Литмир - Электронная Библиотека

– Лесть не бывает груба. Ты прав – я несравненен. Пошёл проявлять свой редкостный талант в борьбе с продюсерами. Мы простые зрители вашей наглой программы надеемся, что Великая Китайская стена нерушимая цитадель и трудно ждать от неё что-либо плохое или хорошее. Вы стремитесь её разрушить, как Берлинскую. Наврядли получиться. Желаю, тем не менее, успеха, – Костя поклонился и пожал руку Стасу.

Стас рассмеялся так громко, что эхо охватило весь холл.

– Не можешь без подъё…. За что тебя и люблю, друг мой «Пушкин». Уверяю тебя водном – Крёмлевскуюстену мы трогать не станем. Мы войдём в Спасские ворота.

Я тихонько выползла из студии и услышала голос ЕГО – Кости Бортнева – самого талантливого ведущего, любимца всех девушек Останкино. Мужчины, одни его уважали и признавали его необузданные феерический нрав, другие – ненавидели и побаивались, третьи – пытались делать вид, что они способны соответствовать его уровню.

– Ляля, не видела Бортнева. Зяка уже рвёт и мечет.

– Девушки я уже здесь и готов к работе, – подпрыгивая и потирая руки, поправляя, как всегда очки и подмигивая одним глазом – когда Костя волновался, у него появлялся тик, но он ему придавал какое-то особое ироническое отношение.

За звукорежиссёрским пультом Зяка, милая и современная барышня положила руки на пульт и повернулась к режиссёру, ожидая команды.

– Мы можем начинать? – поинтересовалась она у режиссера Вани.

– Давай, – дал отмашку Иван.

Зякины пальцы пробежали по широкому, как взлётная полоса пульту. Камера «крупно взяла» Ведущего, освещённого большим юпитером.

– Костя начинай, – скомандовал режиссёр.

– Когда же наступили новые времена, когда телевидение стало событием нашей жизни, её ежедневным приключением, когда оно оказалось нашим самым верным другом, который каждую минуту умоляет: напиши мне! Позвони мне! Сейчас! Ежедневно! Круглосуточно! Я жду тебя! Я не могу без тебя! – вот тогда, для очень многих из нас, оно стало ещё и единственной надеждой на простое, маленькое счастье, на которое ни у одного государства никогда не хватит сил, а у Бога о таких вещах – просить не полагается.

– Клёво, – Костя ты неотразим. Сейчас заставка.

Отсмотрев эту часть программы, думая, что будет перерыв, начала готовить кофе и чай. В режиссёрскую комнату энергично вошёл продюсер программы – Протасов. Он остановился за спиной Зяки и уставился в монитор.

Тут зажёгся, прямо обрушился полный свет, и мы оказались в большой студии, где пространство между уже виденными ведущим и мною экспонатами стало заполняться осветителями, операторами, гримёрами, массовками, красотками и везде во что-то такое играли. Вырвавшись из гримуборной артисты, на ходу одеваясь, спотыкаясь и балансируя, кинулись куда-то через коридоры студии, где крутились барабаны, колёса фортуны, рулетки, сыпались кости, карты, фишки. Забегали ассистентки с табличками «Бурная овация», «Разочарованный вздох», «Аплодисменты», «Общее возмущение». Мне досталось «Общее возмущение». Я огорчилась, считая, что на программе Бортнева не может быть возмущения в принципе. Привезли призы – телики, видики, вертушки, тачки, лодки. Над всем этим ансамбль в белых костюмах и шляпах пел песню о том, что телевидение это рай на земле, но пустят в него лишь тех, кто верит в чудо всем сердцем.

Бежавшие, сломя голову, артисты, наконец, ворвались в студию программы «Звезда экрана». Комедианты выскочили на подиум и ослеплённые мощным дигом, пустились в бешеный пляс. В многочисленных мониторах отражался танцевальный номер. Степ, канотье, тросточка, лёгкие взлетающие кружева юбок. Протасов стоял в клубах сигаретного дыма. Рыжий режиссёр Ваня сохранял сосредоточенное молчание. Протасов обратился к Ване: «Лучше бы мешанина в студии была смонтирована с кадрами из реально действующих викторин – главным образом, с теми моментам, где участники кричат от счастья, плачут от отчаяния и страстно благодарят ведущих. Итакдоконца титров. Попробуйте-ка, Ваня к следующей записи. Подготовьте варианты».

