– Я не верю в Бога! – все ясно, нищенствующий проповедник, а я-то возомнил, что встретился с потусторонней силой, высмеял я себя.

– Веришь, только ты об этом забыл. – дед повернулся лицом к полной Луне.

– Бога нет! – выкрикнул я.

– Так уж нет? – бросил дед через плечо и пошел в небо, на фоне огромного лунного диска его было отчетливо видно. Как по дороге шел. Я стоял, смотрел на уменьшающуюся фигурку и прошептал:

– Бога нет?

                  Подарок.

День не задался с утра, было еще темно, когда ее разбудила ноющая боль в животе. Добредя до туалета, она поняла, что начались месячные, а это значило, что три дня будут отвратительными. Провалявшись в кровати до семи, Света, охая и кряхтя, побрела на кухню, шансов заснуть все равно не было. Кофе горчил, а мысль о еде вызывала тошноту. Знать бы какой гад придумал менструацию, придушила бы на месте, мрачно думала она.

Ира как всегда улыбалась с холодильника, но ее взгляд показался Свете мрачным. Она отвернулась от фотографии. Включила телевизор, попала на выпуск новостей и меньше чем через минуту выключила, та же нарезка ужастиков в реальном мире, что и всегда.

Навела марафет, посмотрела на часы, без двадцати восемь. Что за идиотские выходки организма, думала она, в рабочий день еле глаза продираешь, а сегодня не спится. Потом вспомнила, что сегодня День Посещений и настроение из плохого стало отвратительным. Ей как учителю приходилось иногда, примерно раз в квартал, ходить домой к родителям некоторых учеников. Она бы с удовольствием переложила это сомнительное дело на другого, но….

Ладно, Светлана, одернула она себя, это как в прорубь нырнуть, раньше начнешь, раньше закончишь. И подумала, что общение с некоторыми родителями скорее напомнит о нырянии не в прорубь, а в выгребную яму. Вот с них и начнем, приказала она сама себе.

На улице снег перемешался с грязью, осень никак не хотела заканчиваться, а зима наступать. Света запахнула пальто и пошла к Григорьевым, можно было выйти на проспект Конева и подъехать остановку, но учительница пошла пешком. Во-первых, хотелось оттянуть визит в квартиру алкашей, да и при ее зарплате лучше чаще дышать воздухом, так дешевле.

Людей на улицах почти не было, в Вологде народ серьезно относился к выходным дням, так что часов до девяти все спали. Но застать папашу и мамашу Димки Григорьева в более-менее трезвом состоянии в другое время нереально. Светлана размышляла о детях в ее классе, тот же Дима, мальчишка умный и шустрый, мог бы учится на «отлично», если бы дома им занимались. К сожалению, единственное воспитание которое он получал от родителей это побои. Даже сейчас она не была уверенна, что поступает правильно, может она только их спровоцирует на насилие, Димка был просто в ужасе, когда она сказала что зайдет к ним домой.

Света поджала губы, нет, думала она, я этим гадам, не дам издеваться над ребенком. Все-таки она была учителем, что называется «от Бога» и переживала за всех детей. Особенно после того что случилось прошлым летом. Дети ее любили и, хотя она об этом не рассказывала, жалели ее. От этого хотелось просто выть. Может эти детки и держали ее на земле.

Звонок у Григорьевых кто-то выдрал, оставив лишь голые провода, хорошо, что Света догадалась подсветить. Стучать пришлось довольно долго, наконец из квартиры раздался неразборчивый мат.

Обшарпанная дверь с висящим клочьями дерматином, распахнулась и на пороге появилась опухшая Катерина Андреевна, мать Димы.

– Че, надо? – сипло спросила она, разя таким перегаром, что перебивал даже аромат рвущийся из квартиры.

– Доброе утро, я Светлана Сергеевна, учительница Димы, помните меня? – стараясь не морщится сказала Света.

– Че этот оболтус опять натворил? – Катерина не помнила ее, единственное что она помнила, что где-то на кухне заныкала шкалик спирта.

– Ничего, успокойтесь, мы можем поговорить?

