– Зачем задаешь? – «А.В.» повернулась с горячим чайником, и мы испугались, что кипяток медленной струйкой польется Янке заворот и нам тоже. – Любопытно. Мне самой любопытно, какой она стала. Я не видела её, пять лет, осталось еще столько же. Проживу то я точно столько лет. Смогу оценить то, в кого она превратилась. Сумеет ли она стать той, какой ее захочет принять публика. Главное, что она должна поразить, сразить наповал.

«А.В.» разговаривала все более странно и непонятно. Мы дружно посмотрели на Саню, чье лицо осталось бесстрастным, но сильно побледнело.

– Я знаю, столько же, сколько и вы. Это проект века, задуманный бабулей должен увековечивать нашу фамилию в веках.

– Зря иронизируешь. Так и будет. Ты тоже станешь помогать, – бабуля «любовно» посмотрела на внучку.

– Ни за что. Я не желаю быть служанкой госпоже индивидуальности.

– Мы все слуги господ, у которых редкий дар. Они нас облагораживают, делают нашу жизнь возвышенней и ярче. Если ты до сих пор это не поняла, я тебя вычеркну из друзей.

Это было сказано не насмешливым старчески голосом, а эта фраза могла стать последней в отношениях внучки и бабушки.

Саня опустила голову и тихо пробормотала: «Извините, Ваше Сиятельство».

Мы расселись на старые рассохшиеся венские стулья, которые цепляли все подряд, но «А.В.» считала их счастливым раритетом, и они продолжали скрипеть и тихонечко разваливаться.

– Янка ты садись лучше на диван, – посоветовала Марьяна.

– Кому лучше? Вся еда в другом конце стола. Что мне за радость?

Девчонки препирались из-за чашек, ложек, количества кусков, которая каждая из нас съела, а я подумала о том, что та полушутливая тирада про слуг и гениев была неслучайна. Возможно, произнести она собиралась ее гораздо позже. Через пять лет. Она нас тоже готовит. Потому мы все время в поле ее зрения. Она нам позволяет еще новых знакомых привечать, как Яна. Но не всех.

Мы все под колпаком у Мюллера. Я глупо себя чувствовала. Если спросить «А.В.» об этом сейчас, то может разразиться гроза, при которой лопнет даже лампочка. Говорят, у нее такая сила звука была в молодости, что лампочки в люстрах Большого разлетались на мелкие осколки. С примадонной старались не скандалить, так как в ответ она не ругалась, а брала эту ноту, засыпая осколками стекла и звука весь театр.

– Ты хочешь кофе? – Спросила меня «А.В.».

– Нет, могу и чай. Меня пирожки больше беспокоят. Остались ли ещё? – Я старалась не смотреть «А.В.» в глаза.

Тот вечер ничем не закончился, вернее веселым обжорством и обещанием прийти вкусно поесть в следующем месяце. У бабули должен быть День Ангела.

Когда мы расходились, «А.В.» на минуту задержала мою руку и сказала, что хотела бы меня видеть раньше, чем через месяц. Я обещала забежать в ближайшие дни.

– Удивительно, как старушка сумела сохраниться и морально и физически, – доплевывая косточки взятых со стола плодов, сказала Марьяша. У меня, прямо мурашки по коже бегали от этих откровений.

– Я думаю, что она ещё пощадила наши нежные ранимые души и выложила не всё.

– Меня интересует другое. Яна уселась на ограду, с трудом пристроившись между двумя зазубринами. Где Алиса? Я её никогда не видела. Но портретик в квартире обнаружила. Она очень похожа на бабушку. Даже не лицом, а стилем. Если вы говорите, что она ее любимая внучка, то, как же «А.В.» рискнула расстаться с ней.

Мы молчали, потому что за все пять лет, что Алиса отсутствовала, никому не пришло в голову желание спросить об этом у «А.В.».

Нет, я правильно думаю. Это было табу до определённого нашего возраста, когда нас можно собрать и раскрыть тайну.

– Саня, – накинулась на и так зажавшуюся и бледную девушку, Яна. Не может быть, чтобы ты ничего не знала. Тебя бабушка тоже не посвящала в секрет исчезновения сестры?

– Никакой тайны нет. Бабушка отправила Алису учиться вокалу к своей лучшей подруге в Крым. У Алисы слабые лёгкие и там ей, несомненно, полезнее жить.

– Насколько я помню Алису, её просто так не заставишь подчиняться.

