Омега криво улыбнулся в зеркале, ощущая, как по щекам потекли слезы. Он ведь больше не увидит Нермана. Как бы там ни было, но он по-настоящему любил своего мужа даже после всего, что случилось. К тому же в последнее время он вел себя так, как Алли мечтал когда-то. Однако он не мог позволить себе жить дальше как ни в чем не бывало после смерти единственного сына. Нерман бросил его. Предал. Оставил наедине со своим горем. И этого простить было попросту нельзя.

Алли взглянул на наполовину заполненную ванну. Осторожно погрузившись, он откинул не намоченные волосы назад и лег в ванну. Аллиан выключил воду ногой, а потом смотрел за тем, как двигается стрелочка на циферблате.

Пять минут.

Омега прикрыл глаза, наслаждаясь. Холодные руки согрелись, тревога будто исчезла, а тело очень быстро расслабилось. Однако Аллиан по-прежнему не хотел этого делать.

Он ненавидел боль. Поэтому, когда его избивали, он лишь сжимал зубы и терпел, не позволяя себе расплакаться, показав таким образом обидчикам слабость. Поэтому, когда его в пьяном угаре пускали по кругу, он старался отвлечься от всех ощущений и просто пытался получать удовольствие.

Аллиан ненавидел боль в сердце, которая периодически появлялась еще в юности. В последние дни, когда она становилась невыносимой, он пил таблетки. Это раньше он мог позволить себе обойтись без нитроглицерина, наказывая себя. Однако сейчас же Аллиан нутром чувствовал, что если не снимет спазм, то умрет раньше времени и не сможет полноценно отомстить.

Четыре минуты.

Знал бы кто-нибудь, как сильно он хотел жить и как сильно не хотел умирать. Однако только его кончина полноценно уничтожит Нермана. И несмотря на то, что он понимал, что Нейтан и родители Нермана будут страдать, он все равно решил дойти до самого конца.

Три минуты.

Сердце омеги забилось быстрее. Нервно выдохнув, он приоткрыл глаза. Сейчас он чувствовал, что смирился с тем, что собирается сделать. Аллиан прокручивал в голове строчки письма Нерману, считая, что не смог полностью передать все свои чувства.

Две минуты.

Слушая громкое тиканье часов, Аллиан ощущал, как к горлу подступает ком. Глаза заслезились. Все его чувства обострились. Закусывая нижнюю губу, он продолжал наблюдать за стрелкой.

Одна минута.

Аллиан встал на ноги. Чуть наклонившись и взяв нож, он крепко сжал его в правой руке, смотря на свое отражение на лезвии. Омега задышал чаще, глядя, как уходят секунды и приближается то самое время.

Восемнадцать часов двадцать четыре минуты.

Аллиан полоснул левую руку на внутренней поверхности предплечья. Сделав один небольшой надрез, он с силой забурился поглубже и провел еще одну более длинную линию, вскрывая вены.

Жидкая, темная, почти бордовая кровь стала капать в прозрачную воду, окрашивая ее в багряный цвет. Капающие звуки давили на уши сильнее, чем стрелка часов, продолжающая оглушительно тикать в этой тишине.

Аллиан судорожно выдохнул и наконец тихо, но протяжно и с надрывом простонал от боли. Левая рука безвольно опустилась. Аллиан перевел взгляд на белоснежную плитку. Коснувшись правой рукой предплечья левой, он снова простонал. Взглянув на ладонь окровавленной руки, он провел вертикальную полосу по плитке. Потом начертил восьмерку, поставил двоеточие. Смазав руку в крови снова, он добавил двойку и четверку.

Только после этого он осел в горячую воду, что имела неприятный красный оттенок. Аллиан ощутил, как кровь еще быстрее стала покидать его тело. Он задышал чаще. Перед глазами периодически появлялась чернота, летали какие-то серые мушки. На лбу выступил холодный пот.