Я смотрела в рот Протасова, и мне казалось, что он изрекает мудрейшие истины.

– Ляля, перестань молиться на Вадима, и пока здесь творится бардак, а это минимум на час, принеси из элитного буфета кофе и пару булочек, – попросил Бортнев, доставая смятые бумажки из смокинга.

– Я пытаюсь учиться, – смутилась я.

– У кого – Протасова? – Бортнев взял мою ладонь и поцеловал её. Забудь, какстрашный сон. Он жепродюсер – only money, understand, darling! «В Москву, в Москву», Ляля за булочками.

В кафе было шумно, хотя сидело всего три человека – самые именитые продюсеры. Они занимались программой «Звезда экрана», но видимо на время подготовки к записи решили подкрепиться.

– Слава! Седая голова и строчка в энциклопедии. Это, если речь идёт о каком-нибудь первопроходце в науке и всё, – рассуждала корифейка телевидения. – Загубленное детство и бессонные ночи репетиций классического музыканта. Истерзанные конечности знаменитой балерины. Фу, дерьмо. Но, если мы говорим об эстраде… Сейчас самое главное – шоу-бизнес и правильная раскрутка, – небрежно, дымно выпускала колечки, процедила, зажав мундштук в зубах. Бабушка. Так «любовно» называли раритет телевидения Ангелину Игнатьевну Кёрн, соратники.

– … а главный человек – продюсер. Ибо только мы можем сделать из любого жигало или любой шлюшки – звезду первой величины в любом жанре, – включился в расслабленную беседу вернувшийся из студии Протасов.

– Ну, не скажи. С Костей или командой Стаса не так просто работать. К ним нужен особый хитрый, мягкий подход и в то же время некоторая настойчивость, чтобы они понимали, кто в доме хозяин, – грассируя, подытожил Семен Яковлевич.

К столику подошла худенькая, с бесцветным лицом официантка и без всякого выражения спросила, что желают господа?

– Смотри. Из неё можно сделать что угодно, – прокаркала сквозь хриплый кашель Бабушка. – Как зовут?

– Ирина, а вообще, у нас имён нет. Мы обслуживающий персонал.

– Хамит, девочка. Это хорошо, – засмеялся Протасов.

Я забыла, что мне нужно бежать к Бортневу и, как завороженная, слушала этот странный для меня в то время, разговор. Но записать на диктофон не забыла.

Опомнилась я лишь тогда, когда весёлой гурьбой в приватное кафе вломились Стас и его команда. Они продолжали какой-то весёлый разговор, обсуждая очередное событие нашей необъятной Родины, которые они собирались освящать в своём следующем выпуске «Взора».

– Хочу удава на программу, – внезапно заявил Стас.

– Зачем он тебе? – удивился Лёва. – Удавиться решил? Есть более простые способы.

– Не понимаешь, старик, – попытался объяснить Клёнов непонятливому другу. Нельзя перекармливать народ даже остроумными беседами о политике и политиканах, нужно ещё пугать, развлекать и удивлять.

– Главное, чтобы мы не остались без руководителя программы, и наш взор устремился на большую змею. Их в Останкино и так с перебором, – с сарказмом сказал Вася – третий и самый спокойный и похожий на Гурвинека член команды «Взора».

Наконец, я отлипла от стойки и понеслась в студию «Звезды экрана».

Добежав до студии, обомлела. Студия была декорирована под старомодный кинотеатр, всюду портреты и статуи кинозвёзд, великих режиссёров. Короче – это викторина о кино.

Я встала за спиной Зяки, которая тут же схрумкала булочки и запила чаем.

Я даже не заметила и прилипла к монитору. Меня поразил темп происходящего и накал страстей. Это чувствовалось даже через стекло аппаратной, где работали Ваня и Зяка. Дело явно двигалось к концу.

Женщина средних лет с простым добрым лицом, неважно, но тщательно одетая, отвечала на вопросы ведущего, которые тот задавал с пулемётной скоростью.

– Первый фильм Тарковского? – спросил ведущий.

– «Скворец и скрипка»! – робко ответила Вера Кузьминична.

– Последний фильм Феллини? – усложнял вопросы Бортнев.

– «Голоса Луны»! – отвечала Вера Кузьминична.

– Курдюкова, Косых, Васильев – назовите недостающую фамилию! – Ведущий, ускорял темп.

2
{"b":"649560","o":1}