– Проходи. – Катерина поняла, что учительница не отвяжется и потопала на кухню, стараясь не запачкаться, Света проследовала за ней.

Ошарашенная она наблюдала, как Катерина приложилась к мутной бутылке водки. Алкоголичка уловила ее взгляд и оторвавшись предложила, протянув бутылку:

– Будешь?

Света оторопело, помотала головой, она знала, что Григорьевы пьют, но такого не ожидала. Катерина отыскала стакан и налила половину, бутылку заботливо спрятала за печку. Порылась в холодильнике, достала подозрительного вида колбасу и надкусанный плавленый сырок, на грязной тарелке. Взгромоздилась на перевернутое ведро, целых табуретов на кухне не наблюдалось, хотя Света в любом случае побрезговала бы садиться. Глаза Катерины заблестели, похмелье отступало, и блаженное опьянение было на пороге.

– Так чего там Димка натворил? – теперь она была настроена более благодушно. Света смотрела на ожиревшее тело в грязном халате, засаленные, неопределенного цвета, спутанные волосы, опухшее лицо и зверела. Злость поднималась против воли. Неужели, думала учительница, она не понимает что творит? Понимает, поняла она, ей просто все равно, лишь бы на бутылку было.

– Если Дима еще раз явится на уроки с синяками, – прошипела Света – я натравлю на вас соответствующие инстанции.

– Это он с лестницы упал, – насупилась Катя, подняла было стакан, но поставила и отодвинула подальше – знаете же этих пацанов! – она неуверенно хохотнула, даже не ожидая, что учительница поддержит ее.

– Я не дам калечить ребенка! – Света была в ярости, горе-мамаша почувствовала ее состояние и вжалась в стенку.

– Че, ты лезешь? – огрызалась она, как зажатая в угол дворняга – У себя дома порядки наводи, я ему мать, а не ты!

– Это было последнее предупреждение, – резко бросила Света и пошла к выходу, обернулась и еще раз осмотрела грязную кухню – ты не мать, ты урод!

На улице она расплакалась не в силах сдержаться. Света понимала, что уже сегодня они отыграются на ребенке, а она ничего с этим не сможет сделать. Господи, шептала она всхлипывая, ну зачем ты таким негодяям даешь детей?

Кое-как приведя мысли в порядок, она подошла к киоску и купила шоколадный батончик, ее всегда успокаивало сладкое. Съела, не найдя поблизости урну, положила фантик в карман. Несколько раз сильно выдохнула. Еще два адреса, там правда, должно быть полегче. К Игнатовым сходила зря, они опять укатили куда-то на острова. Мать Виолетты Игнатовой свято верила, что главное для девочки это красота и удачно выйти замуж, а знаний должно хватить для чтения гламурных журналов. Впрочем, она сама была ярким примером этого принципа. Потоптавшись у двери, Света вышла на улицу.       Остался один адрес, к Верещагиным она не знала, как относится, странная ситуация. Любава Верещагина приехала из Твери с отцом, матери у них не было, полгода назад. Девочка была живой, красивой и умной. Во втором классе она свободно читала и писала, причем на английском так же свободно, как и на русском. Еще через месяц выяснилось, что она владеет китайским. Неконфликтный ребенок, наоборот, в ее присутствии конфликты рассасывались сами собой.

Вопросы возникли на этой неделе, когда она попросила детей рассказать, кем работают их родители. Девочка, даже не запнувшись, сказала, что ее папа работает колдуном. Света посмеялась, все решили, что это шутка. Впрочем, дразнить Любаву никто бы не стал, ее любили одноклассники, что, кстати, было странно, дети редко так легко врастают в новый коллектив. Потом после урока она задала свой вопрос еще раз. Девочка удивленно посмотрела на нее своими огромными зелеными глазами и сказала:

– Светлана Сергеевна, я же Вам сказала, мой папа работает колдуном.

– И что он делает на своей работе? – за годы работы с детьми, она прекрасно научилась разбираться, когда дети врут, Любава говорила правду, во всяком случае, она в это верила.

– Колдует, разумеется. – ребенок смотрел на нее как на законченную дуру. Учительница смутилась. – это все, Светлана Сергеевна? Можно мне уже домой?