– Ее никто и не заставлял, – тихо ответила Саня. В один день я проснулась и нашла записку на столе. Уезжаю надолго. Ничего не говори «А.В.». Целую Аля.

– Ты так ничего не спросила и не сказала бабушке? – я с сомнением посмотрела на Саню.

– У нас в доме не принято выдавать чужие тайны, даже если они касаются хозяев дома.

– А бабушка не подняла, кипишь, не устроила истерику, – Марьяна соскочила с парапета и вцепилась в Сашкино лицо, обхватив щеки руками и не давая отвернуть взгляд.

– Девочки, что вы от неё хотите? – Я оторвала Марьянку от Сани и повела к дому. Вы хоть когда-нибудь смотрели, внимательно на «А.В.». Она же Галина Вишневская в роли «Пиковой дамы». Только голос у Александры Валентиновны повыше и обертона ярче.

– И что? – Вступилась за бабушку, только что еле дышащая внучка.

Она решает все вопросы у нас дома и у нее это неплохо получается.

– Особенно, в отношении тебя, – не преминула съязвить Яна. Я смотрю, ты вся «светишься» от бабулькиных придумок.

– Иногда она не понимает, что человек сам знает лучше, что ему надо, – Саня зарделась и отвернулась.

– Саша, так, где ты всё-таки учишься? – Я так понимаю, что педагогический позабыт навсегда, но в эстрадно-цирковое, ты же не поступила?

– Я хожу в одну студию пантомимы, но там учат еще степу и вокалу. За отдельные деньги. Чтобы мне их заработать я бегаю по ученикам и даю уроки французского и английского.

– Ты хочешь сказать, что «А.В.» – такая проницательная ничего не заметила? И помогать тебе не стала?

– Вы хотите, чтобы я еще раз вам сказала, что «А.В.» верит и будет вкладывать силы только в Алису. Я для нее младшая внучка с не очень большими способностями. Мне дается всё, что полагается середнячкам. – Саша пошла к своему подъезду и, повернувшись, сказала: «Ещё не вечер».

Первая из нас пришла в себя Яна:

– После таких возвышенных и тонких отношений хочется лёгкого флёра и игристого шампанского.

– И кто всё это нам предоставит? – Марьяна срочно начала приводить макияж в порядок. Далек ли путь?

– Нет, в соседнем переулке мастерская моего близкого друга и когда-то мужа Семена. Вот к нему и пойдём.

– Сколько у тебя было мужей? Ты сама-то помнишь? – Поддела подругу Марьяшка.

– Главное, чтобы они не забыли о моём ярком присутствии в их жизни.

Яна шла впереди, с трудом перехватывая огромную сумку из одной руки в другую, то вешая её на плечо. Разделить с нами ношу, она отказывалась, следуя поговорке: «Всё своё ношу с собой»

Мы подошли к двухэтажному домику, недавно отделанному с большим вкусом. Словно нам показали кусочек заграницы. Только очень маленький и в микроскоп.

– Сеньчик, это я твоя большая человеческая любовь Яна. – Но так как я не одна, то трусы всё же надень.

Из дома вышел очаровательный мужик, который, правда, доставал Яне до плеча. Они расцеловались, и большая часть сумки перекочевало к Сеньчику в руки.

– Сеня – гениальный художник, но у нас его пока недооценили и ему приходиться писать плакаты, лозунги и всякую лабуду.

Для того чтобы художник не сбился с пути я его подкармливаю. Эту обитель мы строили, когда один сумасшедший иностранец влюбился в меня и за то, чтобы провести вечер в ресторане со мной заплатил Сене немыслимую сумму. Потом, еще купил работу и там, что самое смешное продал ее в пять раз дороже. Но иностранец оказался человеком благородным. Часть гонорара он прислал нам. Вот так появился теремок. – Когда мне очень хреново… На лице Яны появились страшные чёрные круги под глазами, а губы приняли форму человека, который всегда смеется, – я приползаю сюда. Меня всегда здесь ждут.

– Вы, девушки не слушайте эту актрису трагического темперамента. Пойдемте распаковывать принесённое. Сеня первый поднялся по крутоватой лестнице, и мы сразу оказались в океанариуме. Рыбки были повсюду, даже на потолке. Мне безумно это понравилась, стала столбом посредине пространства и наблюдала, как самые разные экземпляры передвигаются из одного сосуда в другой.