Аллиан смотрел на то, как кровь стекает по стене, создавая еще более ужасающую картину. Аллиан прикрыл глаза. Время смерти Кристи было судьбоносным. Когда оборвалась жизнь малыша, Алли потерял все, что имел.

«Интересно, сколько я потерял крови? Пол литра? Или больше?» — размышлял омега, ощущая, как во рту пересыхает. Из глаз брызнули слезы. Макияж не потек, потому что Аллиан специально нанес только водостойкие средства. Он должен быть красивым.

Омега неожиданно ощутил, что тело становится невесомым. Стук сердца в груди постепенно затухал. Аллиан испугался. Он покачал головой, пытаясь вылезти из ванной. Он не хотел умирать.

— Спасите… Кто-нибудь… Нет. Я не хочу умирать вот так… Так страшно… Так одиноко… Так больно…

Омега болтыхался лишь несколько секунд, а потом расслабился, осознав, что у него нет сил сделать это. Он безвольно смотрел на время на часах, но перед глазами все расплывалось. Кажется, это последние секунды его жизни. Еще немного — и он умрет. Сердце билось медленно, причиняя фантомную и неестественно слабую загрудинную боль. Сидя в горячей воде, Алли стал замерзать. Он дрожал и стучал зубами.

Аллиан отчаянно хотел жить. Он знал это тогда, когда разрезал вены. Однако сейчас это желание было всепоглощающим. Он мечтал, чтобы его кто-нибудь спас.

— Кристи… — тихо прошептал одними губами, а потом безвольно обмяк, откинув голову назад. Его сердце остановилось. Нижняя челюсть опустилась, а по щеке стекла одинокая слеза.

Аллиан покончил жизнь самоубийством.

***

Нерман вскрыл посылку. Внутри лежало бриллиантовое обручальное кольцо Алли, голубой дешевый браслет из камешков, тот самый, который Нерман купил мужу после просмотра фильма. Покопавшись еще, он достал школьную рубашку Кристи, которая была куплена совместно. Кристи так и не смог ее надеть.

Нерман нервно сглотнул. Ему стало не по себе. Альфа покачнулся, а потом достал совместную фотографию, которая была сделана три года назад. Вся семья Блейдов была запечатлена на фотографии, которую сделали в честь дня рождения Алли. До него оставалось чуть меньше двух недель.

Также мужчина достал завянувший пион, рассматривая его несколько секунд. На самом дне виднелось письмо. Нервно сглотнув, он дрожащими руками раскрыл его и достал альбомный лист, сложенный втрое. Аккуратным почерком было выведено:

