют сведения, добытые усилиями лазутчиков, которых засылали на австрийскую территорию командиры отдельных отрядов русских войск, размещенных в приграничной полосе[77]. Итоговые сводки составлялись на основании анализа множества донесений, поступавших из различных источников, и докладывались командующему русскими войсками в Польше Ф. В. Ридигеру или самому Паскевичу.
Значение такого рода сведений резко возросло в начале 1854 г., когда военные приготовления Австрии и колебания Пруссии опасно осложнили положение России на фоне разрыва с Турцией и морскими державами. Точная информация о ходе мобилизации австрийской армии, ее численности и боевых возможностях, о санитарном состоянии австрийских войск, умонастроениях солдат и офицеров приобретала для России исключительное значение.
Комплекс опубликованных источников личного происхождения проливает свет на многие проблемы русской стратегии 1840-1850-х гг. в ходе европейского революционного кризиса и Восточной войны.
Многолетняя переписка князя Паскевича с Николаем I и дневниковые записи из семейного архива фельдмаршала, введенные в научный оборот А. П. Щербатовым, в значительной степени раскрывали механизм принятия военно-политических решений в николаевской России. Эти материалы дополнялись публикациями переписки и записок императора Александра II, А. С. Меншикова, М. Д. Горчакова, В. А. Долгорукова в пореформенной русской периодике, в первую очередь в журналах «Русская Старина» и «Русский Архив»[78].
Воспоминания генералов и младших офицеров, лично общавшихся с князем Варшавским либо принимавших участие в военных действиях, служили ценным источником дополнительных сведений о биографии Паскевича. Мемуары сотрудников аппарата Действующей армии В. А. Докудовского и А. Я. Стороженко в отечественной литературе использовались редко, хотя они содержат интересные попытки понять сложную и противоречивую натуру Паскевича, описывают повседневную жизнь фельдмаршала в Варшаве, раскрывают малоизвестные детали его взаимоотношений с подчиненными[79].
Другая группа мемуаров иллюстрирует механизм функционирования боевого командования Большой Действующей армии. Например, записки М.Д. Лихутина[80] полны интересных деталей о работе штаба Действующей армии в Венгерском походе, тогда как воспоминания генерала Н.И. Ушакова и капитана Г. Пестова подробно описывают службу главной квартиры русской армии на Дунае в 1853–1854 гг.[81]