Нерман, я очень сильно тебя любил. Я выбрал тебя совершенно сознательно. Страдания, которые я преодолевал каждый день, не могли затмить те редкие моменты, когда ты обнимал меня. Я бесконечно сильно ценил то, что имел. Тебя, Кристи, Эрриана и Терри. Не будь ты так жесток со мной, я бы остался рядом с тобой после смерти нашего малыша. Но, Нерман, ты был слишком занят игрой в любовь с другими омегами. Однажды в наш дом даже пришел один. Просил бросить тебя, просил отдать тебя ему. В тот момент я приложил все свои силы, чтобы не разрыдаться от отчаяния. Одно дело, когда знаешь, что тебе изменяют, совсем другое — когда к тебе приходит любовник твоего мужа и требует отдать возлюбленного. Хочу, чтобы ты знал, что несмотря на свой выбор, я никогда не жалел. Если бы ты не помог найти мне дорогу, если бы я не признался тебе в чувствах, если бы у меня не началась течка, когда мы случайно встретились, то Кристи бы никогда не появился на свет. Наш с тобой сын был для меня глотком воды в пустыне, ярким лучиком света в беспросветной темноте. Я жил им. Я жил тобой. Я прощал тебя каждый день и давал бесчисленное множество раз шансы, о которых ты никогда не просил. Нерман, наша любовь оборвалась в ту секунду, когда хирург объявил время смерти нашего сына. Меня смешит то, что ты попросил меня о шансе в тот самый момент, когда я был уверен, что уничтожу тебя. Знаешь, когда именно я все решил? Я понял, что буду делать дальше, когда ты рыдал, кричал, бил кулаками свою грудь и захлебывался слезами на похоронах Кристи. Именно тогда я понял, что хочу снова довести тебя до такого отчаяния. Я решил забрать у тебя самое ценное и важное в самый счастливый момент твоей жизни. Я решил дождаться момента, когда ты будешь безмерно сильно любить меня, как я тебя, а потом забрать у тебя это счастье, оставив ни с чем. Если честно, то в какой-то момент я ощутил радость от твоих прикосновений, слов и действий. Я разозлился на себя, ведь Кристи умер, а я искренне улыбался и радовался твоему теплу. Я нуждался в тебе. Это заставило меня пойти на кухню и взять нож. Пока ты спал, я занес его над твоим горлом, но моя рука не послушалась меня. Я не смог убить тебя. Тогда я решил придерживаться изначального плана. Забрать у тебя самое дорогое. Нерман, моя смерть — высшее наказание для тебя. Ты никогда не сможешь оправиться от потери. Ты никогда не найдешь никого, кто бы любил тебя так же сильно, как любили тебя мы. Я знаю, что ты не решишься на самоубийство: ты слишком слаб духом, чтобы встретиться с нами где-то там, в другом мире. Нерман, если мы переродимся, то давай никогда больше не пересекаться. Ты — человек, который сделал меня бесконечно несчастным. Я хочу, чтобы ты знал, как тяжело мне было на протяжении всей жизни. Я рос болезненным ребёнком. Я много учился, работал над собой. Я мечтал стать ученым, ведь мне так нравилась наука. После смерти родителей у меня была льгота на бесплатное обучение в элитной школе для омег. Перейдя туда по рекомендациям школы, я стал учиться еще активнее. Уже тогда моё сердце беспокоило меня. Утрата родителей так сильно меня подкосила, что я попал в плохую компанию подростков. Я дрался, курил, пил, шлялся по ночам и оставался у друзей, лишь бы не идти в детский дом. А еще надо мной издевались. В школе, в детском доме, иногда даже в университете. Я не умел краситься и следить за собой, носил неброскую одежду и много учился. Я очень хотел стать полноценным членом общества, а еще я хотел привлекать тебя. Нерман, как же я был счастлив, когда проснулся в твоих объятьях однажды; когда сказал тебе о своей беременности. Врач посоветовал мне сделать аборт, но я не мог отказаться от ребенка от любимого мужчины только потому, что это могло подорвать мое здоровье. Родив Кристи, я понял, что мое состояние значительно ухудшилось. Однако я не имел времени на то, чтобы подлечиться: нужно было ухаживать за ребенком, убираться в доме, готовить для тебя… Я жил на износ, страдая каждый раз, когда стирал пропахшую ароматами омег одежду. Когда Кристи заболел, я надеялся и верил, что ты придешь и успокоишь меня, что подбодришь Кристи. Я даже позволил себе надеяться на то, что наш малыш выживет. Это было так наивно, что сейчас мне даже смешно. Я рад, что смогу увидеть нашего мальчика. Знаешь, Нерман, уверен, мне будет очень тяжело умирать вот так. В одиночестве и по собственному желанию. Мне интересно, о чем именно я буду думать в тот самый момент, когда буду терять последние миллилитры крови. Будет ли мне страшно? Или же я совершенно спокойно приму свой уход? Буду ли я хоть немного счастлив от того, что отомстил тебе? Сейчас мне очень страшно. Я боюсь. Я не хочу умирать. Однако, Нерман, это конец моей жизни. Надеюсь, тебе очень больно. Надеюсь, что сейчас ты задыхаешься от слез и искренне ненавидишь себя. Это все, что я хотел тебе написать. Живи дальше с осознанием, что потерял ребенка и убил собственного мужа.